Письма

Северус Снейп всегда был человеком современным, даже прогрессивных взглядов. Он не отказывал в месте горничной, если видел толковые рекомендации, не вмешивался в выступления эмансипе на площадях, не читал их колонки в газетах и терпимо относился к снующим по соседним улицам гувернанткам, кои не считали нужным даже посмотреть в его сторону без какой бы то ни было эмоции. Северус Снейп всегда гордился тем, что все успевает — и рассмотреть частные дела клиентов, и посвятить время своим опытам, и даже помочь следователям Скотланд-Ярда (не бесплатно, конечно). Альтруизм только мешал деловой хватке практикующего юриста Северуса Снейпа, который выбрал это поприще из-за денег, а душой стремился в естественные науки. Свою негласную детективную деятельность он начал случайно — просто перепроверил улики и факты в одном щекотливом деле и нашел настоящего преступника, оправдав совершенно невиновного работягу из Фолс-стрит. С тех пор клиенты доплачивали, дабы мистер Снейп хорошо перерасследовал дело, нашел подозреваемого или же снял с них подозрения. К чести сказать, Северус не добивался оправдания богатых подлецов, не берясь за их дела, но и одной фразой разбивал обвинения прокурора, если видел перед собой человека невиновного или попросту оступившегося. Северус всегда умудрялся держать документацию в порядке, как на полках, так и в голове. И тут надо было случиться такой подлости — пришлось уехать в тур по Европе, дабы собрать кучу доказательств по одному деликатному делу, подхватить двухнедельную простуду из-за собственной беспечности, где неделю Снейп лихорадил, а другую неделю пытался вернуть былую силу голосу. Дела, естественно, пришли в запустение, а поток страждущих остановлен. Полностью оправившись от болезни и вернувшись домой, Северус принялся разгребать поток застоя, что в его практике было недопустимым, и с ужасом обнаружил невозможность вернуться в прежний налаженный ритм жизни. Прогресс и производственная необходимость потребовали наличия секретаря, и так в его доме появилась мисс Грейнджер. Всегда уравновешенная, спокойная, исполнительная девушка вызывала у Снейпа уважение, но сегодня что-то было не так. Да и в последнее время вообще все было не так — мисс Грейнджер порой витала в облаках, отпрашивалась на полчаса пораньше, что, впрочем, никак не сказывалось на ее производительности. Сегодня мисс Грейнджер выглядела встревоженной — девушка то и дело поджимала губы, часто сглатывала и теребила кружево на рукаве своего простенького серо-голубого платья. Снейп вздохнул и глянул на нее поверх очков, которые надевал только тогда, когда необходимо было детально изучить текст. — У вас есть подозрения? — спросил он, не меняя тона. — Нет, сэр, — был ответ. — Вы знаете того, кто бы мог быть настолько осведомленным? Мисс Грейнджер слегка покраснела. — Я не знаю, сэр, как может хватить совести привлечь… — она судорожно вздохнула, и Северус невольно проследил взглядом перемену эмоций на хорошеньком лице своей секретарши, — …кого-то со стороны! — Люди — большая загадка, мисс, — Снейп покачал головой и отложил анонимные письма. — Возможно, ваш бывший жених не настолько честен и благороден, как вы склонны думать… Мисс Грейнджер покраснела и опустила голову. — Так… вы не поможете мне? — тихо уточнила она. Снейп никогда не был альтруистом — по натуре он был натурой более расчетливой, склонной даже к некой скаредности относительно некоторой категории лиц в круге определенного сословия, но это не мешало иметь ему ряд принципов, коих он строго придерживался: 1) не брать денег с бедняков; 2) не связываться с детьми и бракоразводными процессами; 3) не оставлять в беде дам. Последний пункт частенько приводил его в нелепые, порой неловкие ситуации, которые противоречили второму принципу, но благодаря известной смекалке и знанию тонкостей не только закона, но и человеческой натуры Северус выходил сухим из воды. Разгадка теплилась где-то на поверхности, и Снейп был почти уверен, что все окажется именно так, как он и предполагал с самого начала, но… одной интуиции и догадок было недостаточно. — Скажите, мисс