имею ли я право отказаться от тебя?

В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое марта, совершенное обыденное для усадьбы Блайтов тиканье часов настолько внезапно, насколько возможно было представить, прекратилось. Но небольшая семья лишь еще глубже провалилась в мир дрём. Гилберт грезил о своей родственной душе. Он представляет ее вольной, но милой девочкой с подобающим для такой особы цветом шевелюры. Соулмейт была в белоснежном сатиновом платьице и солнечных полуботинках. Во сне ее капна волос была собрана в крохотные хвостики, но «детские волосики» вылезали из незамысловатой причёски. Она настолько близка, но одновременно так далека. Кажется, будто они из совершенно разных миров, но, как ни странно, это их объединяет. Силуэт рыжей размыт и она растворяется в густом тумане, что с большей интенсивностью опускается к Гилу. Бесы в голове безудержно бушевали от столь несправедливой ситуации. Но Гилберту наоборот, этот момент казался бесконечно сладостным и приятно теплым. Так он и продремает в собственной кровати с нагло довольным выражением лица запомнив, казалось, ее образ на всю жизнь если не дольше.

***

Болезненное выхаркивание бутонов или лепестков-с давних пор стало рутиной. Острые ощущения все еще чувствуются, но спустя года и не к такому привыкнуть можно. Ребёнок опускает ножки на ледяной пол и Снежная Королева захватывает их в свой морозный плен. Энн считала это платой за то, что Королева девять месяцев в году уступает другим временам года. Она затихает и прислушивается к каждому, даже самому тихому шороху. Ширли ловко нагинается и её рыжие волосы задорно свисают с железной раскладушки. Ее спальное место было уже давно потрепанным, намного старше ее. Хранит столько тайн! К примеру, откуда эта царапина? Похоже на то, если бы по ней провели чем-то действительно острым. Может, это армия игрушечных солдатиков решила устроить вооруженный бунт? Революцию? А, может светлые и чистые люди приковали множеством тяжелых цепей гнусного волшебника, что занимался черной магией? Или это сатиры постарались? Терлись своими рожками об железку в надежде пробудить ото сна прекраснейшую принцессу. Увы, Энн не узнает ответа на интересующие ее вопросы. Она бы спросила воспитательниц, но они бы не дали ей дельного повествования. Даже хуже, наказали бы ее лишь за невинное любопытство! Девочка достает из-под ржавой раскладушки баночку. Потертую и грязную. «Мерзость"—подумали бы остальные дети, если бы проснулись пораньше. Ёмкость уже была наполовину наполнена чем-то огненным и беленьким. Энн собирает все лепесточки и кладет в баночку, а после закручивает своими мелкими ручками крышкой и ставит тару на свое законное место, которое под него выделила Ширли. Никто не должен был узнать о ее друге, ведь такую проблемную ее даже филантроп не возьмет. Девочка пробирается сквозь множество таких же раскладушек. Все они-лишь серая масса, а Ширли огонек в этом гнилом месте. Именно поэтому она не заслуживает любви. По крайней мере она так считает. Храп Мэри-Джейн заставил Энн вздрогнуть и стать заложницей кучи надоедливых мурашек. Поборовшись с легким недомоганием, она проскользнула мимо всех девочек и ловко пробиралась от одной дощечки к другой. Большинство древесин были ужасно гнилыми и гадко скрипучими, но за годы жизни в этом мрачном месте, что даже «перевалочным пунктом» назвать нельзя, Ширли вычеслила самые надежные, безшумные и сухие доски, по которым, она ловко пробиралась. За пару минут (по крайней мере так показывали настенные часы), Энн смогла оказаться у двери. Стёртая позолота на металлической ручке временами поблескивала. Видно, что сама разваливающаяся дверь когда-то была массивной и качественной древесиной, но время взяло свое и сейчас ее вид вызывает лишь отвращение. Врятли она когда-либо была роскошной, но вычурные серебряные крючки так ярко светились, что глаза покалывали. Пальцы невесомо подрагивают когда касаются ручки. Ширли проворачивала это дело безмерное количество раз, но все равно от бурлящего волнения и охватывающего её страха желудок с кишками выворачивает наружу. Зрачки забегали по комнате, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Энн всеми силами пытается проглотить удушающий ком в горле. Девочка проворачивает сакральную ручку двери. Раз щелчок: все самые негативные мысли захватывают думы рыжей. Два щелчок: грудь взмывается всё выше, а Энн все не может надышаться кислородом. Три щелчок: ноги отказываются слушаться и подкашиваются ниже и ниже. Она знает, что за то, что она хочет сделать ее накажут на неделю если не больше, от чего становится все страшней. Четыре щелчок: и ненавистная дверь всё же распахивается. Ширли прислоняется к голой стене и высматривает местность на объекты опасности. Скорее всего, во второй комнате слева отдыхают перед рабочим днем «тётушки» и хотя на приёмах пищи незаметны усердия женщин, но снизу, в столовой трудятся поварихи. Энн незаметно ни для единой живой души проскальзывает на другую сторону коридора и в полуприсяде спускается вниз по крутой лестнице. Рыжая и не заметила девушку за копейки драющую половицы в тёмном холле. Девочке пришлось на цыпочках подкрадывается к массивной двери и в мгновение ока проскальзывает в щёлочку. Техничка поворачивает голову к входу и не обнаруживает ничего кроме приоткрытой двери и гуляющего сквозняка. "Наверное показалось"— подумалось кудрявой брюнетке. Ширли бежит сломя голову на, уже в марте, покрытый зеленью холм. Чувствуется резкий, но сладостный прилив адреналина. Густое, но ясное небо с лазурными крапинками и кучей рваных облаков приветствовали Энн дуновением прохладного ветра. Шестилетняя девочка рассаживается на застеленный травкой бугорок лицом к заросшей долине. Крохотные феи от вида человеческого дитя наверняка спрятались где-нибудь в дальние кустики и наблюдают за ней.Детский смех залил всю огромную округу. — Здравствуй! Ты не возражаешь если я сегодня по раньше к тебе присоединяюсь? Просто место где я нахожусь так манило меня и я не смогла удержаться! Так что? —Возражений нет!