Наваждение

На часах без пятнадцати восемь. Его чуть-чуть трясет от волнения. Но он сделает это. Он придет снова на ту поляну. Он постарается ей помочь. Он обязан это сделать. Пусть даже она разозлится и прогонит его. Ривен сидит на кровати. За окном уже темно. Парень нервно стучит ногой. Минутная стрелка сдвинулась на пять минут. Ская нет. Ривен резко встает и подходит к двери. Останавливается. Нужно ли? Возвращается. Достает из шкафа теплую кофту и кидает в рюкзак. Немного погодя он открывает ящик с бельем и вытаскивает оттуда неоткрытую бутылку виски. То что надо. На ее месте он бы сегодня напился. Быстро задвигает все ящики, захлопывает дверцу и выходит, не оборачиваясь, чтобы не передумать. Барьер знакомо синеет. Сегодня темнее, чем вчера. И немного холоднее. Может она не придет? Ривен наклоняется, чтобы не задеть ветки головой. До поляны осталось совсем немного. Уже виднеются очертания знакомых кустов. Зачем он идет? Он ведь ей никто. Они говорили-то всего три раза. Сердце колотится. Появляется мысль повернуть обратно. Но он не может не убедиться. Кусты с шелестом раздвигается. Он видит поляну. Муза сидит на бревне. Не плачет. Она оборачивается на звук. — Я первая пришла, — девушка разводит руками. Он скорее чувствует, чем видит ее слабую улыбку. Она снова в своей легкой курточке. Но без наушников. — Подвинься, — он подходит к бревну. Муза молча двигается. Ривен достает косяк. — Ты будешь курить? — Она морщится и садится еще дальше. — Запретишь мне? — А я могу? Можешь. Только он не говорит этого, а просто криво усмехается и поджигает травку. Тишину снова нарушают сверчки. Удивительно, как спокойно, учитывая, что где-то разгуливает кучка Сожжённых. Он не думает о них. Он курит, выпуская дым так, чтобы он не летел на Музу. — Знаешь… — Я тут подумала… Они замолкают и смотрят друг на друга. Он замечает чуть опухшие глаза. Такие же прекрасные как и прежде. В ночи они кажутся черными. наваждение Ривен машет рукой, чтобы она продолжила, отводит взгляд и затягивается. Вкус травки наполняет рот. Становится чуть легче. — Я подумала, что мы не можем быть хорошими напарниками, учитывая, что ненавидишь мою магию, — блять. Она выпаливает это, волнуясь, сжимает руками полы куртки. Ривену больно. Он не ожидал это услышать. Не ожидал, что все закончится, даже не начавшись. Она права. Но он посмел надеяться. Ждать чуда. Чудо не произошло. Он поворачивается к ней. Натягивает ухмылку. Скрывает под ней все, что у него в душе. Не хочется слышать то, что она скажет сейчас. Какую-нибудь хуйню из разряда «не обижайся, мы просто не сошлись». Он открывает рот, чтобы нанести опережающий удар. — Не перебивай! — Она поднимает ладонь на уровень его губ. Остаётся сантиметров десять. Ривен замирает. — Так вот, — она убирает руку. Отводит взгляд. Сейчас точно его добьют. — Я покопалась в старых вещах и нашла кое-что, — Муза лезет в карман, а Ривен, кажется, начинает дышать. Он не верит. Боится поверить. Она не предложила разойтись. Почему? Вряд ли хочет помучать. Тогда зачем? Девушка встает с бревна и подходит к нему. В её руках что-то блестит. В темноте не видно что именно. Она подходит ближе. В ладони зажата цепочка, на которой висит старый на вид перстень с камнем. Возможно, это аметист, но он не уверен. — Это отцовское кольцо, — Муза ненадолго замолкает, резко вздыхает и продолжает. Он почти слышит слезы в голосе. — Мама зачаровала его. Когда оно на человеке, то мы, феи разума, не чувствуем его. Никак. — И ты отдаешь его мне? — Он не может в это поверить. Слишком фантастически звучит. Она не может подарить ему такую дорогую вещь. Особенно, если это от ее матери. — Да, — она вкладывает перстень в его ладонь. Чуть-чуть задерживается. Его сердце замирает. — Мы напарники. Я хочу, чтобы ты доверял мне. Знал, что я никак не воздействую на твой разум, — убирает руки в карманы. Сердце начинает биться. Немного с перебоями. — Почему мне? У тебя же есть Сэм, — это важный вопрос. Волнующий. Но звучит насмешливо. Он хороший