Утренний ангел пустого шаттла

— «Оверлорд», отве…те! Какова …уация? П…ём! Ваш кора… пропал с радаров. … Приём, …етьте!       Обрывистые слова, заглушаемые помехами, разносились по кабине пилота, кротким эхом ударяясь о металлические щиты, однако своего адресата не достигали и не достигнут больше никогда. Ледяная тишина, разбитое лобовое стекло, пустующее кресло, — всё говорило о том, что корабль, уткнувшийся носом в пески пустынной планеты на окраине Вселенной, потерял своего пилота навсегда.       Гандам с самого детства любил звёзды. Звёзды, как и животные, верно хранили совершенно любые секреты, им можно было открыть всю свою сущность без страха и сомнений. Очень часто, будучи ещё ребёнком, он забирался на самый высокий холм в округе, ложился в густую мягкую траву и смотрел туда, вверх, в бездонные облака мерцающих огней, связанных между собой коридорами чёрной пустоты. Кто бы мог подумать, что именно эти самые звёзды предательски обрекут его на погибель. — Вчера ты выступил достойно, Оверлорд, — протянул Вексель, с трудом пережёвывая чёрствые остатки ужина. — Надсмотрщикам точно понравилось. Может, даже вознаградят тебя чем-нибудь.       Гандам повертел меж пальцев деревянную палочку и недовольно хмыкнул: — Единственное, чего желает моя душа, — это свобода. Хотя для столь прогнивших тварей сие слово не значит ничто. — Я надеюсь, ты больше не думаешь, как можно сбежать? Брось эту затею, это невозможно. — До какого-то момента я считал существование таких созданий, как ты, невозможным. Но вот я здесь. — Он окинул сокамерника взглядом: синяя кожа, четыре руки, — так обычно выглядели унилу.       За время пребывания в плену он встретил множество видов неземных рас, каждый из которых ломал все возможные представления о мире и зажигал внутри волнительный огонёк восторга. Встретить столь огромное множество форм жизни, будучи в космической тюрьме галра, — одна такая мысль порой превращала эти огоньки в бушующее пламя отчаяния. — Завтра я попытаюсь снова, — Гандам огладил рукой исцарапанную стену, прощупывая пальцами каждую щербинку. — Ты сумасшедший. На Земле что, все такие? — Я благословляю тебя и позволяю оказать мне помощь в этом. — Нет. Скажешь это ещё раз — я тебя ударю. Всем, чем есть.       Вексель состроил презрительную физиономию, но, встретившись с Гандамом взглядом, потупился. Эти красные глаза он ненавидел больше всего на свете, потому как они были наполнены тем, чего так сильно не хватало ему самому. — Завтра наступит твоя очередь выходить на бой. Но я вызовусь вместо тебя. Накинусь на охранника, незаметно вытащу ключ и передам тебе. Чернь из караула будет занята тем, чтобы успокоить меня и увести на арену, а до следующей смены останется около двух часов. У тебя будет- — Стоп! Остановись, хватит!       Вексель вскочил и, схватив Гандама за рваную накидку, с силой толкнул в стену. Удар головой отозвался глухим стуком в камере и писклявым звоном в голове парня. Унилу дышал тяжело и рвано, еле сдерживая всё сильнее наступающие приступы ярости. Он дрожал всем телом, зубы стучали, длинные костлявые пальцы едва не впивались в бледную кожу сокамерника. Сведя брови, Гандам молча смотрел прямо на него. — Откуда в тебе столько сил? — процедил Вексель. — Как ты можешь подниматься снова и снова? Как ты можешь смотреть вперёд?! — Тобой правит страх, несчастное создание. Отбрось все сомнения и ступи со мной на путь к верной смерти! — Вот именно! Как ты думаешь, почему нас в камере осталось двое, а? Потому что все остальные сдохли! И мы с тобой сдохнем, рано или поздно! Неужели тебе не хочется насладиться остатками жизни, пока есть возможность?! — Остаться здесь и ждать, пока смерть не наступит сама собой? Отказаться от самой попытки уцепиться за последние крупицы жизни? И ты смеешь называть это «наслаждением»? — Гандам смахнул руки Векселя со своих плеч. — В чём смысл жизни, если ты просто ждёшь, пока не умрёшь? Всё что ты получишь — жалкое чувство смирения! С самого первого дня, как мы оказались в этой тюрьме, нас всех охватило отчаяние, но оно не порождает ничего. Это всего лишь отговорка, причина сдаться. Разве этим ты не оскорбляешь жизнь во всём её величии?!       Унилу застыл с тенью ужаса на лице. Эти слова многотонным куском монолита обвалились сейчас на него, сорвав мутную завесу уныния, что окутывала сознание столь долгое время. — Мы достигнем свободы. Или умрём, сражаясь за неё. Нет другого варианта, и не может быть.       Камера хранила колючую тишину ещё какое-то время, вплоть до тех пор, пока Вексель не проговорил угрюмую фразу, тут же растаявшую во тьме. — Что мне нужно делать?

