Кто-то должен написать песню об этом

      Через неделю после того вполне удавшегося (не считая некоторых известных трудностей) чаепития произошедшее событие практически идентично повторилось. Под конец рабочего дня, когда Зина убирала использованные и после этого тщательно помытые приборы и собиралась пойти домой, к ней подошёл чем-то взволнованный Инженер. Он немного помялся, неловко начиная разговоры о пустяках, вроде погоды и сегодняшнего рабочего дня, но Зинка продолжала смотреть на него вопросительно, и потому Инженер, вздохнув, проговорил:       — Мне с-сегодня снова немного т-требуется работу забрать домой. А вы по-поскольку так хорошо в прошлый раз справились, то, может, и сейчас согласитесь мне ассист… асситси… моим ассистентом быть?       В ответ Зина просияла и, конечно же, согласилась. Как сотруднику, ей было очень приятно, что директор НИИ остался доволен её работой, а как девушке — что её снова пригласил к себе человек, который был ей симпатичен. Будучи довольно чуткой натурой, Зина понимала, что Инженер делает шаги навстречу так осторожно, потому что является человеком стеснительным, однако, ему всё-таки хватало смелости их делать (недаром же она звала его рыцарем). По крайней мере, Зина искренне верила в то, что дела обстоят именно так. И если раньше ей ещё приходилось сомневаться во взаимности своей симпатии, то после случая с увольнением, прошлого чаепития и сегодняшнего предложения помочь ему с работой, девушка полностью уверилась в этом.       Когда она уже подходили к подъезду его дома, Зина, проницательно понимая, что Инженер, скорее всего, предложит ей остаться на чай и в этот раз, отпросилась в ларёк неподалеку под предлогом, что ей нужно купить хлеба домой. И вот сейчас она, довольная тем, как ладно всё получилось, шла обратно, неся в своей сумке коробку шоколадных конфет. На улице стояла темень, день подходил к концу. Крупными хлопьями падал снег, снежинками оставаясь на волосах, шапке и вороте пальто Зины, а наперекор ему ярко горели фонари, выхватывая из вечерней темноты фрагменты засыпанных сугробами дорог, плитки домов, края лавочек, какие-то вывески и крыши машин. Год тоже подходил к концу, и, как всегда, нельзя было сказать, что он был очень уж хорош, но Зинка не жаловалась, тем более, через неделю наступал ещё один, новый и несущий тысячу неизвестных возможностей порадоваться и обрести счастье. Она и сейчас была рада и даже почти счастлива, просто вот так шагая по заснеженным тротуарам, улыбаясь редким прохожим и побрякивая конфетами в картонной коробке для чаепития с человеком, который, судя по всему, ответил на её чувства. Одна лишь эта мысль заставляла Зину улыбаться и светиться ничуть не хуже тех самых фонарей, под которыми она проходила. Идти так и правда можно было вечность, но всякая дорога имела свойство заканчиваться, и конец этой привёл её к подъезду Инженера.       Когда мужчина принял у неё пальто и жестом указал на гостиную, мол, проходите, Зина слегка замешкалась в коридоре и взволнованно извлекла коробку конфет из своей сумки, протянув её Инженеру. Коробка была красивой, яркого красного цвета, испещренного многочисленными золотыми узорами, а на середине красовался рисунок Питерского Адрександринского театра с витиеватой подписью названия марки под ним.              — А я вот, конфет нам купить решила, — по своему обыкновению слегка стесняясь, произнесла Зина, глядя на мужчину. — Ну, знаете, к чаю.       Инженер непонимающе моргнул пару раз и, видимо, всё-таки разобравшись, тут же смущённо замахал руками.       — Ну в-вы это чего? П-перестаньте, ну что вы…       — Ну как же? — мило улыбнувшись ему, ответила Зина. — Скоро праздник, Новый Год, а мы чай без конфет пить будем?       — Да н-нет, зачем нам конфеты?.. И без конфет н-нормально вп-полне… М-можно сахара в чай побольше положить и п-почти конфеты б-будут, да, — продолжал упорствовать директор НИИ. Зинка смутилась таким отпором и опустила глаза, продолжая сжимать коробку двумя чуть дрожащими от волнения руками. Инженер собирался было ещё что-то сказать, но, взглянув на девушку, поджал губы и передумал, сжалившись. — Хорошо, о-оставляйте. Можете их на кухню отнести и по-поставить там где-нибудь.       