Грейнджер… — Северус понизил свой голос до мягкой вкрадчивости, дабы не ранить тонкую натуру покинутой невесты. — А у вас остались письма Рональда Уизли? Мисс Грейнджер вскинула голову, и умные карие глаза встретились с цепким непроницаемо черным взглядом. — Да, сэр, — кивнула девушка. — Но они все в рукописном виде, а эти напечатаны на машинке! Снейп едва слышно вздохнул про себя — похоже, мисс Грейнджер все еще во власти некой влюбленности, раз приводит такие аргументы. — И все же позвольте взглянуть, мисс Грейнджер. Властные нотки заставили Гермиону беспрекословно вытащить из сумочки несколько конвертов с письмами и отдать их Снейпу. Северус снова надел очки на нос и углубился в чтение. Периодически он едва заметно морщился, видя пропущенный знак препинания, безобразные грамматические ошибки, неверные стилистические обороты вкупе с кляксами и помарками. — Рональд никогда не отличался опрятностью, сэр. Северуса отчего-то внутренне покоробило от этого «Рональд». Хотя какое ему дело, чем занимается эта девушка… в конце концов она совершеннолетняя, образованная молодая леди с собственным достоинством и… представить ее рядом с этим верзилой, этим варваром было невозможно. Попросту возникал когнитивный диссонанс. Снейп снял очки и потер переносицу. Вид у мисс Грейнджер был смиренный и даже несколько виноватый. Северус захотел как-то развенчать этот идеал, что царил в ее голове, и как бы невзначай уточнил: — Он всегда допускает такие грубые ошибки в грамматике? Мисс Грейнджер скупо кивнула. Какое-то время они молчали, не решаясь заговорить. Северус вдумчиво перечитал письма от Рона Уизли, затем взял письмо от анонима и нахмурился. — Мисс Грейнджер, у вас точно не было никаких соображений насчет адресанта? Гермиона теребила в руках платок и по-прежнему стыдливо прятала взгляд. — Не совсем, сэр… — наконец, призналась девушка. — Мне режет взгляд выражение «всякое такое». — И мне тоже… — Снейп побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — А насколько я успел понять, падежное согласование частей речи — наиболее частая ошибка у мистера Уизли… Мисс Грейнджер снова покраснела и опустила взгляд. — Вы думаете..? — она запнулась. Снейп позволил себе легкую улыбку: — Есть только один способ узнать, мисс Грейнджер. Гермиона сдержанно кивнула, больше не проронив ни слова. Северусу пришлось потратить около пары часов, чтобы провести лингвистический анализ писем. Мисс Грейнджер сидела недвижимо в кресле, подавленная и угрюмая. — Что ж… — Снейп снял очки и потер переносицу. — Что и требовалось доказать. Гермиона взяла испещренные красным карандашом письма. Беглого взгляда хватило, чтобы понять очевидное. Даже в расстроенных чувствах мисс Грейнджер подмечала очевидные ошибки и режущие взгляд образованной леди словосочетания «всякое такое», «типа этого» и прочий простецкий бред. — И это не все, мисс Грейнджер, — Снейп вздохнул. — На печатных и на других листах есть следы табака. Мистер Уизли курит? — Да… — Видимо, бумага вовремя не успела уйти на самокрутки, — Северус продемонстрировал девушке пятна никотина. Мисс Грейнджер сложила письма и спрятала их. Все было ясно, как божий день. К Рону уже не осталось никаких нежных чувств, кои были растоптаны позорным бегством, а после и наглым шантажом. Северус с едва заметным удовлетворением наблюдал смену эмоций на лице своей помощницы, среди которых явно проступала мстительная решимость обиженной женщины. — И? Ваше решение? Гермиона взглянула на него. — Наказание. Вскоре в «Дэйли Мэйл» появилась короткая заметка о том, что некий Рональд Уизли был задержан по подозрению в мошенничестве, так как пытался положить фальшивые деньги на счет в банке. Благо, работники вовремя заметили несоответствие настоящим деньгам, что и предотвратило финансовые потери солидного учреждения. В кабинете и в душе Снейпа воцарился мир. Что касалось душевной организации мисс Грейнджер, то она снова была нарушена неким анонимом. Таинственный незнакомец слал письма на хорошей бумаге и в печатном виде. Единственное, что будоражило мисс до нервного тика, так это анонимность. Беглое чтение