актер. — Нам с ним это не нужно, — Муза чуть отходит от него. Конечно. Сэм же идеальный мальчик. Он, естественно, не возражает против ее дара. — Что, даже надеть не поможешь? — Она останавливается. Он протягивает цепочку. Видит ее слабую улыбку. — А ты руки за шею заводить разучился, так же как и «спасибо» говорить? — Девушка садится на бревно. Он опускает руку. Пальцами перебирает звенья. Они молчат. Ветер сверху шелестит листвой. Кажется, будто они одни в этом мире. Ривену нравится это ощущение. — Спасибо, — он не смотрит на нее. Он выбрасывает окурок куда-то в кусты. — Повернись, давай застегну, — парень удивленно смотрит на нее. — Вообще, желательно в другую сторону повернуться. Ривен садится к ней спиной. Сердце бьется чуть быстрее. Он не ожидал, что его шутку воспримут всерьез. Руки немного трясутся. Перед ним появляется бледная ладонь. Парень не понимает, что Муза хочет. Он оборачивается. Они оказываются лицом к лицу. Близко. Слишком близко. В ушах закладывает. Слышно только шум крови. Ривен видит свое отражение в ее зрачках. Он не смотрит на губы. Не смотрит. Ничуть. Ну может капельку. Они немного поджимаются. Она чего-то ждет. До него доходит. Он кладет ей в ладонь цепочку. Их пальцы на секунду соприкасаются. Его чуть-чуть трясет. Он прячет руки в карманы, чтобы она не заметила дрожь. В темноте маленькую застежку плохо видно. Муза наклоняется ближе, чтобы попасть карабином в кольцо. Он чувствует на шее ее пальцы. Дыхание. По телу идут мурашки. Безумно приятно. Он начинает возбуждаться. Закрывает глаза. Воображение начинает работать без его разрешения. Он представляет, как она еще чуть-чуть наклоняется, касается губами его шеи. Раз, другой, третий. Он не выдерживает, поворачивается, целует ее. Она отвечает ему. Страстно. Развязно. И нежно. Он запускает руки под ее одежду. Чувствует талию, поднимается чуть выше… — Все, готово! Ривен открывает глаза. Муза застегнула цепочку, а у него стояк. Прекрасно. Он пытается прикрыться полой куртки. Вроде выходит. Блядская фантазия. Блядская… Он понимает, что это не было внушением феи. Это были его мысли. От этого становится стыдно. Что если она читала его? — Теперь ты меня не чувствуешь? — Он не смотрит ей в глаза. Надеется, что в темноте не видно, что он покраснел. Видимо ее магия еще не выветрилась. — Если прислушаюсь, почувствую. Это работает постепенно, чтобы нас не контузило, — он переводит на нее непонимающий взгляд. — Эмоциональная тишина с непривычки оглушает, эффект похож на контузию, мама позаботилась об этом, — конец она говорит совсем тихо. Ривен тактично не замечает слез в ее голосе. Возбуждение сходит на нет. Но видимо постепенный эффект действует в обе стороны, потому что он все еще чувствует на себе влияние магии. Муза ежится от холода и обхватывает себя руками. В этот раз Ривен не ждет. Парень встает, снимает с себя куртку и накидывает на нее. Он замечает блеск дорожек от слез на ее лице. Делает вид, что ничего не произошло. В этот раз ее улыбка слабая, но не менее искренняя. Он достает из рюкзака толстовку и натягивает на себя. Должно быть не так холодно. Под одеждой лежит бутылка виски. Ривен вспоминает, зачем он сюда пришел. Вот только он не знает, как начать. Он не тактичен, не мастер подбора слов, не Скай, и уже тем более не Сэм. Но она сидит здесь. И ему надо поддержать ее. — Я знаю, что произошло восьмого октября прошлого года, — парень выпаливает это, не смотря на нее. Краем глаза видит, как она резко поворачивается. — О чем ты? — Голос немного дрожит. — О твоей матери. Я знаю, что сегодня… годовщина, — Ривен смотрит ей в глаза. Видит боль. Безумно много боли. Он хочет взять ее ладони в свои руки, чтобы поддержать ее, но не делает этого. Наваждение скоро пройдет. — Откуда? — Слезы наполняют глаза и блестят в звездном свете. — Мы с Би однажды вломились в кабинет директрисы, там лежат все личные дела. Твое попалось на глаза, — конечно, ничего не попадалось. Ривен сам искал в период своего сталкерства, специально. Но Муза, кажется, поверила. Она