Зинка тут же подняла на него свои ясные, полные благодарности глаза и, пряча улыбку за волосами, юркнула на кухню.       — Только побыстрее, п-пожалуйста, а то тут работать — вообще… — уже вслед ей бросил Инженер.       Работы на самом деле оказалось немного, и была она не очень значительной. Инженер в общем-то мог справиться с ней и без помощи Зины, но, очевидно, она была предлогом для того, чтобы позвать Кашину к себе на чай. Подобные мысли, невольно лезшие в голову к девушке, всё-таки не могли не греть сердце. С работой они справились довольно быстро и, с чистой совестью скинув лабораторные халаты, отправились на кухню. Инженер принялся хозяйничать, включая чайник и доставая кружки, а Зина скромно присела на один из стульев у стены. Она успела осмотреть инженеровскую кухню ещё в прошлый раз, постаравшись запомнить каждую деталь, но всё равно и сейчас с интересом смотрела на распустившиеся на полотенцах бутоны цветов или белые кисточки на кружевных занавесках. Девушка также заметила некоторые изменения, произошедшие за неделю: люстра была празднично украшена сверкающей мишурой и небольшими ёлочными шарами, ещё несколько разноцветных лент «дождика» и мишуры лежали на подоконнике и холодильнике, а на кружевных занавесках висела бумажная гирлянда. Обстановка была по-настоящему праздничной и уютной.       Когда чайник засвистел, выражая свою готовность наполнить кружки кипятком, Инженер повернулся к Зине и спросил:       — Вам чай с сахаром или с-с конфетами?       Едва лишь Зинка успела ответить «с конфетами», этажом выше что-то резко грохнуло, и сразу же заиграла громкая и динамичная рок-музыка. Инженер и Зина, как по команде, запрокинули головы и уставились на потолок.       — Д-да, ну… ну чт-что это такое? — возмущенно воскликнул мужчина, продолжая смотреть на потолок и обращаясь к нему, будто это он был виноват в играющей музыке. — Оп-пять волосатики эти… Вы слышите вот это вот?       Он опустил голову и обратился к Зине так, будто её не было в этой комнате или же она по каким-то причинам не могла слышать эти раскалывающие голову звуки.       — П-постоянно они… Будто одни они т-тут живут!       — Может, в милицию позвонить? — робко предложила Зина.       — Да ч-что милиция!.. — с досадой махнул рукой Инженер. — Жилин как м-минимстром милиции стал, так и приезжать на места стал, ну…через раз. Некогда ему, всё министерствует.       Он замолчал, поджав губы, и задумался. Зина тоже задумалась, решая, как быть, потому что о чаепитии под риффы электрогитары не могло быть и речи. Да и самого Инженера было жалко. Девушка и представить не могла, каково ему было жить с соседями, которые постоянно «рубили рок», не учитывая никого и ничего вокруг себя. Зина опустила руку на стол, подперев подбородок, и начала неосознанно блуждать взглядом по комнате, словно это могло ей помочь в поиске решения. Так продолжалось несколько секунд, прежде чем она опустила голову, и её взгляд не упал на всё ещё нетронутую коробку конфет, сверкающую металлическим отблеском золотистых узоров в свете горящей люстры.       — А что если угостить их конфетами? — вдруг предложила Зина и, отняв голову от согнутой руки, ткнула аккуратным пальчиком в коробку. И тут же, словно оправдываясь, добавила: — Я вам верну, обещаю! Завтра же на работу принесу.       Было немного неловко предлагать такое, так как конфеты были практически подарком, но Зина старалась отогнать от себя эти мысли, чтобы случайно не почувствовать вину и не смутиться. В конце концов, можно и правда положить побольше сахара в чай.       Инженер удивленно вскинул брови.       — Ещё конфетами их кормить! Ну н-нет, так не пойдёт!.. — Он решительно помотал головой для большей убедительности своих слов. — Они тут пакостят, р-разбойничают, а мы им вон, сладкое н-нести будем?       — Мы конфеты обменяем на тишину, — всё же смутившись, ответила Зина. — Новый Год всё-таки, добрый праздник, может, они согласятся?       И чтобы не дать мужчине переубедить себя, торопливо добавила, вскакивая с места:       — Давайте вот что. Я сама к ним схожу, а вы меня подождите тут немного, хорошо? Они меня всё равно не знают, как вас, может, отнесутся добрее.       Упреждая дальнейшее обсуждение, Зина взяла со стола коробку конфет и, виновато улыбнувшись Инженеру, вышла из кухни, а затем из квартиры, оставляя мужчину в гордом и обескураженном одиночестве.