наводило мысли о хорошем слоге и безукоризненном стиле. И мисс Грейнджер не относилась бы к этим письмам настороженно, если б не предыдущий случай с Рональдом Уизли, который достаточно ей насолил. Как натура вдумчивая и немного сентиментальная в самой глубине души, мисс Грейнджер позволила себе перед сном перечитать одно из писем, где аноним представлялся человеком простым и порядочным, а также просил ее благосклонности принимать письма от него два раза в неделю и распоряжаться ими по своему усмотрению. Гермиона хихикнула, найдя явный канцеляризм в первом письме, и взялась за второе. Это письмо уже не дышало такой официальностью и протокольностью, оно было более вольным по тону и по содержанию, но окутывало вниманием. Незнакомец выражал надежду, что у нее все хорошо, день проходит без явных коллапсов и нервотрепок, и предлагал мисс Грейнджер отправлять свои ответы ему по следующему адресу: …-стрит 88В. Как натура благоразумная, мисс Грейнджер не спешила бросаться в омут с головой и отвечать на письма от незнакомца, а решила посмотреть, что он будет делать дальше. Возможно, ее молчание охладит его пыл, и прекратит эту странную переписку, вызывавшую лишь неловкость. Но на следующей неделе, во вторник, в половину второго пополудни почтальон принес ей письмо. Мисс Грейнджер как раз закончила обед в узком семейном кругу. Сунув плотный конверт в карман своего рабочего платья, Гермиона заторопилась обратно к своему работодателю. Пусть он и отпускал ее теперь на обед, так как время было летнее, а дел в судопроизводстве копилось не так уж и много, но не стоило злоупотреблять его терпением и благодушием. Снейп в обычной своей манере дал ей пачку рукописных листов, указал на печатную машинку Андервуда и раскрыл очередную папку с делом. Мисс Грейнджер спокойно вынесла эту холодность, зыбко граничащую с пренебрежением, и принялась за дело. Когда мистер Снейп еще не приобрел это чудо техники, мисс Грейнджер вручную переписывала рукописи, расшифровывая всякие закорючки и порой странные хитросплетения букв, и ни о каком обеде дома не шло и речи. Начав же учиться быть машинисткой, мисс Грейнджер испортила немало листов, пролила немало обидных слез из-за укоров и упреков мистера Снейпа, а потом с удивлением обнаружила записку, напечатанную на машинке, с адресом и подписью «Курсы для машинисток». После пары недель, проведенных там, у мисс Грейнджер дело пошло на лад, и она даже удостоилась скупой похвалы от мистера Снейпа. Отчего-то все слова мистера Снейпа мисс Грейнджер принимала близко к сердцу — будь то обычная похвала или же справедливое замечание. Порой, обидевшись и надув губы, Гермиона занималась делом и анализировала поведение Снейпа, а также свои ошибки. Вывод потом приходил один — ей прямо указывали на недочет и ошибку, чтобы она стала лучше и практически незаменима. Но мисс Грейнджер не могла порой сдержать свой пылкий нрав и чувство справедливости, отчего происходили перепалки. Но никогда Гермиона не грозилась уйти, а Снейп ее выгнать. — Неужели все адвокаты такие черствые? Вам работать только в морге с мертвецами, сэр! И то вряд ли они вам угодят! — как-то в порыве гнева выкрикнула мисс Грейнджер, доведенная до очередного приступа отчаяния. Снейп дернулся, как от удара. Но его тон как всегда звучал холодно, но Гермионе показалось, будто в комнате стало темно и зябко: — Я подумаю над вашим предложением, мисс. Гермиона терзалась целую неделю, ощущая кожей напряжение между ними. Снейп не забыл, а вина не давала ей возможности забыть. Неделю Гермиона не находила себе места, каждое слово, произнесенное вежливым равнодушным тоном, строго по делу, резало ей душу. На все попытки завести разговор, косвенно связанный с делом, мистер Снейп молча кивал и ограничивался следующим: — Делайте как считаете нужным. Гермиона за полгода работы на Снейпа успела изучить его привычки, а также знала, что часто у него заканчиваются пастилки от горла, которое ораторствовало без устали то на заседаниях, то на лекциях. И потому, взяв у отца в аптеке нужную пачку, незаметно заменила пустой коробок. Снейп, уходя на заседание, без