Танцующий по канату

      За ними с Амиром был послан отряд, поймать и обезвредить.       Когда глава отряда приказал им остановиться и передать себя в руки правосудия, Бунта решил импровизировать.       Он свил потоки Огня и Земли, пытаясь хотя бы в общих чертах повторить то, что видел когда-то в исполнении Ариане. Результат был впечатляющим.       Вероятно, ему не стоило вливать в плетения так много Силы.       От обугленных остатков некогда высокого холма они отъезжали в молчании.              Бунта и Амир остановились, лишь когда достигли Амадора. Когда-то давно, еще до шончанского вторжения, Амадор был столицей государства Амадиция. Теперь это был главный город провинции Амадиция, часть Империи Шончан.       Они остановились в первом встреченном постоялом дворе. Данное заведение не выдерживало сравнения с «Тремя Странниками», но им дали кровати, еду и возможность помыться.       Их вымышленные имена были приняты без тени сомнения.       И никто не задавал вопросов про Амирову отсутствующую ладонь.       Сплошные плюсы.              Им необходимо было найти себе работу, хоть какое-то занятие. Амира, как вора, никто не возьмет в услужение. Бунта не был уверен, что сможет в одиночку прокормить двоих.       Он вспоминал детство, и не мог поверить, что они действительно умудрились не умереть от голода.       Он не был уверен, что сможет повторить достижение на бис. Не в незнакомом городе.       К тому же, почти два десятилетия в довольстве гостиного двора их разбаловали.       Как оказалось, за прошедшие годы ситуация с работой только ухудшилась. Житель Империи или был лично свободным военным, или да'ковале, на которого возложили обязанность воевать. Был лично свободным хозяином небольшого дела, владельцем фермы или типографии, или подневольным рабочим на этой мануфактуре или писарем-учетником, возможно, смотрителем императорских складов. Работать на людей, которые смогли бы раскрыть его смертельно опасный секрет, Бунте не хотелось. Он не надеялся встретить людей, сочувствующих направляющим, на территории, когда-то принадлежавшей Чадам Света.       Бунта задумался о покупке собственного трактира. Благо, сбережений и прощального дара Борала хватило бы на покупку трех гостиных дворов, возможно, со всеми работниками в придачу.              Подходящий трактир нашелся быстро. Он был грязноват, темноват, и его крыша немного протекала, но Бунта был уверен, что сумеет привести здание в порядок до конца месяца. Борал не зря учил его управлять гостиным двором.       И правда, скоро заведение было не узнать.       Бунта на пару с Амиром разбирался с насущными делами и прислушивался к вестям из Танчико.       Все было тихо.              Однажды, дочь одного из постояльцев, шестилетняя девчушка, спросила Бунту, почему у его отца только одна рука.       Бунта отшутился, но вечером внимательно присмотрелся к брату.       За ежедневными делами он не заметил, что Амир начал седеть.       Бунта покосился на свое юное, ни на день старше двадцати, отражение, и серьезно задумался о переезде.              Когда Амиру было сорок шесть, Бунта впервые нашел молодого направляющего, за которым не успели начать охоту шончан.       Это был парень лет двадцати, сын трактирщика с соседней улицы. Бунта не заметил бы его, не начни тот направлять прямо посередь улицы. Ажурная паутина плетения, которой парень опутал своего отца, отдавалась в душе Бунты опасностью.       Он бросил передник на скамейку и быстрым шагом вышел на улицу.       Когда он подошел к парню, плетение уже успело просочиться сквозь слои ткани куда-то под кожу трактирщика. Парень говорил:       — Я хочу лошадь. Папа, ты купишь мне лошадь.       — Я… куплю… — слишком медленно даже для коренного шончанина говорил незадачливый отец.       Бунта догадывался, что это за плетение. Не совсем такое, но очень похожее он использовал, когда надо было убедить жертву уличного грабежа смотреть в сторону, пока Бунта срезает его кошелек, а постояльца, что пролитое ему случайно на сапоги пиво — не повод звать хозяина для разъяснений. В маминых рассказах это называлось Принуждение, и было умением исключительно Друзей Тени.       Бунта Другом Тени не был, и полагал, что Джаим просто очень хотел получить свою несчастную лошадь, не понимая, что ломает волю собственного отца.       Бунта осторожно возложил на голову мужчины собственное плетение, и сказал:       — С лошадью я разберусь, а ты иди, поспи. Завтра утром ты ничего не вспомнишь об этом разговоре.       