чьи это чувства?

— Ты вчера такое пропустил!.. — восклицает Дейн, догоняя стремительно движущегося по коридору Ривена в полной прострации. Да уж, после практически бессонной ночи, которую он провёл, ворочаясь в кровати и жалея самого себя, слушать сплетни с вечеринки — последнее, чем ему хочется заниматься. Вчера он думал, как же всё-таки чертовски несправедливо вышло с Музой. Нет, правда, у него как будто на лице написано: «Давай я в тебя влюблюсь, а ты меня продинамишь», потому что иначе он не может объяснить то стечение обстоятельств, при котором сначала Беатрикс оказывается манипуляторшей, использующей его для собственной выгоды, а потом и Муза, по правде говоря не входившая в его планы, не может разобраться у себя в голове. А ведь вчера он мог ни о ком не думать: ни о Сэме, который явно не заслуживает, чтобы его предали, ни о Музе, пожалевшей бы уже сегодня о секундном порыве — мог просто поцеловать её, эгоистично и необдуманно. Однако не подумал он только о себе, дважды наступив в лужу: и признался в том, что чувствует, и вдобавок слинял, испугавшись брать на себя такую ответственность. Молодец, Ривен, отличная работа! Иди намотай сопли на кулак и найди ещё грабли, на которые можно наступить. — Ты слушаешь?.. — спрашивает Дейн и машет рукой у него перед глазами. — Ты где был вчера? — Не твоё дело, — Ривен грубит и ускоряет шаг. Это, оказывается, так раздражает, когда кто-то пытается залезть тебе в душу. — Ещё один слетевший с катушек, понятно, — Дейн закатывает глаза, недовольно фыркая. И когда он пропустил момент начала всеобщего плохого настроения? Пофиг. — Я говорю — вчера такая драма была между первокурсниками, почти сразу после того, как ты свалил. Пропустил всё веселье, серьёзно. Муза ушла в разнос, а этот её парень пытался успокоить. Жесть что творилось! — воодушевлённо рассказывает Дейн, не скрывая улыбки. Ривен, не веря своим ушам, впервые за день косится на него, чуть ли не останавливаясь прямо по середине коридора, и спрашивает непонимающе: — Муза?