***

      Как Гандам и говорил, ворвавшиеся в камеру охранники брезгливо вызвали Векселя на арену. Тот украдкой бросил взгляд на землянина, покорно поднялся и протянул обе пары рук под кандалы. Гандам долго смотрел за этим, изображая закипающее нетерпение, внезапно вскочил и набросился на сокамерника, всем весом придавив к земле. Затем для пущей убедительности сдавил его горло и сквозь зубы прорычал: — Это мой бой.       Охранники опешили, но быстро скрутили его, заломив руки за спину, и увели прочь. Оставшись наедине с собой и голыми стенами, Вексель оглядел треугольный ключ с сияющими фиолетовыми вставками в своей ладони.       Гандама долго вели по тускло освещённым коридорам, пока путь не упёрся в высокие раздвижные двери. Он внимательно запоминал каждый поворот, отмечал ориентиры, какие было возможно, ведь сейчас его привели совсем в иное место, нежели во все прежние разы. Один из охранников приложил руку к панели, и двери открылись, уступив взору небольшую комнатку, всю уставленную оружием, от метательных ножей до огромной булавы. Гандама толкнули внутрь со словами: — Императрица удостоила тебя чести самостоятельно выбрать оружие. Многие ставят на твою победу, уж не подведи.       Последняя часть фразы была брошена с ехидным оскалом. Двери тут же закрылись, послышался протяжный механический писк, и следом на землю сами собой свалились наручники. Гандам потёр запястья и огляделся. Внимание тут же привлёк ятаган, подвешенный на стене. За время пребывания в заключении он весьма приубавил в весе, да и физические силы оставляли желать лучшего, поэтому вряд ли сейчас было правильным выбрать какую-нибудь массивную секиру, а лёгкий ятаган позволит двигаться свободнее. Потянувшись к рукоятке, он невольно кинул взгляд на клинок, что висел рядом. Всё оружие, находившееся в комнате, имело весьма незамысловатый облик и потрёпанный вид; этот клинок же, напротив, словно совсем недавно был до блеска отполирован, а на рукояти, излучая лёгкий голубой свет, красовался аккуратный зигзагоподобный символ. Ятаган, имея более длинное лезвие, гораздо более подходил для боя — Гандам это понимал, но пальцы сами собой обхватили рукоять клинка. Оружие идеально легло в ладонь, как будто сошлись две части пазла. Немного поразмыслив, то взвешивая его, то перекидывая из одной руки в другую, Гандам решил взять его в качестве запасного и прикрепил к петле на комбинезоне. Ятаган ощущался уже не так приятно и сравнительно сильнее тянул руку вниз, но по-прежнему являлся наилучшим вариантом из всех.       Раздалось громкое гудение, за которым последовал скрежет железных ворот, что располагались прямо напротив входа в комнату. На пару секунд Гандама ослепил яркий свет, ворвавшийся снаружи, а слух заглушил клокочущий гам ревущих зрителей. Арена значительно отличалась от той, на которой Гандам сражался ранее: она была в несколько раз больше, и, в отличие от ровной поверхности предыдущей, здесь кругом возвышались громадные булыжники, создавая подобие горного рельефа. Арену накрывал купол из толстых стальных прутьев, переплетавшихся в необычном узоре — вероятно, он служил защитой для зрителей от всего того, что может произойти в разгаре битвы. Гандам напрягся, прошёл чуть вперёд. Прожекторы заливали всё вокруг фиолетовым светом, трибуны пестрили самыми разными представителями Империи Галра.       Под нарастающий шум толпы земля прямо в центре арены разверзлась, и из чернеющей дыры с оглушающим грохотом вырвался огромный монстр. Ростом он превышал обычного человека раза в два, руки заменяли массивные механические протезы со светящимися прожилками, а ярко-жёлтые глаза без зрачков выражали ярую враждебность. Создание резко выпустило воздух из ноздрей, и рыча, понеслось на Гандама. Бой начался.       Противник налетал с непрекращающимся шквалом атак, разнося кулаками всё вокруг, словно кувалдами. Привыкший сражаться с существами, более подходящими под «стандартные» размеры, Гандам уже несколько раз пожалел, что не взял орудие помассивнее. Пока он лишь ловко уворачивался от атак, подобраться к противнику поближе совсем не получалось. Избежав очередного приближающегося кулака, он юркнул за камень в надежде хоть на секунду перевести дух. Однако всего мгновение спустя над его головой словно разразился гром, и камень разлетелся на сотни обломков, будто хрустальный шар. Не успев извернуться и вовремя отпрыгнуть, Гандам отлетел в сторону и схватился за руку. Осколок камня остриём вонзился прямо в левое предплечье. Лицо исказила гримаса боли, тело сковало на какое-то время.       