Мужчина побрел домой, а Бунта крепко взял парня за плечо. Тот огромными глазами смотрел то на Бунту, то на отца, и, кажется, собирался заорать на весь Амадор, что его убивают.       — Я бы на твоем месте не стал привлекать к нам внимание, — доброжелательно сказал Бунта. — Если меня поймают, тебе тоже прилетит, нет?       — С чего бы это?! — возмутился парень. У него были темные вразлет брови коренного амадицианца и темная же кожа экваториальных шончан. Черты его лица были приятной глазу смесью шончан и алтаранцев.       Бунта хмыкнул.       — Я, конечно, направляю, но первым напал на твоего отца ты. Как давно ты направляешь Силу?       — Я не знаю, о чем ты говоришь, — запаниковал парень.       Бунта покачал головой.       — Пошли, поговорим. Тут, не далеко. Нечего о таком посередь улицы кричать.              Вариантов у Джаима было немного. Оставаться в Амадоре он не мог, не дольше, чем на десятилетие. Кочевать от города к городу у него не было ни денег, ни умения выживать. Взять его с собой Бунта с Амиром не могли, слишком странно бы выглядел их маленький отряд.       Но и оставлять юношу на верную смерть они не могли.       — Я помню, что когда мы были детьми, ты иногда рассказывал нам мамины истории, нет? — медленно сказал Амир, когда они перебрали все доступные варианты. — Ты рассказывал про Черную Башню.       Бунта прекрасно помнил те истории. В них говорилось о живущих в Черной Башне направляющих мужчинах, которые иногда отлучались из нее, чтобы спасать другие страны от Отродий Тени. С тех пор Бунта слышал много разных историй от путников, торгующих по обе стороны от шончанской границы. Они говорили, что Черная Башня располагается в Андоре, и ее воины защищают мир от беглых направляющих Силу.       Бунта никогда не задумывался о том, что где-то далеко есть место, которое примет его таким, какой он есть. Пока жив Амир, пока Ариане томится в ошейнике, он не был готов уйти. Но для парня Башня действительно стала бы неплохим вариантом.       — Черная Башня? — воскликнул тот. — Папа говорит, там звери живут, что они детей едят. Я туда не поеду!       — Ты сам детей скоро начнешь есть, если будешь прислушиваться к подобным бредням, — хохотнул Бунта. — Еще и рогами обрастешь для полного комплекта. Сказки это все, бабкины страшилки. В Черной Башне живут такие же люди, как и любой из нас.       Сейчас он был как никогда благодарен Боралу за его маленькую прощальную речь. Не услышь он подобные слова из уст чужого человека, не смог бы убедительно уговаривать парня.       Через несколько часов тот, наконец-то, поверил, что ему следует ехать в Черную Башню.              Бунта с Амиром в рекордные сроки нашли покупателя, такого же приезжего, как и они сами, и продали ему трактир. Они собрали небольшой крытый фургончик вещей и выехали из Амадора в сторону границы с Гэалданом. Шончан не запрещали другим странам торговать с собой. Судя по слухам, они даже не досматривали торговые караваны, ограничиваясь лишь традиционной проверкой всех желающих пересечь границу женщин.       Бунта надеялся, что это действительно так.       В первом же попавшемся им городке Бунта с Амиром дождались Джаима. Согласно уговору, тот выехал из города другой дорогой через три дня после них. Было бы очень некстати, свяжи кто исчезновение сына трактирщика с их отъездом.       Спрятать парня в крытом фургончике было не сложно. Не позволить ему случайно спалить фургончик, когда парню окончательно наскучило трястись по пыльным дорогам, было задачкой посложнее. Бунта всерьез задумался, существует ли что-то кроме ошейника, запрещающее направляющему дотянуться мерцающего за спиной Истинного Источника.              На границе их пропустили. Из небольшого здания заставы к ним вышли связанные привязью сул'дам с дамани, от чего у Бунты по всему телу табуном промчались мурашки. Всех троих вызвали из фургончика, спросили, есть ли с ними женщины. Сул'дам коротко переговорила о чем-то с начальником заставы, и их пустили восвояси, на прощание завещав нести славу Императрицы, да живет она вечно, в земли клятвопреступников.       Дорога по ту сторону шончанско-гэалдансакой границы ничем не отличалась от шончанской.       Бунта с Амиром проводили парня до первого городка, купили себе пару крепких, без претензии, лошадей, навьючили их тем, что не хотели отдавать Джаиму, и повернули обратно. Чтобы не вызывать неудобных вопросов, они дали хороший крюк по бездорожью и пересекли границу в неохраняемом месте.       Они надеялись, что Джаим сумеет добраться до Черной Башни.              