***

Вдох-выдох. Муза смотрит перед собой в пустоту, где секунду назад был Ривен, и её не может перестать лихорадить. Она будто во времени застывает, прижавшись к этой колонне, как к единственному спасательному тросу, за который из последних сил цепляется, чтобы прям тут не рухнуть. Его: «Мои. Только мои, кажется», в голове стучит-стучит-стучит, перемешиваясь с эмоциями и остальных вокруг, и так диссонирует по интонации, что, кажется, неправильным — быть полностью разбитым на вечеринке не полагается. Вдох-выдох. Она чувствует, как тяжело бьётся сердце, встречая препятствие в виде грудной клетки и толкая её — интересно это из-за чего: внезапно схлынувшей эйфории или алкоголя? Муза хлопает глазами и понять не может, а что делать-то теперь. У неё где-то посередине, кажется, дыра, иначе как можно объяснить резкое исчезновение всех собственных чувств после ухода Ривена. Вдох. Выдох. Ей очень нужно прийти в себя, вернуться мыслями в реальность, перестать трястись в конце концов. Муза отталкивается от колонны, на ходу смаргивая едва выступившие слёзы, и выходит обратно в зал, надеясь где-нибудь поблизости найти столик с напитками. Да, выпить в этой ситуации ей кажется самым оптимальным вариантом, чтобы заглушить как-нибудь крики в голове, доносящиеся отовсюду. Надо было захватить наушники… — Муза? — окрикивает её Сэм, но она как будто не слышит, продирается через всех людей, пошатываясь, стеклянным взглядом выискивая чашу с пуншем или хотя бы пиво. — Муза, подожди! Он догоняет её уже около стола с напитками, где Муза берёт стаканчик, чтобы налить себе какую-то синюю жидкость из общей чаши — Сэм даже проверять не хочет, что это такое. Только смотрит на неё и понять не может, что происходит. — Я тебя весь вечер искал, ты где была? — парень наклоняется ближе к ней, чтобы она расслышала, что он говорит на фоне громко играющей музыки, и Муза инстинктивно, даже не осознавая этого, поддаётся назад, отдаляясь от него. — Веселилась, наверное, — дрожащим голосом отвечает она, стараясь не смотреть Сэму в глаза. Стакан, в который она постепенно наливает пунш, трясётся вместе с рукой, расплёскивая содержимое вокруг мелкими каплями, но Муза не сдаётся, наполняя его практически вслепую из-за пелены слёз, застелившей глаза. Она, наверное, сейчас должна что-то чувствовать, но почему-то «пустота эмоций» Сэма сейчас действительно кажется таковой — как будто за ним ничего, как будто она стоит совсем одна. И только когда он берёт её под руку, пытаясь остановить дрожь, и тянет на себя, чтобы она наконец отвлеклась от напитка и посмотрела на него, Муза уже осознанно пытается оттолкнуть его. Не делать больно двоим. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Сэм, пытаясь дотянуться до стакана Музы, чтобы забрать его, потому что, кажется, ей уже хватит. — Нет, вообще, я так не думаю, — она улыбается скорее истерично, чем искренне, и притягивает стакан ближе к себе, чтобы Сэм его не тронул. У неё сейчас голова напополам развалится, а его интересует только гребанный пунш в её руках. — Прекрати, дай его мне, — Сэм берёт Музу за запястье, пытаясь остановить её от того, чтобы она залпом опустошила стакан. — Давай нормально поговорим, — но она словно не слышит вновь, упорно стараясь спихнуть его руку, тянет напиток на себя и наконец психует. — Сэм, отпусти! — кричит она так, что люди вокруг на них оглядываются, и последний раз предпринимает попытку вывернуть стакан из рук парня. И он отпускает. Случайно, скорее, чем намеренно, не ожидав от неё такого напора. До краёв наполненный стакан по инерции возвращается к Музе с двойной силой, полностью выливаясь на её топ. Наблюдавшие за разворачивающейся сценой подростки присвистывают, явно не расстроенные таким поворотом событий. В толпе кто-то кричит: «Драма!» — Блять!.. — она швыряет стакан в ту сторону, откуда и донёсся этот выкрик. И пулей несётся из зала, не в силах больше выдерживать на себе такое количество эмоций, как своих, так и чужих. Сэм, недолго думая, решает пойти за ней.

***

Первое, что Муза чувствует, как только просыпается — адскую головную боль и сухость во рту, а не привычную, перебивающую всё вокруг энергию Терры. Она со болезненным стоном пытается подняться, схватившись за голову, и хоть немного сфокусировать взгляд на окружающей обстановке. — Ты как? — по голосу это Терра, что уже приятно. Муза хотя бы в своей кровати. Она оборачивается на соседку по комнате, учтиво склонившуюся над ней и, кстати, почему-то не в пижаме, как обычно, а полностью одетую, и принимает стакан воды из её рук, мысленно благодаря. Терра молчит о том, что уже первый час дня, пока Муза жадно пьёт всё до последней капли — ни к чему ей ещё большая головная боль. — Лучше всех, блин, — отставив на тумбочку уже пустой стакан, ворчит Муза, поудобнее присаживаясь на кровати и рассматривая обстановку вокруг, надеясь не увидеть разгромлённую ею комнату. И благо тут действительно всё более или менее обычно, за исключением её вчерашних вещей уже чистых и аккуратно сложенных на стул у шкафа — Терра постаралась. — Спасибо, — она кивком головы указывает на стопку одежды. — Не за что. Помнишь, что вчера было? — Терра отходит от кровати Музы, снова собираясь заняться цветами, как и делала это, до того, как соседка проснулась. — К сожалению, да, — стонет Муза, обеими руками обхватывая голову. — Что с тобой случилось? — этот вопрос интересовал Терру ещё вчера поздно ночью, когда соседка, полностью облитая чем-то синим, буквально ввалилась в комнату, на ходу снимая с себя вещи и падая в кровать. Кратко тут не объяснить, что случилось. За прошедший вечер столько произошло, что можно хоть книгу писать. Сначала было действительно весело, потом пришёл Ривен, вывел её на чистую воду и смотался куда-то, оставив её одну разгребать свои проблемы в голове, а затем она встретила Сэма… Чёрт. — Боже, я столько наговорила Сэму… — постепенно вспоминая их вчерашний разговор после вечеринки, Муза морщится от стыда. — Он этого не заслужил. — Что ты ему сказала? — оборачивается Терра и спрашивает. Проще будет вспомнить, что она ему не сказала.