внимания залез в стол, взял пачку, безучастно кивнул ей и ушел. Грейнджер же вся обмирала от мысли, если заметит, то поймет, что лазила по столу… но она рискнула сунуть нос в общий отсек и только! Вернувшийся к обеду, Снейп был спокоен, но что-то переменилось, это ощущалось во взгляде. А к обеденному перерыву Гермиону ожидало карамельное яблоко в качестве вознаграждения. С тех пор лед тронулся, и секретарь и ее работодатель помирились без лишних слов. И теперь приятная незаметная мелочь в виде ее любимого карамельного яблока за обедом (Снейп не любил сладкое) и коробки пастилок стали символом примирения между ними, если ссора была действительно крупной. Пользуясь тем, что Снейп вышел из кабинета, Гермиона вытащила конверт и прочла машинописное письмо. Таинственный незнакомец выражал понимание и воздавал хвалу ее осторожности и благоразумию, но не оставлял надежды, что она все же ответит ему. В это простое послание вплетались риторические рассуждения о природе надежды и чаяния, а также связи осторожности и природной опасности. Письмо смутно отдавало философичностью, впрочем, без излишней занудности. В следующий миг вошел Снейп, и Гермиона едва успела спрятать письмо. — Что у вас там, мисс Грейнджер? — весело спросил он. — Ничего, сэр, — ответила смущенная девушка. — Надеюсь, это не очередные безграмотные анонимные поклепы. Гермиона залилась краской и не нашла что ответить. — Нет, сэр. Просто список дел… — Хорошо, мисс Грейнджер. Порядок — есть залог успеха. Я уезжаю к клиенту, буду поздно, вы сегодня свободны, — Северус привычно встряхнул коробок с никогда теперь нескончаемыми леденцами. — Спасибо, сэр. — Я подвезу вас. — Спасибо, сэр, но… — Сегодня отказ не принимается, — Северус захлопнул папку и взял ее под мышку. Мисс Грейнджер покорно надела шляпку и накинула на плечи шаль, затем взобралась в кэб. Предстояло несколько мучительно молчаливых минут. Снейп сел напротив, постучал тростью в потолок, и кэб тронулся. Гермиона рискнула все ж спросить: — А что за дело, сэр? Обычно она не любопытствовала, если Снейп сам не рассказывал. — Обычные наследственные дела, мисс, — он позволил себе скупую улыбку. — Как всегда, когда дело доходит до дележки многомиллионного наследства, в ход идут любые грязные методы, и внезапно объявляется толпа страждущих в виде незаконнорожденных и других дальних родственников. Гермиона кивнула — такие дела для Снейпа были чем-то вроде отдыха, этим и объяснялось его благодушное настроение. — Остается надеяться, что вы уладите все быстро. — И не выходя за рамки закона, — Северус кивнул, когда кэб остановился рядом с ее домом. — До свидания, сэр. — До свидания, мисс Грейнджер. Следующее субботнее письмо было миролюбивым и полно шуток и острот на тему предыдущего, якобы философствования — это признак человека начитанного, но наверняка не слишком умного, так как вызывает такие побочные эффекты как сонливость и скуку. Гермиона хихикнула — больно уж забавным это было, и взялась за перо. В понедельник мисс Грейнджер бодро перепечатала ответ, пользуясь тем, что Снейп был погружен в свои дела, спрятала добротный лист бумаги в карман, а после работы отправила письмо по указанному адресу. Ответ не заставил себя ждать. Сумбурной радости тона не было. Незнакомец в вежливой манере благодарил мисс Грейнджер за оказанную милость и отмечал, что не собирается компрометировать мисс, и что никто не узнает об их переписке. У Гермионы отлегло. Установился такой порядок писем. От незнакомца Гермиона получала письма по вторникам и субботам, а сама отправляла письма в воскресенье и четверг. Это было безумием, но Гермиона видела в этой машинописной переписке свет в окне. Безусловно, она осознавала риск, но откровенности излишней не позволяла. А незнакомец, казалось, радовался только тому факту, что получает от нее письма. Мисс Грейнджер порой было стыдно за них — обыденный рассказ о прошедшем дне, беглое рассуждение о погоде, намек на обсуждение прочитанного романа. И все же она соткровенничала и написала, что из французских поэтов ей нравится Бодлер, Рембо и Верлен. И каково же было ее удивление