****

      День у Розы не задался с самого утра. Они с Коброй собирались отрепетировать сегодня новую песню для второго альбома Багрового Фантомаса, которую до этого Роза исполнял лишь самостоятельно, но барабанщик не появился утром и только через час после назначенного времени встречи позвонил и как ни в чём не бывало сообщил, что сейчас имеет неотложные дела и будет только к полудню. Роза скрипнул зубами от злости и досады, но согласился, да и особого выбора у него не было: Кобру хоть пинками на студию загоняй, если не хочет приходить в условленное время — не придёт. Поэтому парень решил немного разогреться в одиночку и полез за акустической гитарой. Но только он успел разойтись и словить какое-то вдохновение, фантастическим неизвестным образом на гитаре порвалась струна. Роза перелопатил всю квартиру в поисках запасных и, как назло, не нашёл, поэтому в срочном порядке пришлось ехать и покупать их. Домой он вернулся к полудню, но Кобры на студии застал. Тот подъехал только к четырем часам, при этом прибывая в очень скверном расположении духа (то ли у него кипиш какой-то отменился, то ли не поделил чего-то с кем-то — Роза не стал уточнять). Парень предложил сразу перейти к репетиции, на что Кобра неопределенно повел плечами, но не возразил.       Но стоило им начать играть, трудности прошедшего дня показались Розе сущими пустяками. Обычно репетиции с Коброй проходили нормально и даже вполне себе крышесносно. За те пару недель, что они с Розой были знакомы, они уже успели притерпеться друг к другу и найти общий язык, поэтому работа шла на «ура». Кобра был действительно превосходным барабанщиком и отыгрывал партии ничуть не хуже Шершня, а то и лучше. Работа и впрямь шла зачётно, но только не сегодня, когда у Кобры было просто отвратительное настроение.       Он то и дело прекращал играть прямо на середине песни, потому что, якобы, ему не нравилось то, как звучала в этом моменте музыка, критиковал Розу, критиковал Розину гитару, критиковал Розины тексты песен, а пару раз и вовсе вскакивал и выходил «проветриться». Роза бесился с его закидонов, но старался не высказываться слишком остро. Несмотря на то, что они уже некоторое время работали вместе, в нём всё ещё оставалось это восхищение Коброй как барабанщиком группы «просто апокалиптического, нахрен, масштаба». Роза в принципе не любил и не терпел прогибаться под кем-то, но в данном случае ничего не мог с собой поделать.       Понимая, что с таким настроем никакой нормальной репетиции новой песни сегодня не будет, Роза прибегнул к проверенному работающему методу в попытке окончательно не угробить этот день и предложил Кобре алкашку или малых. Кобра выбрал и то, и то, но если с пивом проблем не возникло, то девочек пришлось подождать, к тому же, они явно задерживались, что не могло не сказаться на настроении барабанщика.       Когда Кобра вернулся после очередного «перерыва», им не удалось отыграть и двадцати минут.       — Роза, эти риффы были просто кошмарными. — Кобра так и застыл с поднятыми руками и зажатыми в них барабанными палочками. Роза обернулся, обрывая свою игру практически на половине. — Мы исполняли это место уже столько раз, и всё же, каким-то образом ты умудрился запортить его.       — Блин, Кобра, хорош уже предъявлять ко мне свои, нахрен, претензии, ю ноу! — возмущённо воскликнул парень в ответ. — Эти риффы ничем, блин, не отличались от сотни тысячи предыдущих, которые мы, блин, исполняли!       — Да-а, ты прав, — потирая подбородок, задумчиво протянул Кобра. — Вероятно, дело всё-таки в твоей гитаре. О чём я, собственно, и говорил ещё минут двадцать назад. Если ты позволишь… — Он приподнялся на своем месте и протянул руку с длинными тонкими пальцами к Розе, как бы намекая передать ему инструмент, но парень шарахнулся от него в сторону, как от прокаженного, прижимая гитару к себе.       — Э-э, от малыхи моей отвали, нахрен!       Роза уже порядком устал, времени было уже ближе к полночи, чем к полудню, и за окном наверняка было темно — в студии не было окон, поэтому он не мог сказать точно. Сил на то, чтобы терпеть капризы барабанщика, оставалось всё меньше.       — Кобра, блин, харэ окисляться, мы тут вообще-то всё ещё пишем историю, нахрен. Я не знаю, что там творится сегодня в твоём, блин, котелке под твоей, нахрен, шляпкой, но если мы договорились сегодня хреначить, значит, будем сегодня хреначить, ю ноу!       Кобра посмотрел на него с легкой смесью бесстрастности и скептичности.       — Не моя вина, что ты плохо отыгрываешь свою часть, дорогой Роза.       «Дорогой Роза» успел подумать о том, что прямо сейчас подойдёт и вмажет прямо по этому красивому лицу, благополучно забыв все те причины, из-за которых он не сделал этого до сих пор, но раздался звонок во входную дверь.       — О, вероятно, это девочки, — сразу довольно заулыбался Кобра и махнул рукой в сторону двери властно, но в то же время небрежно, как машут господины своим слугам. — Будь добр, Роза, встреть наших гостий.       Если бы у него в руках было что-то другое вместо его любимой, родной гитары, Роза без сомнения швырнул бы это в стену или на пол, да посильнее, но вместо этого он бережно поставил инструмент в угол дрожащими от злости руками и пошёл открывать. Он ожидал встретить на пороге длинноногих красавиц, и каково же было его удивление, когда, открыв дверь, парень увидел крохотную, на полголовы ниже его, девчушку в скромном, совсем не откровенном платье. Она прижимала к груди какую-то плоскую коробку (Роза не рассмотрел толком в тусклом полумраке подъезда) и во все свои большие карие глаза смотрела на него. Её лицо показалось парню смутно знакомым.       — Здравствуйте, — дружелюбно улыбнулась девушка, очевидно, стараясь скрыть лёгкое волнение. — Я пришла к вам от ваших соседей снизу с просьбой не играть так громко. Всё-таки вечер уже, люди устали. Понимаете?       Роза смотрел на её лицо, упорно пытаясь вспомнить, где же он его видел раньше, и потому, отвлёкшись, пропустил последние фразы девушки мимо ушей. Сама по себе она выглядела скромной, даже застенчивой, поэтому, видно, смутившись того, что он вот так просто смотрит и молчит, опустила глаза и посмотрела на коробку в своих руках, сжимая её крепче, словно ища в ней какой-то поддержки. От этого жеста — этого смущенного опускания глаз к полу — в голове что-то щёлкнуло, как щёлкает выключатель на усилителе после долгого концерта, и Роза вспомнил.       — Малыха, блин, это ты, что ли? — Он радостно всплеснул руками, заодно откидывая волосы от лица, и широко улыбнулся, оголяя зубы. Увидеть эту девчушку, спасшую его тогдашний вечер, было намного приятнее, чем разукрашенных девиц Кобры. Девушка же в свою очередь испуганно вздрогнула, не ожидав услышать его громкий голос, и быстро вскинула глаза. — Вот это сюрпризы ты, нахрен, исполняешь, ю ноу! Это ведь ты тогда исполнила ту электропроводную машину, блин, апокалипсиса?       Девушка ошарашенно захлопала ресницами, глядя на парня перед ней, но, довольно быстро сообразив, о чём он говорит, неуверенно улыбнулась.       — Да, ну, я…       — Вообще коллапс! Ты не думай, блин, я тебя, нахрен, запомнил, просто вообще не ожидал ни разу увидеть твою мордашку здесь, ю ноу?       После его слов девушка улыбнулась увереннее и кивнула. Она всё ещё выглядела слегка обескураженной, явно не ожидав, что ей окажут такой приём, но Роза не успел подумать об этом.       — Да, хорошо, но слушайте, — вежливо, но настойчиво продолжала девчушка, возвращаясь к делу, ради которого, собственно, и пришла, — вы всё-таки могли бы не шуметь сильно? Я хочу сказать, скоро ведь Новый Год, такой праздник хороший… Нужно быть добрее друг к другу.       — Не понял? — наконец сконцентрировавшись на том, что она говорила, ответил Роза. Радостное выражение его лица тут же помрачнело. — Малых, блин, ты извини, конечно, но мы и так кипитярим весь день, уже окислились совсем в этой, блин, каморке, и нихрена не записали. Нам сейчас вообще никак, хитяру писать надо, ю ноу?       Роза понимал, что ходит по очень тонкой грани, и девушка с этими соседями снизу могли просто вызвать милицию, и тогда ему придётся объясняться с Жилиным. Он не был эгоистичным, совсем нет, и отрубал всю музыку с наступлением «тихого» часа, но до него оставалось ещё часа три минимум. С другой стороны — они же не вызвали милицию в прошлый раз, может, и в этот раз не станут…       Девушка терпеливо вздохнула, явно готовая к такому ответу, и улыбнулась уже дружелюбнее и теплее.       — Я понимаю, — кивнула она в подтверждение свои слов. — Но и вы поймите, всё же время позднее и… Знаете, я предлагаю вам обмен. Вот вам подарок, к наступающему году, а вы прекращайте шуметь. Договорились?       И девушка протянула ему коробку. Роза уставился на неё невидящим взглядом, а потом поднял глаза обратно на девушку. Идея возникла в его голове быстрее, чем он успел осознать, когда он глядел в её большие глаза.       — Малыха, слушай, как ты смотришь на то, чтобы прямо, нахрен, сейчас послушать немного наших исполнений хитяр вселенского, блин, масштаба?       — Простите? — удивлённо вскинула брови девушка.       — Мы исполним пару хитяр, а ты будешь нашим, нахрен, концертным залом, ю ноу? — и, увидев, что она недоумевает и колеблется, сбитая с толку таким предложением, добавил: — Да я тебе кричу, у тебя из ушей такой, нахрен, медок польётся, что потом неделю полы надо будет оттирать, ю ноу!       Идея, так внезапно возникшая в Розиной голове, заключалась в том, чтобы привлечь публику в лице этой девушки на их репетицию. Предполагалось, что Кобра в её присутствии наконец-то перестанет выкидывать непонятные финты, и они спокойно отыграют. В конце концов, она, хоть и не имела длинных ног, вызывающего макияжа и колготок в сетку, всё ещё была малыхой, при чем достаточно милой, а малыхи были второй слабостью Кобры после собственного отражения.       Девчушка и впрямь выглядела сбитой с толку. Предприятие явно казалось ей крайне сомнительным и сам Роза, тем более вместе с Коброй, скорее всего, не внушали доверия, поэтому парень тут же поспешил её успокоить.       — Да ты не окисляйся, малых, тут никаких радиоактивных шершней нет, никто тебя не сожрет, ю ноу? Всех исполнили, нахрен, до конечной, никто больше не жужжит, блин.       Несмотря на его убедительный тон девушка всё ещё колебалась, не зная, как ей быть       — Меня ждут, — предприняла она последнюю попытку, и Роза, чувствуя, как план умирает в зародыше, поступил так же.       — Ладно, малых, смотри, блин. — Парень привычным жестом откинул волосы назад. — Если покипитяришь с нами немного, то я тебе, блин, обещаю, что больше никаких, нахрен, рок-концертов сегодня исполнять не будем.       Девушка задумалась, всё ещё сомневаясь, но в конечном итоге согласно кивнула и примирительно улыбнулась.       — Ну, хорошо.       Роза тоже улыбнулся ей в ответ, мысленно выдыхая с облегчением и радуясь, что затея удалась, и отошел в сторону, пропуская девчушку в квартиру.       — Тебя как зовут-то, малых? — спросил он у неё, одним щелчком замка закрывая входную дверь, пока девушка с интересом осматривала прихожую и коридор. Услышав его вопрос, она обернулась.       — Зина. Зина Кашина.       — Ну, я Роза-Робот, — хмыкнул гитарист и окинул рукой квартиру. — Добро пожаловать в нашу, нахрен, легендарную обитель.       Они прошли на студию и застали там Кобру, всё так же сидящего за барабанной установкой, как и когда Роза его оставил. Увидев Зинку, он удивленно изогнул бровь и молча вопросительно посмотрел на Розу.       — Прошу любить и жаловать, наша, нахрен, многоуважаемая публика, блин! — Роза как ни в чём ни бывало пересёк комнату, преследуемый пристальным взглядом Кобры и недоумевающим взглядом Зины, и взял в руки гитару, мотнув головой и откидывая падающие на лицо волосы. — Будет оценивать наше, блин, легендарное творчество.       