В погоне за ветром

Сирокко вернулась в свою комнату далеко за полночь. Та была маленькой, но достаточно уютной, чем-то даже напоминала о доме. В ней постоянно витал сладковатый запах свежих досок, дающий чувство защищенности. Сирокко зажгла лампу и в изнеможении опустилась на кровать. Тянущее чувство одиночества, которое преследовало её весь день, нахлынуло с новой силой. Не к этому она стремилась, не об этом мечтала. Где то поле пшеницы, которое являлось ей в снах? Почему синее небо вдруг оказалось затянуто облаками?  Сирокко взяла со стола большую коробку, в которой собрала проходимые для первой помощи лекарства. Она не хотела идти к врачу – проще было обработать раны самой. Многие были достаточно болезненными, а она не хотела, чтобы кто-то видел её слабость. Сирокко быстро перетянула кровоточащие разрезы полосками бело-коричневой ткани, смоченной в спирте, и откинулась на подушку. Тишина резала слух, кровь все ещё бурлила после тренировки. У неё не было ничего, кроме этой революции – ведь Дейтерий ясно дал понять, что не поддерживает решение возлюбленной. Сирокко вновь приняла сидячее положение, с тоской в который раз осмотрела комнату. Завтра начнётся штурм, который определит исход войны. Мелкие восстания в других округах мало могли повлиять на ситуацию – только если король отошлёт стражу для их устранения. Но король, пожалуй, не был идиотом и прекрасно понимал, каким будет следующий шаг мятежников. Это значит, что он готов и ждёт их во дворце... Сирокко не любила политику даже больше, чем философию. Разбираться в этих науках было слишком сложно и долго, поэтому она предпочитала избегать их любой ценой. Пусть этим занимается Дореми – в этой сфере она ему полностью доверяла. Сирокко лениво взяла в руки пузырёк с прозрачной жидкостью, без интереса потрясла. Спирт пах резко, но зато от его запаха разом исчезал сон. Сирокко вдруг резко перевернула пузырёк, сделав обжигающий глоток. Больше из интереса, чем от желания – ведь алкоголь мог затуманивать разум, освобождать тайные желания... Пожар вскоре сменился на приятное тепло, которое согревало все тело. Сирокко сделала ещё один глоток и, решив, что достаточно, быстро закрыла пузырёк пробкой и поставила его на стол – подальше от себя. Потом вновь легла на кровать. Мысли путались, никак не могли принять единый облик. Она терялась в свойственных желаниях и страхах, и теперь желания казались ей глупыми, страхи – пустыми, все мечты и стремления – безрезультатными. Сирокко раздраженно поморщилась, в который раз садясь на кровати. Руки зудели от стремления немедленно приступить к делу – не важно, к какому – ноги подкашивались от усталости. Дверь медленно открылась, и в комнату зашёл Дейтерий. Он смущенно улыбнулся и поправил рукой волосы. — Не помешал? – спросил он, не решаясь подойти ближе. — Если не собираешься извиняться, то проваливай отсюда, – процедила Сирокко. — Почему ты такая злая? Проблемы на тренировке? – удивленно спросил Дейтерий. Сирокко не ответила, а лишь с вызовом смотрела прямо в глаза другу. Какое право он имеет так интересоваться её жизнью после того, что он устроил вчера вечером? Словно заботливая мамочка, которая пытается всеми способами обезопасить твоё детище. И Сирокко с удовольствием простила бы такие слова Цикуте – но Дейтерий не имел никакого права лезть в её жизнь. — Ладно, извини, – поспешно сказал Дейтерий, делая несколько шагов вперёд. – Мне не нужно было такое говорить. Но и ты пойми меня! — Понимаю, – огрызнулась Сирокко, вставая с кровати. Пол внезапно ушёл из-под ног, и она покачнулась, пытаясь найти опору. Дейтерий поймал её под локоть и внимательно, чуть с прищуром, посмотрел ей в глаза. Потом, видимо, уловив