в следующем письме найти приятное приложение — томик Валери, которого она хотела прочесть. Гермиона взялась за перо. Писала, что признательна за столь опасно роскошный подарок и не может его принять. Ответом ей было веское замечание, мол, это его собственное решение, кому и что дарить, а также предупредительная мысль, что за такой подарок он ничего не потребует от нее взамен и что это было сделано от всей души. Машинописно эпистолярный роман затянулся аж до осени. И письма становились все откровеннее, все глубже, некоторые высказывали настолько прямые желания и фантазии, что сердце замирало где-то в пятках. Гермиона перечитывала украдкой те места, где незнакомец был бы рад осуществить свою грезу: обнять ее, прижать к себе, коснуться губами ее руки и никогда не отпускать… Очень часто воскрешала в памяти дорогие сердце места, вызубренные наизусть: «Мне бы хотелось взять Вашу руку в свою. Сжать Ваши тонкие пальцы, покрыть их поцелуями и особенно нежно мозоль от частого писания на среднем пальце. Мне бы хотелось согреть Ваши прохладные руки в своих, чтобы Вы не пользовались перчатками и не дули на них, даже во время работы, когда камин прогорал, а Вы не набирались решимости подкинуть туда дров…» Как-то за этим занятием застал ее Снейп. С критичным видом оглядев ее мечтательный вид за машинкой, этот враг всего нежного и человеческого в этой жизни бездушно разломал грезы: — Вы подготовили машинописный акт обвинительного приговора? Но Гермиона была настолько счастлива, что даже не обратила внимания на недовольно поджатые губы Северуса, и с невозмутимым видом подала напечатанные листы. В своих ответах незнакомцу под литерой «U.Er» Гермиона описывала, как проходит ее день, касалась и фигуры Снейпа. Она старалась преподносить информацию фактически, но не выходило. Обида порой прорывалась в письмо. Незнакомец был терпелив, не журил ее за излишнюю порой эмоциональность, но по тону Гермиона понимала, что он старше и видит человеческую натуру лучше — ее адресат объяснял, почему мистер Снейп так или иначе себя ведет, и когда стоит на него по-настоящему обидеться. Обычные субъективные причины в виде усталости, неполадок с делами, напряжения на работе находили свои связи с поведением Снейпа. Что удивительно, ее поклонник по переписке попадал в точку и помогал ей проникнуться обычным пониманием к Снейпу. Гермиона стала внимательнее присматриваться к Снейпу и подмечать, когда он действительно был усталым или несколько раздражен судопроизводством. Однажды он пришел за три минуты до конца ее рабочего дня с, казалось, обычным видом, только вымокший до нитки. Но опущенные уголки губ, глубокая складка меж бровей подсказали Гермионе — раздражен, может и подавлен. Она молча вышла из кабинета, а вернулась с чашкой чая и кусочком пирога с яблоками. Снейп принял чай, съел пирог и не укорил ее за такое своевольство. — Почему вы не отправились домой? — голос его звучал тихо. — У меня здесь дела, сэр, и я ждала вас, чтобы передать бумаги. Северус допил чай. За окном по-прежнему лило как из ведра. — Спасибо, мисс Грейнджер. Вы… хорошо справляетесь со своими обязанностями, — Гермиона так и замерла, удивленно раскрыв рот. — Я вызову Вам кэб. Чем больше Гермиона рассказывала своему «U.Er» о Снейпе, тем больше и узнавала его и проникалась интересом. Конечно, ее незнакомец не ревновал и терпеливо отвечал на вопросы о человеческой, в частности мужской натуре. Гермионе всегда в такие моменты казалось, что звучит голос Снейпа, только без привычной деловой сухости, а как в те редкие минуты, когда в нем просыпалась человечность. Письма не теряли и своей романтической составляющей, но на все прямые предложения реальной встречи то незнакомец, то Гермиона находили причины для отклонения такого замысла. Гермиона боялась, что в реальности разочарует своего незнакомца, хотя письма наводили на мысль, что он видел ее, наблюдал за ней, раз знал, где у нее мозоль от перьев на пальце, как она поправляет прическу, стоит ей снять шляпку, как она выглядит, когда смотрит в окно, думая о своем… как держит осанку и как порой высовывает кончик