***

— В чём дело? — Сэм догоняет её в коридоре, хватая за руку, чтобы остановить. — Что случилось, Муза? Она оборачивается к нему, не в силах сказать ни слова. Если произнесёт хоть что-то, то точно заплачет. Трудно даже представить, насколько она ненавидит себя в этот момент за то, что не сказала Сэму раньше о том, что происходит у неё в душе; не предупредила, что начинает сходить с ума по другому человеку; не отстранилась, чтобы сейчас было не так больно. Продолжала убеждать себя, что всё в порядке, что оно само как-нибудь пропадёт и что эти чувства при виде Ривена лишь ничто иное, как проекция его отношения к ней, а не её собственные ощущения. И даже сегодня, стоя с ним там, в тени колонн, буквально сходя с ума от желания прикоснуться и больше никогда не отпускать, она продолжала себе врать, не отвечая на вопросы Ривена, замыкаясь на «правильности». Ей стоило лишь протянуть руку, схватить за футболку, когда он практически потерял почву под ногами от её молчания. Не отпускать. Она ненавидит себя за то, что допустила ситуацию с максимально плачевным исходом. Но ничего не может поделать с тем, как чувствует. А она… — Я ничего не чувствую. Муза думает, что с этого дня будет честной с теми, кого любит. — В смысле? — переспрашивает Сэм, хмурясь. Он даже и мысли допустить не может, что она нагло врёт ему в лицо уже месяц. — Я ничего не чувствую! — у неё срывается голос на последнем слове, а слёзы так и катятся по щекам. Муза смотрит куда угодно — на потолок, в окно, за спину парня — но не на Сэма. Её буквально разрывает от боли, когда Сэм не отталкивает, не уходит, не кричит, просто медленно подходит и обнимает крепко-крепко, чтобы, наверное, собрать её по кусочкам заново. И проблема лишь в том, что тут он больше ничем не поможет — Муза рассыпается как раз-таки из-за него. — Всё хорошо, — он гладит её по волосам, пока она безуспешно пытается его оттолкнуть. Муза стучит ему в грудь ладошками, задыхаясь собственным хрипом. — Всё хорошо. — Нет, я не могу. Я не могу, Сэм! — чем сильнее она пытается выбрать из его тёплых и поддерживающих объятий, тем сильнее он прижимает Музу к себе, даже не понимая, что она старается уберечь его от себя, от той боли, которую ему принесёт. Она больше не может ему врать. — Успокойся, — тихо говорит Сэм, а её аж трясёт изнутри. — Я не могу! Я вижу тебя и ничего не чувствую! — в отчаяние вскрикивает она, надеясь, что после этих слов он наконец всё поймёт. — Но в этом же и смысл, разве нет? Сама говорила, что я — «отсутствие хаоса», — он улыбается, чуть отстраняясь, чтобы взглянуть на неё, и Муза пользуется этим шансом, размыкая объятия и отходя на шаг назад. — Нет, Сэм, смысл не в этом. — А в чём тогда?! — он уже сам повышает голос, потому что вообще не понимает, о чём идёт речь и откуда эта внезапная истерика. — В том, что я должна что-то к тебе испытывать, а я ничего не чувствую. Сэм замирает на месте, будто поражённый ударом. Только сейчас до него доходит значение всего, о чём Муза говорила раньше. Бред, какой-то, этого не может быть. — Погоди… — он нервно сглатывает и косится на неё из-под опущенных ресниц. — Ты ничего не чувствуешь ко мне? — Херня всё это, — только и отвечает Муза севшим голосом. Они смотрят друг на друга, как в первый раз, только наоборот — опустошённо. Муза, терзающаяся чувством вины, и Сэм с разбитым сердцем — вот так пара. А потом он делает шаг назад, не прерывая зрительного контакта, и исчезает в стене, оставляя Музу совсем одну в пустом коридоре.