запах, нахмурился. — Ты что, пила? — Обрабатывала раны. — Подыши на меня, – потребовал Дейтерий, отступая. Он с удивлением смотрел на неё, словно видел впервые. Сирокко молчала, но твёрдо смотрела в глаза противнику. Это не его дело, чем она занимается в свободное время. Дейтерий ждал ответа, но так и не получил его; в его глазах зажегся холодный огонёк ярости. Он раздраженно отвернулся, но в этот раз не стал ничего говорить – лишь так же молча вышел из комнаты. Но он был зол; непривычно резкие движения смутили Сирокко, заставили почувствовать укол вины. Все же Дейтерий беспокоился о ней... Сирокко чувствовала разом навалившееся опустошение, которое не смогла заглушить даже спиртом. Опьянение лишь путало мысли, не давая им найти верное направление. Четыре года – уже почти четыре года она не видела родных. У неё был шанс, но она его упустила, и даже спустя столько времени не знала, почему она так сделала. Пришла лишь к Зрячей, а ведь где-то совсем недалеко, через десять домов её ждала Цикута. Четыре года пустых метаний – куда они привели? — Проклятие, Араан, зачем ты рассказал мне о Сфере Свободных? – едва слышно пробормотала она. Из-за этой мимолетной встречи вся её жизнь повернулась в другую сторону. Рядом всколыхнулся воздух. Сирокко даже не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, что к ней пришёл Араан. Только он мог вот так появляться из ниоткуда и исчезать в никуда. — А ты бы не хотела знать о Сфере Свободных? – спросил он, по-хозяйски усаживаясь рядом на кровать. – Впрочем, мне плевать на это. Я просто делал то, что должен был. Сирокко удивленно повернулась к гостю, ожидая объяснений. Но тот лишь равнодушно разглядывал скудный интерьер комнаты. Даже одежда на нем осталась прежней: благородного темно-серого цвета рубаха была помята, одна сторона наспех заправлена в чёрные штаны. Казалось, что он совсем недавно проснулся и ещё не успел привести себя в порядок. — И ещё, – вдруг что-то вспомнив, Араан повернулся к Сирокко. – Тебе не нужно было ввязываться в революцию. То, что хочет сделать Дореми, противоречит желанию Вечных. Они бы разобрались с ними его войском сами, но слишком много Избранных присоединилось к нему... — Вечные? Избранные? – переспросила Сирокко, хотя догадывалась, что это значит. — Вечные – хранители стихий. По сути, именно они управляют жизнью во всех трёх Сферах. Избранные – это люди из Сферы Проклятых, над которыми взяли опеку Стихии, – терпеливо пояснил Араан, хотя было видно, что его раздражают нескончаемые вопросы Сирокко. – В Сфере Стихий погибает больше людей, чем рождается, поэтому нам постоянно нужен приток свежих сил. Мы отбираем талантливых детей и ведём их до самых Врат... И после них, кстати, тоже. — Тогда почему Вечным не нравится революция? Наоборот, людей в Сфере Стихий будет больше. — Потому что мы сами должны отбирать, – процедил Арран. – Мы принимаем только тех, кто достоин. Если в Сферу Стихий потянутся все, кому не лень, то из величественного мира она превратится в проходной двор. Сирокко задумалась. Наверняка Дореми знал и о Сфере Стихий, и о Вечных. Тогда что заставило его пойти против таких могущественных существ – только ли безумие? Может быть, этим мятежом он хотел показать что-то не королю, а тем, кто незримо наблюдает за Проклятыми? Наверняка дело в его способности контролировать звуки – Сирокко даже не догадывалась, к какой стихии можно отнести такой тип взаимодействия. — Ты мыслишь в верном направлении, – удовлетворенно кивнул Араан. – Дело в его даре. Он слишком силён даже для Сферы Стихий. Несколько лет назад он пришёл к нам и хотел стать пятым Вечным, но ему никто не позволил сделать это. Сирокко кивнула, прекрасно понимая, что