языка, увлеченная делом. А вот он… о своей внешности сказал коротко и непритязательно: «Обычный джентльмен средних лет». Гермиона предпринимала попытку узнать и поймать своего адресата. Но на все вопросы насчет родословной, дома, возраста и прочих данных незнакомец отделывался описаниями, но не четкими данными. И это настораживало. Гермиона провела тщательный анализ писем, выписала канцеляризмы, которые проскакивали в первых письмах, выявила синтаксическую структуру предложений, в очередной восхитившись безупречностью слога и художественностью отдельных описаний, а вот лирические места аж снова вызвали трепет. Доходило до того, что отправляя письмо, она ехала к адресу, который указывала и ждала по нескольку часов своего незнакомца, но тот был неуловим. А после пришло письмо, где ее поклонник просил не пытаться выследить его. Затем письма стали приходить раз в неделю. На все вопросы обиделся он или нет, Гермиона не получала прямого ответа. Был канун Рождества. Снейп же в последнее время стал каким-то особенно черствым и придирчивым. Но по-прежнему пользовался нескончаемым запасом пастилок и принимал в особенно тяжелые минуты чашку чая. — Что-то не так с бумагами, сэр? — Гермиона сидела рядом, поглядывая на Снейпа. Он процедил: — Нет. Грейнджер помолчала, затем решилась: — Что-то случилось… личного характера? Северус долго молчал, затем ожег ее мрачным взглядом: — Нет, мисс. У меня нет таких… потребностей, как вы когда-то отметили ранее. Гермиона поняла, что он до сих пор припоминает это сравнение с могильщиком. Ей стало стыдно. — Если у Вас больше нет вопросов личного характера, можете идти. Паззл все же складывался — синтаксис совпадал, как и лексикон преимущественно, настораживала раздражительность Снейпа, а также таинственная анаграмма «U.Er». Придя как-то раньше обычного, Гермиона заправила привычно лист в машинку и села за дело: Щёлк! Ни одной буквы. Щёлк! Ничего. Щёлк! Вхолостую. Щёлк! Чернила закончились. Щёлк! Что-то уж часто, каждый месяц практически… Щёлк! Нужно поменять ленту. Щёлк! Какие-то черновики, помятые хаотично. Какой-то кусочек и… …анаграмма «U.Er». Щёлк! Паззл сложился. Придя позже обычного, Снейп обнаружил поникшую Грейнджер в кресле у камина. Та держала в руках стопку конвертов и не решалась их бросить в огонь. — Мисс Грейнджер? Она повернула к нему заплаканное лицо: — «U.Er»… это же гробовщик? Снейп даже не стал отпираться. Он сел в кресло напротив. Тяжело вздохнул. Но не заговорил. — Я никогда бы не подумала, что вы… вы… — она снова заплакала, тихо и очень жалостливо. Северус протянул ей платок, горько усмехаясь: — Правда всегда горька, мисс Грейнджер. Девушка шумно высморкалась, перевела дух и вытерла слезы. — Я хотела этой правды. Снейп пожал плечами: — Тогда ваше желание исполнилось. Я понимаю ваши чувства… можете сжечь все письма, если вам от этого будет легче. А я сожгу ваши при вас, — в голосе его была усталая горечь. — Я дам вам расчет, и каждый из нас будет стараться забыть… это все. Гермиона снова высморкалась. — Я не хочу забывать, — она подняла на него взгляд. — Эти письма… этот образ… все это, — Гермиона похлопала рукой по пачке, — лучшее, что со мной случилось. Северус сидел, как прикованный, в кресле и будто варился в кипятке. Не может быть… она знала с самого начала? В ответ на этот вопрос Гермиона спокойно кивнула: — Я догадывалась. Синтаксис, канцеляризмы… а еще качество бумаги и… закончившийся довольно быстро барабан чернил в машинке… — это все объективные причины. — А субъективно… — девушка шмыгнула носом. — Я стала наблюдать за вами и… поняла, что мой адресат — вы, сэр. Вы находились всегда достаточно близко, чтобы… чтобы знать меня до мелочей. — И..? Вы не сердитесь на меня? — он невольно подался вперед. — Не… ненавидите меня? Тут Гермиона улыбнулась сквозь слезы. — Нет. Я вас люблю. Последний поток сбивчивой мысли, что она почти не сердится, что простила его сразу, когда все поняла, что готова была мириться с возможной невзаимностью, но… все утонуло во всепоглощающем поцелуе. И мисс Грейнджер даже забыла сказать, что так и не перепечатала годовой отчет.