***

             Бунта и Амир никогда не обсуждали, что именно заставило их вернуться в Империю Шончан.       Имя Ариане нависало над ними, словно призрак. Пока она была в одной с ними стране, существовала тень надежды на освобождение.       Они не были готовы оставить ее навсегда.              

***

             По какой-то причине, Бунта не видел плетений, создаваемых женщинами. Раньше он считал, что направляющие могут видеть только то, что создано ими самими. Но плетения Джаима для Бунты были так же ясны, как и его собственные.       До нахождения более подходящего объяснения, Бунта решил считать это еще одним различием между мужчинами и женщинами. В конце концов, была же причина у того, что шончан сажали на привязь только женщин, что Айз Седай, направляющие женщины из маминых рассказов, жили в Белой Башне, а Аша'маны — в Черной.       Бунта начал прислушиваться к новостям из-за границы. Благо положение сына хозяина гостиного двора позволяло абсолютно свободно разговаривать с постояльцами.       В одном из таких разговоров охранник торгового каравана упомянул, что в одной из деревень, попавшихся им на пути, шальная молния убила одного из охранников, который проявлял слишком много интереса к деревенским девчонкам. Свет воздает по деяниям, хохотнул охранник. Бунта согласился.              Вечером Амир проводил Бунту в дорогу. Молнии с чистого неба были любимым приемом дамани, а, значит, в деревне вполне могла оказаться направляющая девушка.       В упомянутой охранником деревне Бунта представился путешественником, ищущим материалы для своей книги о странных и интересных местах Империи. Деревенские посмеялись, сказали, что интересного у них отродясь не водится, но с удовольствием кинулись пересказывать ему все местные слухи и предания.       А потом Бунта увидел, как ученица местной Целительницы закрыла рану на боку у пастушьего пса. Направившая Силу девушка запаниковала, как только поняла, что натворила; Бунта невольно вспомнил свое столкновение с летучими гвоздями. По счастью, он был единственным свидетелем происшествия.       — Это не я! — воскликнула она, как только поняла, что Бунта все видел.       — Это была ты, но я могу тебе помочь, — мягко улыбнулся Бунта.       Девушку звали Маэдлин, и она только-только начала направлять. Она, как и любая деревенская, не верила шончанским россказням про то, что все направляющие женщины должны сидеть на привязи. Маэдлин помнила рассказы о сестре своей пра-прабабушки, ушедшей из родного селения, чтобы стать Айз Седай.              Дорога из деревни до границы была выматывающе долгой. Бунта не рисковал заходить в хоть сколько-то крупные поселения из страха нарваться на сул'дам. Маэдлин не привыкла к долгим верховым переходам.       Что хуже, она посчитала Бунту своим сверстником, была благодарна за помощь, и начала строить глазки в его сторону.       Бунта не отрицал красоты Маэдлин. Длинные черные волосы, темные глаза, бронзовая кожа и неожиданно изящные для деревенской девушки черты лица делали ее весьма привлекательной. Вот только Бунта никогда не испытывал тяги к девушкам. Сначала, когда ему надо было вырастить Амира и Харена, у него не было времени на сторонние увлечения. Потом, когда он узнал, что может направлять, Бунта решил не осложнять жизнь потенциальной жены своими неизбежными сумасшествием и гибелью. Позже у него было слишком много дел в гостином дворе. Со временем он понял, что бесконечные причины не заводить отношений были, скорее, отговорками. Его попросту не интересовали плотские утехи. В юности Амир, гроза окрестных девушек, подтрунивал над Бунтой за отсутствие «побед». Потеряв ладонь, он бросил ухлестывать за противоположным полом сам, но начал ответственно наставлять Бунту, как именно следует располагать к себе девушек. Бунта не был настроен учиться.        И теперь он не знал, как осторожно сказать Маэдлин, что заигрывания излишни. Даже интересуйся он девушками, Бунта был почти в три раза ее старше, что делало саму идею ухаживания за Маэдлин сиртэ, запретом, сравнимым по силе с запретом на освобождение дамани и запретом на покушение на жизнь Императрицы Шончан. И если Бунта был готов освободить Ариане, то давать Маэдлин ложные надежды он не собирался.       