Роза махнул рукой в сторону Зины. Кобра обернулся и скользнул по ней взглядом, оценивая. Девушка смутилась и попыталась дружелюбно улыбнуться, но вышло плоховато.       — Здравствуйте… — она как-то странно, испуганно смотрела на Кобру, словно ожидая, что у него изо рта прямо сейчас поползут пауки или… змеи.       — Это всё, конечно, чудесно, Роза, но где остальные девочки? — Кобра вновь обернулся к гитаристу, задавая вопрос с лёгким раздражением и начиная хмуриться, что было дурным знаком.       — Эй, спокуха, Кобра, блин, — предупреждая очередной всплеск Кобровских чувств, успокаивающе проговорил Роза. — Никуда они, нахрен, не денутся. Сейчас отыграем несколько хитяр для этой малыхи, — он кивнул в сторону Зины, которая так и продолжала стоять у входа, — и пойдешь развлекаться со своими, блин, богинями. Только, это, давай сейчас без этих нахрен, отливов и приливов, ю ноу? На публику играем, блин.       Кобра фыркнул, неопределенно пожал плечами, но промолчал. Роза повернулся к девушке.       — Да ты проходи, садись, блин, чувствуй себя как, нахрен, дома. — Он указал на стоящий около стены табурет, из разрезанной сидушки которого торчал кусок белой набивки.       Зина покорно направилась к табурету. По пути она случайно задела небольшую тумбочку, заваленную всякими вещами, которые были нужны ранее, но потом их забыли убрать, вроде проводников, давно вставших часов, погнутых копеечных монет и прочего, также там стояли пустые бутылки из-под пива. Толчок получился не сильным, но его хватило, чтобы тумбочка как следует качнулась и передала импульс нескольким бутылкам, которые с громким характерным звоном упали на пол, увлекая за собой остальные по принципу домино. Зина испуганно замерла и обернулась, глядя на Кобру и Розу, видимо, ожидая, что они сейчас обрушат на неё шквал ругательств и криков, как минимум, но они лишь молча смотрели на неё в ответ, и потому девушка, тихо извинившись, заняла свое место на табурете, скромно сложив руки на коленях поверх всё той же коробки конфет.       — Э… ладно, погнали, — разряжая внезапно ставшую неловкой обстановку, сказал Роза и дал отмашку Кобре, который согласно ударил барабанными палочками друг о друга.       Они впервые за весь проклятый день отыграли песню нормально, и Роза был готов расцеловать Зинку только лишь за это. Когда они с Коброй закончили, он повернулся к девушке.       — Наконец-то словили, нахрен, нормальную музу, ю ноу? — Парень хохотнул под конец своей фразы и тряхнул головой от переизбытка эмоций, которые всегда накрывали его во время игры. — Ну как тебе, малых?       Зина выглядела не слишком впечатлённой, но если Роза и не заметил этого, то лишь потому что был слишком рад тому, что репетиция наконец удалась, и песня прозвучала как нельзя лучше, всё же не зря он столько мучился над этим. Зина уже открыла рот, чтобы высказать своё мнение, но тут голос подал Кобра, перебивая её.       — Отыгрыш был просто ужасным, честно говоря. — Он небрежно повертел палочки в руках, рисуя их концами замысловатые фигуры в воздухе. — Я не знаю, как так вышло, но в этот раз получилось даже хуже, чем во все предыдущие. Возможно, тебе стоит стараться усерднее, Роза.       У Розы было ощущение будто его пнули сапогом в лицо. Радостное, позитивное настроение, которое только-только удалось поймать, омрачилось, словно на ярко раскрашенную картину плеснули густо-черной краски, и теперь она неприятным вязким пятном растекалась по холсту. Он успел привыкнуть к тому, что характер у Кобры был не самый простой (это было не в новинку, всё-таки он столько лет жил с Шершнем), но это не означало, что его не задевало за живое, когда барабанщик так резко высказывался о его музыке, в которую он буквально вкладывал всю душу.       — А мне понравилось… — робко раздался из-за спины тихий голос. Роза обернулся и уставился на Зинку. Та, смущенно комкая ткань платья, встретилась с ним взглядом и тут же опустила глаза, но, набравшись смелости, снова подняла. В голове быстрым ветерком промелькнула мысль о том, что Зина, вероятно, вообще не того полёта птица, чтобы ей нравилась подобная музыка, но вот, всё же, она решила поддержать его и даже заступиться перед Коброй. Роза мог ошибаться, но от этой мысли сразу потеплело внутри, словно кто-то подал ему руку, когда он нуждался в помощи. — По-моему, звучало неплохо…       — Я бы не стал опираться на мнение дилетантов в данном вопросе, дорогой Роза, — пожав плечами, как всегда снисходительно ответил на это Кобра. Уверенностью в своей правоте, звучащей в его голосе, можно было бы дробить камни. Он повернулся к Зине и сладко ей улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов с слегка заостренными клыками, от чего девушка поёжилась: — Не обижайся, милая.       — Э, Кобра, нахрен, окстись, — возмущённо обратился к нему гитарист, совсем не разделяя его мнения в данном вопросе. Поддержка Зины была для него маленьким огоньком, неожиданно зажегшимся в этой темноте Кобровской критики, и он решил любой ценой не дать первому же порыву ветра его затушить. — Она наша потенциальная, блин, фанатка. Твои, нахрен, малыхи тоже любят свои супер-мнения, блин, высказывать, но я что-то не слышал, чтобы ты их прелестные, нахрен, говорилки затыкал подобными, блин, аргументами.       — Ох, ну, разумеется они разбираются, — усмехнулся Кобра и махнул рукой, слегка откидываясь назад и прикрывая глаза, тем самым показывая, что предмет обсуждения настолько очевидный, что даже не стоит того, чтобы о нём говорили. — Им ведь нравлюсь я и моя игра. Какие могут быть сомнения?       Роза уже хотел открыть рот, чтобы продолжить возражать, но передумал, не находя возможным ответить на подобное. Спорить с Коброй, а точнее с его громадных размеров самомнением, было себе дороже, и парень это понял после первых пяти попыток. Кобра в свою очередь встал, откладывая барабанные палочки в сторону, и потянулся, демонстрируя во всей красе своё тело, облаченное в прозрачную темную блузку и обтягивающие его длинные стройные ноги кожаные штаны. Роза предположил бы, что тот красуется перед малыхой, если бы это не было состоянием Кобры по умолчанию, да и вряд ли он стал бы осознанно пытаться произвести впечатление на такую девушку, как Зинка. Сама же Кашина неуверенно косилась в его сторону, явно испытывая смятение, а не смущение.       — Пойду проветриться, — на выдохе произнёс Кобра, слегка встряхивая головой и разминая руки.       — Кобра, нахрен, мы откипитярили только одну песню, у нас тут… — возмущенно начал Роза, но был бесцеремонно прерван властным взмахом Кобровской руки.       — Роза-а, я скоро вернусь. — Кобра слегка похлопал его по плечу, проходя мимо, по пути легким движеним руки подцепил не открытую бутылку пива и на прощание подмигнул Зинке, но та тут же отвела глаза в сторону. Он не спеша вышел из студии, напевая под нос одну из песен их репертуара, провожаемый сверлящим взглядом Розы сквозь очки его линз.       — Вообще отстойник, блин! — в сердцах воскликнул гитарист, и чтобы случайно на эмоциях не разбить гитару, перекинул ремешок через себя и отставил инструмент в сторону. — Мы здесь весь день, нахрен, маринуемся, пытаемся, блин, записать какую-нибудь хитяру для нашего нового, блин, альбома, а все вот эти вот отходы-расходы нам вообще никуда не вовремя, нахрен!       Зина сочувственно кивнула. Роза ещё некоторое время активно жестикулировал, размахивал руками и остервенело откидывал волосы с лица, сбрасывая накопившееся за день напряжение, но вскоре выдохся и устало присел рядом с девушкой на точно такую же табуретку, оперевшись локтями на колени. Помолчали.       — Не слушайте его, вы хорошо сыграли, — вдруг раздался робкий голос Зины под боком. Роза поднял на неё глаза и встретился с тем же сочувствующим, успокаивающим взглядом. — Может, я в этой музыке не понимаю, но я уверена, что у вас талант есть к гитаре. — И, сделав небольшую паузу, она добавила: — И голос у вас хороший. Только вы его портите этими своими песнями, а он у вас, правда, красивый.       