Зрители взорвались возгласами: «Добей его!», «Раскатай в лепёшку!», «Давай!». Гандам цыкнул и в спешке поднялся. Перед глазами заплясали цветные круги — похоже, он ударился головой — кровь тонкой струйкой стекла по лицу. — Проклятый демон, — сплюнул он, покрепче сжав ятаган. Покачнулся и резко рванул вперёд.       Границы времени размылись. Сражение длилось уже довольно долго, но очевидного победителя выделить пока было сложно. Несмотря на ранение, Гандам приловчился к атакам противника, поставив всё на собственную манёвренность. Несколько раз ему удалось зацепить его лезвием, перерезав сухожилия на ноге и нанеся глубокие рубцы на спине, однако металлические протезы казались непоколебимыми.       Очередной взмах, уклонение, выпад, блеск лезвия в фиолетовом свете прожекторов, а затем… тьма. Гандам не сразу понял, что произошло, но уже через мгновение почувствовал, как острая боль сковала лицо. Взгляд застлала кровавая пелена, он попытался наугад откатиться в сторону, но клешня схватила его за ногу и, вознеся высоко вверх, с грохотом впечатала в землю. Кровяной сгусток вырвался из глотки, гудение, казалось, вот-вот пробьёт ушные перепонки изнутри. Горло нещадно сдавило, всё тело ощущалось, словно сплошной монолитный валун: его подняли над землёй.       «Ты сражался, как мог, — пронеслось где-то в мыслях. — Умри с достоинством».       Раздался жалобный хруст суставов.       «Сам того хотел».       Рёв толпы оглушающе нарастал, все хлопали и топали ногами, не в силах терпеть ожидание развязки.       «Векселя всё равно уже схватили и убили, не перед кем больше геройствовать».       Единственным глазом Гандам посмотрел на своего противника. Изображение расплывалось, смешиваясь в огромную кляксу с двумя яркими жёлтыми пятнами. Словно языки пламени, они игриво плясали перед ним, каждым своим всполохом бросая издевательскую насмешку.       Он не мог сдаться. Даже в ничтожном миллиметре от смерти, даже с переломанными костями, даже со взбитыми в фарш внутренностями. Однако руки обессиленно упали, покачиваясь вдоль тела, ятаган слабо звякнул где-то внизу.       «Ещё хотя бы чуть-чуть. Хотя бы одно движение. Во мне ещё есть силы сражаться!»       Внезапно его пронзило молнией. Всё вокруг закутало зыбкой дымкой, но то не было дыхание смерти. То была надежда.       По всему телу разнеслись мягкие волны, а эпицентр их будто бы сосредоточился у левого бедра. В голове раздался лёгкий металлический звон. Клинок, что висел на петельке слева, едва ощутимо завибрировал. Расценив это, как явный знак, Гандам попробовал пошевелить пальцами левой руки. Ранение сразу же дало о себе знать, но оковам боли более не дано было его сдержать. Ладонь медленно и осторожно нащупала рукоять.       Символ на ней засветился, и маленькое лезвие клинка преобразилось в широкий тесак с зубьями, похожими на драконьи, рукоять же разрослась, обвив руку, словно её продолжение. Несмотря на внушительные размеры, оружие почти не имело веса в руке.       Мгновение пролетело незаметно, и вот голова монстра уже валялась в пыли. Туловище с грохотом обрушилось, и Гандама придавило железной клешнёй. Выпавший тесак сжался обратно до размеров клинка. Двигаться больше не получалось. Вдохи и выдохи рвались, перемежаясь с хрипами и отхаркиванием крови. «Теперь точно умру с достоинством, — он внутренне усмехнулся. — Вексель, остальное за тобой».       Теряя сознания, он едва ли мог услышать глухие отзвуки взрывов где-то над головой, криков и выстрелов. И лицо. Яркое, светлое и чистое, будто роса перед восходом солнца. — Богиня, ты специально спустилась, чтобы забрать меня в свои владения? — едва шевеля губами, выдавил он. — Но для меня ведь есть лишь дорога в ад. Чем я заслужил…       Вновь вырвался сгусток крови. Чьи-то тёплые руки осторожно приподняли его. — Не разговаривайте, — настойчиво произнёс голос, сравнимый только лишь с трелью певчих птиц, — помощь уже здесь. Вы можете отдохнуть.       Тонкие пальцы слегка коснулись кожи под левым глазом, а затем скользнули ко лбу. Точно магическое заклятие, это касание погрузило Гандама в глубокий сон.