Опасность была даже не в том, что она огорчится отказу, а в том, что может от обиды случайно сотворить при помощи Силы что-нибудь, что привлекло бы к ним внимание шончан.       По счастью, большую часть времени девушка была вымотана дорогой, и не переходила к слишком уж активным действиям.              Проблемы догнали их в Со Хабор, единственном городе на многие лиги окрест, где они могли пересечь реку. Бунта пошел разведать дорогу, оставив Маэдлин в лесу, и не прогадал. На спуске с моста стоял шончанский патруль, досматривая путников на предмет направляющих женщин.       Выбор у них был небольшой: прорываться хитростью, боем или искать место, где можно было бы пересечь реку вплавь. Но река, хоть и не слишком широкая, была полна коварных омутов и перекатов. Подумав, Бунта отдал Маэдлин свои запасные штаны и рубаху, сказал ей заплести волосы в две косы на арафельский манер. Потом он окружил ее тонкой паутиной Воздуха и Огня, накладывая Иллюзию. Для всех, кроме Бунты, Маэдлин теперь была парень-парнем.       На заставе их досмотрели, но надевать ошейник на проверку не стали. На них, правда, косилась дамани, но ее сул'дам не поднимала тревогу. Они перекусили в трактире и отправились дальше, готовые никогда больше не возвращаться в тот город.       И когда Бунта уже решил, что у них получилось пересечь реку без приключений, в чистом поле их нагнал небольшой отряд в две боевые пары сул'дам-дамани и восемь стражников городского гарнизона.       — Остановитесь, — приказал им начальник стражи.       Они придержали лошадей и развернулись к отряду.       — Мы лишь путники, едем проведать родню в Со Аммар, — сказал Бунта, разыгрывая карту невиновности. — Чем мы можем быть полезны армии?       По сигналу начальника стражи одна из сул'дам выехала вперед.       — Моя Ринни обладает Талантом чувствовать марат'дамани. Она чувствует в одном из вас способность направлять.       — Но это невозможно! — искренне воскликнул Бунта. Он никогда не замечал в окружающих это умение, даже в тех, кто действительно умел направлять. — Что я, что Маэдрон — мужчины.       Сул'дам прищурилась, явно разозленная тем, что ее дамани обвиняют во лжи.       — Ринни — хорошая дамани, и никогда не ошибается, — резко сказала она. — Это значит лишь, что один из вас может направлять Саидар. Даже если такого не случалось раньше, это не повод закрывать глаза на закон. Все марат'дамани должны быть посажены на привязь.       Саидар?..       Удивленный или нет, Бунта видел, что непривычная к шончанскому вниманию Маэдлин готова совершить какую-нибудь глупость. Он был уверен, что ученица Целительницы никогда не убивала шончан. Он не хотел, чтобы эти смерти оказались на ее совести.       Хватит и того, что этот день будет являться к ней во снах всю дорогу до Белой Башни, если не всю жизнь.       Бунта ухватил Истинный Источник, наполняя себя жаром Силы. Он свил Землю, прочные сияющие нити стихии, и коснулся плетением вытертых булыжников дороги. Земля отозвалась глубоким рокотом и расходящимися волнами сминаемого камня. Шончан взволнованно повыхватывали оружие. Испуганно заржали кони, под тонкими ногами которых ломалась земля. Маэдлин вскрикнула, по коже Бунты побежали знакомые мурашки, и над головами шончан что-то оглушительно хлопнуло, не нанося им видимого вреда. Пока городская стража спешивалась и пыталась успокоить взволнованных лошадей, пока земля ходила ходуном, воины с их луками не представляли опасности. Бунта мог сосредоточиться на сул'дам.       Сул'дам, в свою очередь, не собирались отпускать направляющего мужчину живым.       Ревущее пламя, созданное дамани, разбивалось об уплотненный Воздух. Быть может, пленницы пытались что-то сделать с камнем у него под ногами, но Бунта был уверен в том, что им не удастся перебороть его владение Землей. Ему необходимо вывести из строя дрессировщиц, и дамани перестанут атаковать. Бунта свил Воздух, те же потоки, которыми когда-то поднес к себе гвозди, и обернул ими шеи сул'дам.       