***

— Это правда? — переспрашивает Терра. — Что именно? — из всей вчерашней истории Муза многое может поставит под вопрос ложности. — Что ты ничего не чувствуешь? — она выглядит обеспокоенной не только за брата, но и за неё. — Да, — тихо отвечает Муза с небольшой заминкой. Терра тяжело вздыхает и молчит, переваривая услышанную информацию. Муза всерьёз думает, что сейчас соседка начнёт кричать и упрекать её, но, лишь прислушавшись к эмоциям девушки, понимает, что кроме безобидной грусти в Терре ничего нет. — Тогда хорошо, что ты в принципе ему сказала, — наконец произносит она. Не осуждает, лишь констатирует факт. — Он не заслужил выслушать это таким образом, — начинает Муза, поднимаясь с постели, чтобы наконец одеться. — Я была расстроена и сорвалась на нём. — Просто поговори с ним, — предлагает Терра, отворачиваясь, когда Муза начинает переодеваться. — Не могу, — она качает головой, надевая чистую футболку со штанами. — Он меня, наверное, теперь ненавидит. — Ненавидит? — удивлённо фыркнув, Терра оборачивается и замечает, что Муза уже полностью собралась. — Не уверена, что он так умеет.

***

Она, как вчера, идёт по пустому коридору — сегодня, кажется, суббота, поэтому все отсыпаются после вчерашнего. Может, ей повезёт встретить Сэма, а если и нет, то она всё равно застанет его в комнате. Ей нужно нормально объясниться — он заслуживает намного большего, чем истеричное признание пьяной девушки. И вообще… Внезапно Муза останавливается на месте, почувствовав за спиной знакомую энергию. Оборачивается. — Привет, — «что может быть ещё тупее, чем начать разговор таким образом?» — Привет, — повторяет за ней Сэм, стоящий в паре шагов. Между ними возникает неловкая пауза, в которую Муза усердно пытается собрать свои мысли в кучу, справиться с накатившей паникой и начать наконец говорить — это ведь то, зачем она его и искала. На деле же всё оказалось не так просто, да? — Я просто хотела сказать… — тараторит фея, и так понимая, что находится в тупике, в котором любое слово может ранить ещё сильнее, чем вчера. — Всё в порядке, Муза, — прерывает её Сэм, поднимая руку вверх, чтобы остановить бурный поток её оправданий. У него хриплый голос и морщинка между бровями, что означает лишь разочарование. В ней. — Нет, не в порядке! — она делает шаг ему навстречу, пытаясь вывести его хоть на какие-то эмоции. Пусть кричит на неё, ругается, проклинает, но не смотрит так отчаянно, потому что это невыносимо! — Ты прекрасный человек, а я… — И ты тоже прекрасный человек, — говорит ей Сэм. Муза замолкает, видя, что он собирается что-то сказать. Парень поджимает губы, часто моргая, тяжело дышит, но всё молчит, спрятав руки в карманы джинс. Ему чертовски трудно в принципе тут сейчас с ней стоять, не то что выдавать монолог. После её вчерашних слов у него как будто мир обвалился. И камень с души, наверное, тоже. Он наконец понял причину странного поведения Музы в последнее время — просто остыла. Легче от осознания этого, конечно, не стало, но всё же… — Знаешь, эм… Вчера было больно, — она терпеливо ждёт, что Сэм скажет дальше, но каждое слово даётся ему тяжело. — Но хотя бы честно. То же самое ей сегодня сказала Терра. Честность — это то, чему Музе стоит подучиться. — Мне очень нравилось тусоваться с тобой, — звучит как окончательный приговор. Сэм, видимо, намеренно избегает слова «встречаться», заменяя его на нечто более нейтральное, но такое же важное по смыслу. Муза для него была не просто девушкой, но и другом. И это бьёт больнее всего. — Сэм… — она делает ещё один шаг к нему, чтобы коснуться руки в поддержке, но он отшатывается назад, повторяя её поступок вчера. — Оставь это, — Сэм отходит ещё дальше, чтоб наверняка, чтобы сохранять дистанцию. — Не хочу сказать что-то, о чём потом пожалею. Музе остаётся лишь наблюдать за тем, как он поворачивается спиной и уходит, оставляя её позади. И своё сердце у её ног.