Роза даже рот открыл. Ещё секунду назад он едва ли не испытывал неловкость за то, что сбросил всю свою дичь на (почти) незнакомую девушку, которая буквально просто проходила мимо, а сейчас эта самая девушка сидит и успокаивает его, при этом умудряясь вполне искренне говорить ему комплименты и одновременно с этим ругать его музыку. Она не накричала на него, не отпустила колкий комментарий, да даже банально не решила тактично промолчать в ответ на его эмоциональный всплеск, а, наоборот, искренне пыталась ему помочь, успокоить. Ещё и поддержала его в первый раз, когда Кобра принялся ругать его игру. Это всё казалось Розе удивительным и неожиданным, но, тем не менее, приятным. После разрыва с Шершнягой он как никогда нуждался в поддержке, и пусть даже она была в виде промелькнувшим мимо, лишь слегка коснувшимся его сочувствием вот этой девушки, про которую он не знал ничего, кроме её имени, — это всё равно воодушевляло и прибавляло уверенности в своих силах.       — Знаете, а я вам всё равно конфеты отдам, — вдруг сказала Зина, вырывая парня из потока собственных мыслей. — Как подарок, чтобы вы не грустили. И друга своего угостите, может, он не таким злым тогда будет.       И она протянула ему коробку. Роза всё же закрыл рот и непонимающе уставился на яркий картонный прямоугольник в руках Зины, будто никогда в жизни до этого момента не видел коробок с шоколадными конфетами. Начинающая выстраиваться в его голове логическая цепочка была прервана дребезжащим звонком в дверь. Роза даже головой тряхнул, будто сбрасывая какое-то наваждение. «Малыхи приехали, наверное» — отрешённо подумал он и, переглянувшись с Зиной, отправился открывать. Девушка тоже встала и молча направилась за ним. Но стоило парню открыть дверь, как тут же ему в глаза попал отблеск от кокарды на зимней милицейской шапке.       — Здрасьте, голубчик, здрасьте… — стоявший на пороге Жилин поднял прямую ладонь, закутанную в теплую толстую варежку, салютуя, и устало глянул на Розу немного исподлобья. За его спиной беспокойно маячил Инженер, стараясь за плечом полковника высмотреть что-то — или кого-то — в квартире Розы. А ещё дальше, около лестницы стояло несколько девушек с ярким макияжем и слишком короткими для такой погоды юбками и о чём-то перешептывались между собой, то и дело кивая в сторону открытой квартиры. — Что, опять безобразничаем, да? Жалуются на вас, ну, вы чего? Ещё и девушку, вон, — он кивнул на стоящую позади Розы и хлопающую ресницами Зинку, — красть вздумали. Нехорошо, нехорошо…       Роза, оценив масштаб сложившейся ситуации, вполне справедливо заметил:       — Вообще коллапс…       И, видимо, чтобы поддержать комичность обстановки, из соседней комнаты выглянул Кобра.       — Роза, я слышал звонок в дверь. Что тут у тебя происходит, м?       Роза не ответил ему, потому что перед глазами всё ещё маячил вопросительный взгляд Жилина и перспектива схлопотать новый штраф.       — Зина! — вдруг воскликнул Инженер за спиной милиционера, и тот слегка отстранился, позволяя мужчине протиснуться в квартиру. Инженер подошел к внезапно смутившейся Зине и обеспокоенно взял за плечи. — Я так рад, ч-что с вами все в п-порядке. А то вас не было долго, ну, я и по-подумал, и позвонил всё-таки м-министру нашему, как в-вы предлагали. — Он обернулся и кивнул Жилину. Тот, заметив, кивнул в ответ. — Пойдемте, Зина, т-тут дальше и без нас разберут в-всё…       Они направились у выходу, провожаемые взглядом недоумевающего Розы, но Зинка, проходя мимо него, остановилась и, смущаясь, сунула ему в руки многострадальную коробку конфет.       — С наступающим, — тихо произнесла она, подняв на него свои большие глаза, и тут же, потупившись, быстро вышла из квартиры вслед за Инженером. Роза проследил за ними взглядом до того, как они скрылись за лестничным пролётом, а затем опустил взгляд на коробку в своих руках и подумал о том, что этот дурацкий, тупейший день оказался не таким уж плохим.       — О, вот и будет вам не так горько пятнашечку отсиживать, — добродушно рассмеялся Жилин своим фирменным смехом так, будто речь шла совсем не о мотании срока за решёткой в его участке. — Ну, так что, голубчик, будем оформляться?