кивает и отводит взгляд. — У меня с собой виски. Будешь? Она снова кивает. Он открывает бутылку и дает ей. Она залпом делает три или четыре глотка и протягивает алкоголь ему. — Спасибо. — Не боишься, что я напьюсь и начну приставать к тебе? — Он забирает виски и тоже пьет. — Нет. Они молча передают друг другу бутылку и прикладываются к ней. Это похоже на дистанционный поцелуй. Ривен понимает, что уже немного пьяный, раз такие мысли лезут в голову. — Если тебе нужно выговориться или еще что-то… — он отдает ей бутылку, не смотря в глаза. Ему неловко. Разговоры — не его сильная сторона. Она мнется и молчит. Сомневается. — Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе. Никто не узнает. Он протягивает ей бутылку. Она делает глоток и морщится. — Я даже не знаю, что сказать… — голос дрожит. Девушка врет. Они оба это понимают. Она продолжает. — Просто… Я думала, что смогу пережить этот день. Думала, что справлюсь, — в ее глазах слезы, но она еще не плачет. Ривену кажется, что она на грани. — Я не смогла. Постоянно видела ее глаза, слышала ее голос. Я, блять, чувствовала ее эмоции, — она говорит громче, всхлипывает, кажется, она это уже не контролирует. Ривен понимает, что у нее истерика. — Снова и снова. Весь день проживала момент ее смерти. Я так не могу! Я… я… — слезы катятся у нее по щекам, девушка захлебывается в рыданиях. Парень пододвигается к ней. Он не знает, что делать. Утешать плачущих девушек ему еще не доводилось. Что им нужно говорить? Он неловко касается ее руки. Она всхлипывает и утыкается ему в грудь. Он окаменевает. Сковано обнимает ее за плечи. Видимо она забыла, что рядом с ней сидит торчок Ривен, а не мальчик-одуванчик Сэм. Но он чувствует, как кофта на груди намокает от слез, чувствует ее тело в своих объятьях и не отталкивает ее. Понимает, какой он мудак. Он наслаждается, прикасаясь к ней, когда единственное, что ей нужно — дружеское плечо. Но они не друзья. Ривен аккуратно гладит ее по голове, и походу, он делает правильно, потому что Муза еще сильне всхлипывает и плотнее прижимается к нему, обнимая за спину. Кажется, она пролила немного виски ему на кофту. Ему, если честно, похуй. Его сердце колотится. Дыхание прерывается. Девушка этого не замечает. Она в истерике и, кажется, вообще ничего не замечает. Он продолжает гладить ее по голове и обнимает ее крепче. Уже увереннее. Он молчит. А что можно сказать? Никакие слова не вернут ей мать, никакие поступки не заменят ее объятий. Он знает. Но он также знает, что присутствие человека рядом не дает скатиться в пропасть. Не дает совершить непоправимое. Поэтому он просто позволяет ей заливать свою кофту слезами, несмотря на то, что вокруг дубак, и когда они перестанут обниматься, он замерзнет, как собака. И честно? Ему похуй на холод. Всхлипы становятся тише. Муза отстраняется. Она вытирает текущие слезы и не смотрит на него. Ей неловко. Ему тоже. Эту паузу надо как-то разрушить, но оба молчат. Ей стыдно, а у Ривена проблемы с разговорами по душам. Он забирает у нее бутылку и делает шумный глоток. Виски обжигает. Дает в голову. Слова вылетают сами собой. — Моя мать тоже умерла. Она резко переводит взгляд на него. Он понимает, что сказал. Блять. Именно то, что нужно для легкой беседы, чтобы избавится от гнетущей тишины. Молодец, Ривен. Приз за самый удачный перевод темы определенно его. — Что? — Она удивлена. Он и сам удивлен своей репликой. Но делать нечего. Паровоз пошел — вагоны покатились. Еще один глоток. — Ну, раз у нас ночь откровений, то вот мое, — он смотрит на кусты, а видит лицо, которое долгое время снилось ему. Нахера он об этом вспомнил? Он чувствует, как Муза придвигается к нему. Чувствует, как ее плечо касается его. — Как это произошло? — Тихий шмыг носом. Надо же, у него получилось ее успокоить. Надо было только вспомнить о собственных демонах. Пожирающих изнутри демонах. Хочется курить, но травки нет. Он молчит. Зачем рассказывать ей историю своей семьи? Она никто, лишь фея, которая околдовала