Недосказано

— Если честно, я скучал. — Если честно, я тоже.

Когда Александра встречается с ним наконец в стенах отдела, у нее глаза тихо сияют и ответная улыбка на губах подрагивает встревоженной неуверенностью. Смотрит на него ни больше ни меньше, как на чудом вернувшегося с поля боя, и мягкая дрожь голоса предательски выдает — хотя, казалось бы, все это время крепко держала себя в руках, не осмелившись даже подумать… Даже подумать, не то что навестить, позвонить, узнать. А сейчас, когда он смотрит на нее так лучисто, улыбается так радостно-искренне, жгучая волна запоздалого стыда опаляет щеки — за то, что не осмелилась, не посчитала нужным, нужным ему… Он ждет ее на улице у машины. Сколько — пять минут, десять? Ерунда, пустяки — всю жизнь готов ждать. Ждать, молчать, спасать. Оставаться рядом. И услышать — хоть изредка услышать почти случайное, редкое, но такое искреннее.       — Мне вас не хватало. Мне вас тоже, — едва не срывается. Слишком прямо, слишком в лоб — проще перекроить, пусть понимает как хочет или не понимает вообще: отделывается туманным «скучал», и пусть она сама решает, что хочет услышать — что скучал по работе, по ребятам, по ней. Но она обезоруживает одной-единственной фразой — и откуда ему знать, что кроется за этим «я тоже»… Он просто выпалит ей очередной скомканный комплимент, поймает насмешливо-благодарную улыбку, привычно откроет перед ней дверь машины. В дороге будут обсуждать расследование и больше ни словом не обмолвятся ни о чем постороннем — он не скажет ей, как ждал, а она не пришла; она не признается ни ему, ни кому-то еще, как проревела полночи, снова и снова прокручивая в голове стоп-кадры того момента, когда он бросился под колеса, спасая ее. Они не скажут друг другу ничего лишнего. Но это уже неважно — потому что он здесь, рядом с ней, там, где и должен быть всегда. Неважно — целый день или целую жизнь.