Женщин вытянуло из седел, подняло в воздух почти на всю длину серебряных поводков. Они хватались руками за шеи, пытались нащупать незримые удавки. Брыкались, пытаясь нащупать ногами опору. Сияющие нити Воздуха все сильнее врезались в их шеи. Лица дрессировщиц краснели, их движения становились все более хаотичными. Бунта смотрел на них, но видел только лицо сул'дам, когда-то надевшей ошейник на Ариане.       Быть может, милостивее было бы вздернуть их рывком, ломая позвоночники и спасая от агонии медленного удушья, но Бунта не чувствовал в себе жалости к этим женщинам. Только отвращение.       Когда обе сул'дам, наконец, замерли висельниками, Бунта попросту перерезал удерживающие их нити, позволяя телам упасть на неритмично ходящую волнами землю. Связанные с ними дамани выпали из седел, будто мертвецы, хотя им-то Бунта ничего не сделал. Ничего, с ними он сможет разобраться потом.       Бунта перевел взгляд на стражников. Большинство из них уже побросало своих лошадей, и медленно шло в его сторону, приноровившись к земляным волнам. Бунта ухмыльнулся и на пробу свил Огонь, касаясь им головы ближайшего из стражников. Со странным гулким звуком голова мужчины разлетелась, словно упавшая на землю дыня. Обломки кости, искореженный металл шлема и серые кляксы мозга полетели во все стороны, пачкая остальных стражников. Отлетевший в их с Маэдлин сторону глаз медленно, белесыми разводами, стекал по воздушной стене. Бунта склонил голову набок. Он не ожидал такого эффекта. Но плетение определенно было полезным.       Разобраться с остальными воинами не составило труда.       Бунта отпустил Источник. По его сторону воздушной стены земля была ровной, быть может, покрытой паутинкой трещин вблизи от того места, где он уплотнил воздух. По другую сторону все застыло изгибами. Кусты на обочине все так же росли, даже листьев почти не потеряли, но некоторые торчали почти вровень с линией горизонта. Среди каменных волн лежали тела. Единственным звуком были крики переломавших ноги лошадей. Бунта добил несчастных животных.       Он подошел к дамани. Обе были мертвы.       Бунта повернулся к Маэдлин. Та сидела в седле, белая, как никогда не виденный Бунтой снег из рассказов торговцев, и смотрела на него во все глаза.       — Нас сажают на цепь, чтобы мы так не делали? — тихо спросила девушка.       Перед мысленным взором Бунты пронеслись Истинные Тарабонцы. Он ответил:       — Они сажают вас на цепь, чтобы вы убивали врагов.              Остаток пути до границы ехали в молчании. Маэдлин бросила с ним флиртовать, но Бунта то и дело ловил себя на мысли, что ее заигрывания были лучше давящей тишины и быстрых взглядов искоса.              Бунта повел их в обход застав: не хотел случайного повторения стычки при Со Хабор. Уже в Галдане он вручил ей кошель серебра, сказал, какой дорогой двигаться к столице и как найти представителей Черной Башни. Аша'маны помогут Маэдлин добраться до Белой Башни, где она сможет пройти обучение и, быть может, забыть, что когда-то жила на территории Империи Шончан.       По крайней мере, из рассказов торговцев вышел толк.       Бунта попросил ее отправить весточку, как доберется до Белой Башни. Найти какого-нибудь торговца, едущего в Эбу Дар, и передать с ним письмо хозяину гостиницы «Двор Чудес». Не он, так Амир узнает, что Маэдлин добралась до Башни.       Девушка кивнула, потом посмотрела на него долгим взглядом.       — Ты не пойдешь со мной?.. — спросила она, наконец.       — Нет, — ответил Бунта. — В Империи еще много таких, как мы. Я не могу их бросить. Даже ради собственной безопасности.       Она кивнула, помолчала, что-то обдумывая. Потом быстро подошла к нему и поцеловала.       — Спасибо, что помог, — сказала она. — Если ты когда-нибудь уйдешь в Башню, я буду рада сделать тебя моим Стражем.       И взлетела в седло, оставив его в дорожной пыли.       Бунта коснулся пальцами своих губ и чуть улыбнулся.              Было странно думать, что его может ждать кто-то кроме Амира и Ариане.