его. А потом подарила амулет, защищающий от магии. Ей не стоит знать всех его демонов. Об этом он рассказывал только Скаю и то потому, что тот вынудил. Но Скай помог. Что, если и она тоже? Вряд ли. — У моей матери был рак. Пошли метастазы и не было смысла в операции, — она забирает у него бутылку и делает глоток. — Я чувствовала всю ее боль. И отчаяние. Она делала вид, что все хорошо, но я-то знала, — Муза замолкает на какое-то время. Глубоко дышит, Ривен понимает, что она пытается сдержать слезы. — Самое страшное было почувствовать пустоту. Я была с ней, когда она умирала. Я помню момент, когда перестала ее чувствовать. Это было… — она вытирает мокрые щеки.Еще раз прикладывается к бутылке. — А отец? — Ривен внимательно смотрит на нее. Хочется ее обнять, но это лишнее. Они просто напарники. Ей не его объятья сейчас нужны. — Отец носил кольцо, я его не чувствовала, — она чуть усмехается, — хотя для того чтобы понять его эмоции не нужно быть эмпатом. Ривен понимает, что Муза не врала насчет кольца. Оно правда делает его невидимым для фей-разума. Для эмпатов точно. Значит его чувство влюбленности скоро пройдет. Ему немного жаль. — Почему отец отдал тебе кольцо? — Он бы никогда не отдал. Особенно, если это память о мертвом. Она молчит некоторое время. Вытирает слезы. — Ему было слишком тяжело смотреть на него и вспоминать о маме, — всхлип. — Но ради меня он носил его весь год и снял лишь перед моим отъездом сюда, — Муза слабо улыбается. — Тебе повезло с отцом, — он ощущает небольшую зависть. Кажется, она замечает это, но молчит. Он думает. Возможно, ей можно рассказать. Они могли бы быть друзьями. Для этого надо подпустить ее ближе. Но что если это будет ошибкой? Хотя… В конце концов она отдала ему отцовское кольцо. Похрен. Пусть узнает. — Давай сюда сыворотку правды, — он протягивает руку за бутылкой виски. Их пальцы на мгновение пересекаются. Его прошибает током. Он быстро делает глоток. — Теперь ты обязан честно отвечать на все мои вопросы, — она чуть усмехается. — Если ты хочешь узнать, то да, у меня большая палка, — он ухмыляется, вспоминая их почти первый разговор. — Придурок, — она толкает его в плечо и поджимает губы, но не отсаживается. Все-таки она не находит его юмор таким уж противным. Они сидят молча. Тишина не напрягает. Слышно сверчков и шелест кустов. Где-то ухает сова. В ночи есть свое очарование. Ривен наслаждается. А потом возвращается в реальность, где его ждут демоны, о которых он не вспоминал много лет. хуйня. Он помнил о них каждую минуту. — И где же ваши вопросы, госпожа аврор? — Пусть спросит хоть что-нибудь другое, что-нибудь не из прошлого. — Я уже спросила. Теперь жду ответа, — она мягко улыбается ему, а он вспоминает. Конечно. Она спрашивала про мать. Про что же еще? Он молчит. Теперь тишина давит. Ладони потеют. Он не может глубоко дышать. Надо сосредоточиться и сделать это. Нырок в ледяную воду лишь по-началу страшен. Он делает большой глоток. — Моя мать покончила с собой. Раз и все. Нырок сделан. Дальше будет легче. — Ривен… — она касается его предплечья. Утешающе. По-дружески. Он видит в ее глазах поддержку. Это дает силы продолжать. — Она любила отца. Сильно. До умопомрачения, — он снова пьет. Это больно вспоминать. Перед глазами стоит ее лицо. Ее бледное мертвое лицо. Он сглатывает. — Он был специалистом и на одном из заданий познакомился с феей-разума. Она оказалась той еще сукой, — он зло сжимает пальцы на бревне. Часть коры остается у него в руках. — Она внушила ему любовь. И он бросил нас ради нее. — Это ужасно… — Муза сжимает его предплечье.