хранители Стихий ни за что не согласились бы на такое. Да и какую наглость нужно было иметь Дореми, чтобы даже заикнуться о таком! Очевидно, он душевнобольной. — Он почти убедил в своей правоте Вечных, – продолжал свой рассказ Араан. – Но одна из них все же раскрыла обман и навсегда зарыла для него Врата. С тех пор он и пытается всячески обойти запрет. — Но как ему открылись Врата, если Вечные были против? – удивленно спросила Сирокко. – Получается, что людям с большими способностями нельзя войти в Сферу Стихий? — К Вратам его вёл сам Вечный, намереваясь сделать своим учеником, – взгляд Араана потускнел, уносясь куда-то вдаль. – Вечный знал о правилах, которые нельзя было нарушать, но все равно помогал. Из-за этого пострадали оба, а Дореми так и остался навсегда в Сфере Проклятых. Многие осуждают решения Господина Всего Сущего, но все им следуют... Сирокко казалось, что её голова сейчас взорвется от натиска новой информации. Единственное, что она смогла понять – Господин Всего Сущего был единоличным правителем миров, четыре Вечных – его непосредственными помощниками. Дореми едва не сломал их систему, но обман был раскрыт, а мятежника сослали назад в Сферу Проклятых. Но сейчас, как и совсем недавно – во время расследования убийства Нимфеи – Сирокко чувствовала, что где-то не хватает детали. Той самой детали, которая смогла бы поставить все на свои места. Единственный вопрос, ответ на который сможет все решить... — А как Вечные допустили Дореми к себе? Разве... Не они управляют проклятиями? Они не могли не знать о его способности, – протянула Сирокко, чувствуя, что задала верный вопрос. — Умная девочка... Дело в том, что иногда люди от рождения имеют не проклятие, а дар, который не контролируется Вечными, – вздохнул Араан. – Им запрещён вход в Сферу Стихий. Не спрашивай, почему – я не знаю, но такие правила. Сирокко отвернулась и устало закрыла глаза. Она так устала, что хотела свернуться калачиком где-то в темном чулане и забыть об окружающей действительности. Как сложен, многогранен мир, как мала и глупа для него она. Кому она должна верить – Дореми или Араану? Дореми поднял восстание против самих повелителей Стихий, и если она пойдёт за ним, то попадёт в немилость к Вечным. Опрометчиво данная клятва не даёт ей возможности вырваться, и она все быстрее падает в пропасть. Но Араан собирался довести её до самых Врат, значит, верить нужно ему... Но что-то не позволяло ей верить, тяжелое предчувствие заставляло тщательно проверять каждое слово наставника. Где-то крылись фразы, которые не были сказаны, но которые кардинально меняют восприятие революции. Где-то чувствовалась фальшь, которая отравляла и правду. — Я знаю, как тебе обойти клятву, – тихо произнёс Араан, подавшись вперёд и заглянув в золотистые глаза Сирокко. – Я помогу тебе, но для этого ты должна мне полностью довериться. Сирокко кивнула, понимая, что у неё нет выбора. Однако это согласие далось ей легко; она подумала даже, что уже давно доверяет Араану. Пусть в его словах была ложь, он желал ей добра. Она не скажет ему о своих подозрениях, но впредь будет осторожнее: пусть он поможет ей разобраться с клятвой, а потом она решит, верить ему или нет. В своей жизни она встречала так мало людей, которым можно доверять, поэтому не хотела разбрасываться ими. Впервые за четыре года она вдруг почувствовала себя в безопасности, под крылом надёжного друга, который не оставит её в беде. Отчаяние быстро сменилось на умиротворённую радость, и даже полумрак комнаты вдруг сделался по-домашнему уютным. Все, что было поломано и разбросано в её жизни, вдруг встало на свои места. — Не хочешь со мной потанцевать? – повернувшись к гостю, с улыбкой спросила она.