после Жатвы

Поезд со скрипом дернулся и плавно начал набирать скорость. Дверь в ее купе почему-то оказалась гораздо тяжелее, чем обычно. — Аа, - протянул Хеймитч, который как раз копошился в мини-баре в углу, — заходи, солнышко, заходи. Она даже не удивилась. — Спасибо за приглашение, Хеймитч, это моя комната. Он проигнорировал и как ни в чем не бывало принялся откупоривать внушительного размера бутылку. — Помочь с платьем, принцесса? Эффи скорчила рожу. Он с искренним интересом оглядел рой острокрылых бабочек, присаживаясь на кровать. Она ничуть не смутилась под его оценивающим взглядом. — Ты сидеть-то в нем хоть можешь? — Откровенно говоря, да, большое спасибо. Она с осторожностью присела на краешек, придерживая юбку с двух сторон. Золотые бабочки опасно задрожали. Помолчали. Платье было не проблемой. Туфли были убийственными. Эффи с радостью променяла бы их на те, с позолотой - гораздо менее калечащие лодыжку. С другой стороны двойной каблук выходил с моды, а позолоту теперь вообще рекомендовали... — Я испугалась, - услышала она свой голос. Он не отвечал. Вертел в руках круглобокую бутылку. — За тебя. Хеймитч горько хмыкнул. Ей подумалось, что накладные ресницы, скорее всего, плохо перенесут влагу. — На моей памяти ты столько раз угрожала покушением на мою жизнь. Сегодня твоя мечта вполне сбылась бы, - он помрачнел. — Если бы не малец. Она вспомнила Жатву, и стоящих с обеих сторон от нее темноволосую девчонку и блондина с печальными голубыми глазами - двоих из трех существующих победителей Дистрикта 12. Снова трибутов. Эффи невольно сглотнула. Начала стягивать золотые перчатки, чтобы чем-то занять руки. — Должна признать, если в конце концов это был бы ты... - начала она задорно. — А все эти переговоры со спонсорами... Я ведь совершенно не способна... - голос дрогнул. — Не знаю, как бы я без тебя... Эффи осеклась. Потому что не знала, как объяснить. И потому что не могла. Она принялась снимать массивные перстни и раскладывать их у себя на коленях поверх перчаток - по одному на каждый палец.  — Что греха таить, принцесса, очарования мне не занимать, - Хеймитч не отрывая глаз наблюдал за ее манипуляциями. — Со спонсорами тебя ждал бы полнейший провал. Она оставила в покое кольца и теперь смотрела перед собой, сцепив руки в замок. Острые ногти с силой вдавлены в кожу. Нужно поменять цвет, на безымянном возле основания содрался кусочек лака, никуда не годится. Хеймитч бережно разместил ладонь на ее шее, чуть ниже затылка. Провел большим пальцем по тонкой коже - раз, еще раз. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Она вздохнула и натянуто улыбнулась: — Ты знаешь, о чем я. Он знал. У нее наконец-то впервые за двадцать лет закончились слова, а у него даже не было желания об этом пошутить. Эффи забрала из его рук полураспечатанный коньяк. Он не обратил внимания. Она хотела сказать, как это несправедливо. Как это чудовищно нечестно. Как сильно она полюбила этих детей. На что бы она пошла, чтобы их защитить. Она хотела зарыдать - давно уже, в последнее время ей хотелось плакать не реже, чем несколько раз в день. И сломать крылья этим несчастным монархам у себя на груди. Она столько хотела бы ему сказать. За треть из этого он дразнил бы ее до конца жизни. Еще за половину ее посадили бы как мыслепреступника. Костяшки побелели. Ногти продавили тонкие розовые линии на белой коже. Хеймитч осторожно разделил ее судорожно сжатые в замок ладони одной рукой и неторопливо уложил их ей на колени. Он прекрасно понимал, о чем она. Но, как назло, впервые за двадцать лет понятия не имел, как ей ответить. Эффи Бряк очнулась и просияла вежливой улыбкой: — Порция как раз закончила с твоим нарядом, - она встала еще аккуратнее и медленнее, чем садилась, балансируя на высоченных каблуках. — Я зайду вечером? — Ни в коем случае, - он грустно ухмыльнулся, и Эффи обрадованно заключила, что это положительный ответ. — Уверена, что тебе не нужна помощь? - он направился к выходу. Шершавая ладонь по дороге мягко очертила ее талию. Она одарила его колючим взглядом. — Ты ведь знаешь, я умею быть очень полезным. — До свидания, Хеймитч, - догнал его уже на пороге ее голос - теперь куда более веселый, не без удовольствия отметил он.