И молчит. Словно обдумывает что-то. Потом тихо произносит. — Ты поэтому так ко мне относился сначала? Он молча смотрит на нее. Ответ на этот вопрос итак ясен. — Я никогда не залезала в твой разум, кроме того случая на тренировке. Клянусь, — она крепко держит его руку и пристально глядит в глаза. — Я тебе верю. Это странно, но он правда верит. Возможно, те чары она наслала неосознанно, может, она не контролировала их. Ривен не знает. Но сидя под звездным небом на неудобном бревне вдали от всего мира, он ей верит, как верит только брату. — Расскажешь, что было дальше? — А дальше был развод. Мать осталась одна. Одна она не могла. А еще были ебанные соседи, которые только осуждали, — он останавливается и делает глубокий вдох. Не хватало еще разреветься перед ней. — А утром восемнадцатого июня… я нашел ее с петлей на шее. Она не смогла жить без отца. Перед глазами стоит бледное синеющие лицо, красный ободок содранной кожи на шее и валяющаяся табуретка. Эта была табуретка с резными ножками. Они с отцом сами их делали, а мама расписывала. Она любила гжель. Первое, что он сделал — поднял табуретку. Он чувствует, как Муза плотнее прижимается к его плечу. Он рад, что она ничего не говорит. Вряд ли бы он смог что-то ответить. Глаза печет, а это значит, что еще чуть-чуть и он переступит черту. Так нельзя. Поэтому он молчит и пытается прогнать навязчивые видения. — Как ты оказался здесь? — Она кладет голову ему на плечо, как будто они обсуждают какую-то чепуху. Ему становится спокойнее. Воспоминания немного отступают. — После ухода моего отца, его друг заходил к нам раз в три дня. Он меня нашел на кухне, сидящим на полу около нее, и отвез сюда. Он делает глоток, а Муза тактично игнорирует его слезы. — Тут я встретил Ская, мы знатно подрались сначала, — он усмехается. — А потом стал для меня семьей. — А почему подрались? — Он мне не понравился, — снова смешок. Муза отстраняется и серьезно смотрит на него. А потом растягивает губы в улыбке и смеется. У Ривена появляется странное чувство в животе. Он залипает. Недолго. А потом присоединяется к ее смеху. Они оба пьяные и слишком нервные. Смех напоминает истерику, но становится легче. Она снова кладет голову ему на плечо. Холод почти не ощущается. Виски закончился. Они сидят в тишине. Сверчки замолчали. Скоро проснутся птицы. Ривен не хочет доставать телефон и смотреть время и так ясно, что выспаться не светит. Но он ничуть об этом не жалеет. Голова Музы немного соскальзывает. Он подставляет плечо и смотрит на нее. Она спит. Он чувствует, как сердце сбивается с ритма, а в груди разливается тепло. Но как бы ему не было приятно, никакая шея не скажет спасибо, за сон в такой позе. Ривен будит ее. Муза сонно хлопает глазами и оглядывается. Потом на ее лице появляется осознание. — Пора обратно? — она шепчет, будто боиться разрушить тишину. Он просто кивает и встает с бревна. Ждет ее на краю поляны. Потом они молча идет через лес. Муза спросонья все-таки спотыкается. Ривен ловит ее. В темноте он чувствует ее улыбку. И снова массивные двери. И снова желание повернуться и поцеловать ее. Проводить до двери. Это странно. Этого не должно быть. Амулеты всегда работают в обоих направлениях. Неужели она до сих пор его чувствует? Он поворачивается и вопрос почти срывается с его губ. Она опережает его. — Спасибо тебе за сегодня, — глаза в глаза. Если она еще чувствует его, то это хреново, потому что сейчас он испытывает только одно. И он точно не хочет, чтобы Муза об этом знала. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Спасибо, Ривен. Она немного мнется, а потом обнимает его. она маленькая. Он обнимает ее в ответ. Сердце готово пробить грудную клетку. — Спасибо за амулет, — он отстраняется. — Считай это подарком для нас обоих, так прекрасно чувствовать только свои эмоции. — Ты не чувствуешь меня сейчас? — Ага, и это восхитительно. Тишину многие недооценивают, — она снимает его куртку и отдает ее. — Доброй ночи, Ривен. — Доброй ночи, Муза, — он смотрит, как она уходит и не понимает. Разворачивается. Накидывает куртку. Идет в свою комнату. Скай спит. Он тихо заходит, разувается, раздевается и ложится в кровать. Все еще не понимает. Какого хрена? Почему она его не чувствует, а с него магия не спала? Так не должно быть. Так не может быть. Это непреложное правило. Он точно помнит, как на одной паре это рассказывали. Тогда почему он, блядь, влюблен? Если только… Это не… его настоящие чувства?