***

Сегодня она тренируется агрессивнее, чем обычно. Где-то час она лежит без сна, пялясь в темноту комнаты и анализируя весь сегодняшний и вчерашний день. Мысли путаются между собой, угнетая, и Муза, понимая, что нормально уснуть совсем не получится, очень тихо одевается, чтобы не разбудить Терру, и выскальзывает из комнаты. Крадётся по тихим и тёмным коридорам, а после бежит по двору Алфеи, оглядываясь по сторонам, чтобы случайно не наткнуться на кого-то из преподавателей, в единственное место, которое спасало её в последнее время. На секунду оглядываясь назад, Муза видит, что все окна замка не подсвечены, а значит, ей всё-таки удаётся выскользнуть так, чтобы никто ничего не заметил. Единственный огонёк, принадлежащий тлеющей сигарете, который она проглядывает и бежит дальше, такой маленький, что это совсем не удивительно. Он следит за ней, пока не видит конечную точку её ночного побега, а после гаснет, погружая территорию школы в окончательно полную темноту. Сегодня она тренируется агрессивнее, чем обычно. Вкладывая в замах больше силы, чем обычно, Муза повторяет один и тот же приём с жезлом раз за разом, всё резче и всё упорнее, будто вымещая всё напряжение. Легче почему-то всё равно не становится, а удары «по воздуху» становятся всё отчаяннее, напоминая уже не тренировку, а простую истерику. — Тяжёлый денёк? — Ривен появляется настолько бесшумно, что Муза вся вздрагивает, вставая в боевую стойку, стоит ему лишь подать признаки жизни. Увидев, что она сбегает из школы, парень решил проследить за ней, и сейчас, видя в каком состоянии Муза лупила воздух, понимает, что принял одно из лучших решений в своей жизни. Она выглядит так разбито, что ему просто не хватает сил пройти мимо. — Не то слово, — отвечает Муза, возвращая оружие обратно в нейтральную позицию. — Ты уже слышал?.. — не просто же так пришёл. — Ту часть, где ты отбивалась от своего парня в слезах или ту, где пролила на себя стакан пунша? — наигранно учтиво интересуется Ривен. Он подходит ближе, чтобы в темноте видеть её лицо. По правде сказать, сегодняшний сборник сплетен о вечеринке от Дейна просто озадачил его. Когда он оставил Музу, он действительно думал, что поступает так, как лучше для них обоих — даёт ей возможность быть в отношениях с хорошим парнем, а не… с ним. И узнав, что после его ухода, девушка была разбита настолько, что при всех практически развалилась на куски, Ривен осознал, что, очевидно, сделал что-то не так, что подумал о том, как Музе будет хорошо, а не о том, как она сама того хочет. — Твою же мать… — устало тянет она, опираясь на деревянный жезл и опуская голову вниз. — А сплетни быстро распространяются, да? — Скоро все об этом забудут, — Ривен неумело пытается её поддержать. — Если хочешь знать, мой первый год был ещё хуже. — Неужели? — и ей действительно не верится, что «драму» на вечеринке может что-то переплюнуть. — Я обкурился и наблевал под ноги мисс Даулинг, — рассказывает Ривен. И Муза впервые за день смеётся, причем искренне. Фея давно заметила, что только Ривен знает, как её отвлечь от самых великих проблем просто своей болтовней. Ей физически, пусть и не осознанно, становится легче, когда он появляется рядом, словно та дыра в груди, которую она вчера заметила после его ухода, затягивается, заполняется теми чувствами, которые он ей даёт. Смех стихает, вновь погружая их в тишину ночи, но это беззвучие не доставляет дискомфорт, наоборот, отводит время подумать, прочитать всё на лицах друг друга. Ривен улыбается, и Муза знает, что в этой улыбке — поддержка для неё, пусть он и не выражает её словами. — И насчёт вчерашнего… — начинает Ривен, и она уже знает, о чём он хочет завести разговор. — Не уверена, что хочу говорить об этом, — тихо прерывает его Муза. Сегодня с ней столько произошло, что она просто вымотана ещё для каких-то сложных решений. Она очень хочет сказать ему всё, что побоялась и не успела выговорить вчера, до того, как Ривен ушёл, но, — … не сейчас. Ей просто нужно немного времени, чтобы оправиться от всего. И Ривен понимает это, переводя разговор совсем в другое русло: — Не хочешь говорить? Ладно, — он на пару секунд отходит от Музы, чтобы взять свои тренировочные мечи и, возвращаясь, уже встаёт в исходную и знакомую для обоих позицию защиты. — Тогда бей. — Чего? — она с улыбкой переспрашивает, не понимая, он что, действительно решил затеять полную тренировку в потёмках? Да они же оба носы расшибут себе. — Бей, говорю. Нападай, Муза, — он отходит ещё на шаг, маня её за собой. — Ты же сюда для этого пришла, разве нет? — Хорошо, — она смеётся, и встаёт прямо напротив него, выставляя жезл для ближней атаки перед собой. Стоит так пару секунд, размышляя, куда бы лучше ударить, чтобы быстро пробить его уже не слишком сложную для неё защиту. А потом смех снова теряется где-то в горле, выходя лишь хрипом, а тоска и отчаяние сегодняшнего дня вновь накатывают с головой. Муза смотрит на Ривена, пружинящего в боевой стойке и ждущего её нападения, и делает то, что, кажется, действительно и по-настоящему ей должно помочь. Деревянный жезл летит на землю, а вместе с ним и Муза, в два больших шага расстояния, «летит» на Ривена, утыкаясь ему в плечо носом и крепко обнимая. Его мечи тоже падают вниз, а руки уже через секунду путаются в волосах девушки, прижимая фею за шею ближе к себе, как самое необходимое. Она держится за него, как за единственно важное, боясь снова испытать тот ужас, как вчера, когда Муза думала, что всё кончено, смотря на его всё дальше удаляющуюся спину и исчезающую в толпе среди десятка других людей. Руками цепляется за плечи, лопатки, ведёт ладонями по спине и наконец замирает, вслушиваясь в тот умиротворяющий звук эмоций между ними и запоминая его. И когда Муза чувствует, что в душе у него то же самое, что и у неё, ей становится легче. Она закрывает глаза, полностью погружаясь в это, ныряя с головой без сожаления. От тренировок легче никогда не становилось, от Ривена — да.