Бесконечное лето

С самого утра день не задался, и Финист не мог понять причину. Кроме бессмысленных сновидений и последовавшей за ней редкой гостьей — бессонницей, были неоткуда возникавшие на пути лавки и дверные проемы. Бронь села, как не родная, так что, под конец всех этих страданий, богатырь решил вовсе сегодня без нее обойтись. На тренировке защита была больше для красы да удали. Молодняк вовсе учился биться в одних рубахах. Только потом им следовало, облачившись в кольчугу, проделать те же упражнения с мечом и палицей. Мысль пойти вечером с расспросами про свое необычное состояние к Веде вначале показалась неподходящей. Негоже его травнице богатыря жалеть. Но, когда ни с того, ни с сего пояс, державший меч и пару ножей, разорвался, и оружие с грохотом упало к его ногам, идея с походом за советом именно к Веде, стала даже более привлекательной. Собрав ворох мыслей и сомнений в охапку и убрав в сторону до поры, Сокол двинулся к дружинному двору, припоминая, какие дела насущные нужно было решить сегодня. Ивана в последнее время будить к тренировкам не приходилось. Бывало даже, что он раньше Финиста приходил. Редко, но это вызывало удивление и радость. Было подозрение у Сокола, что это молодая жена положительно влияла на распорядок дня Вани, наконец, имея весь набор рычагов влияния. — Ты какой-то потрепанный. — мимоходом заметил Муромец, подойдя к нему после неплохого тренировочного сражения. Финист отмахнулся, сказав, что в порядке. Но правдой в полной мере это не было. Удивительным образом заныло плечо, и богатырь вспомнил, что именно туда пришелся удар деревянного клинка от Ивана. Во время боя Финист ощущал необычный прилив сил, затмивший, видимо, концентрацию, которой в настоящем бою цены не было, поскольку только она позволяла Соколу уворачиваться вовремя. — Я чет сам прифии… удивился, когда ты удар пропустил. — снова заговорил Ваня, когда богатыри шли куда-то по коридорам терема. Финисту откровенно не нравилось это состояние, но где-то в глубине сознания лежала мысль, что с ним уже такое бывало, давно, но было. Только по неизвестной причине он об том запамятовал. Тут от греха подальше к Яге понадобится идти, а не к Веденее… Колдунья в который раз уронила одну из своих многочисленных склянок. Попытавшись ухватить ее магией до падения на пол, девушка умудрилась разбить ее в воздухе. Что-то громко крикнув, она убрала заклинанием все последствия и сделала усилие над собой, выравнивая дыхание. Всё утро и весь день шли невесть как, что удивления не вызвало. Скорее, досаду. Было очевидно, что близилась русалочья неделя, а за ней Ярильная ночь. Пока нечисть мелкого и среднего уровня будет гулять, веселиться и праздновать свою недолгую волю, таким, как Веденея, Яга и им подобным — будет несладко, если не сумеют совладать с бушующими потоками энергии и с собственными силами. Чем старше маг, тем проще и даже привычнее становится собой владеть. Для Веды это была первая русалочья неделя, которую она проведет в Белогорье после обучения. Баба Яга в такое время однажды даже заперла Веденею в избе да закрыла куполом защиты, чтобы юная колдунья не спалила все вокруг и себе не навредила. Можно, конечно, поддаться стихии и не контролировать себя, уподобляясь распоследней мавке, но не в разумении Веденеи было подвергать опасности окружающих, раз была возможность этой опасности избежать. Огонь, в отличие от других трех стихий, хуже всего поддавался воле мага, считался дикой силой. Потому Веде пришлось хорошо потрудиться, прежде чем можно было сказать, что при приближении русалочьей недели в Белогорье она никого не сожжет или сама в пепел не обратится. Определенно, нужно было успокоиться и держать себя в руках крепко и надежно. Колдунья давно запомнила, что раз ей такая сила дана, значит она способна с ней сладить, было бы желание. А бушуют потоки энергии или спят — это уже не так важно. Некоторые запасы трав заканчивались, потому Веда решила сходить за ними в лес. Время перед неделей разгула нечисти как нельзя кстати подходила для сбора определенных трав. Например, сон-траву найти было проще простого, она уже должна была зацвести, а значит настой и порошок из нее будут действеннее. Приведя себя в порядок да наскоро собравшись, девушка отправилась прочь из дома. Живые кусты танцевали, наплевав на безветренную погоду, раскачивая тяжелыми от поспевших ягод ветками. Нужно бы ягоды эти собрать, да на один опыт пустить. Есть их сейчас простым смертным без должного приготовления не стоило. Чувства обострились, стоило ступить во владения Лешего. Казалось, Веденея немного приблизилась к ощущениям Яги, когда та ходила в поисках трав по лесу. Старуха часто ворчала, что ей никакие всплески потоков не нужны, до того с прожитыми годами обострились навыки поисков целебных и вредных трав. Найдя среди множества запахов нужный, Веда, как по тропе, направилась за ним, мало обращая внимание на окружающий мир. Она не замечала расступавшиеся ветви, старавшиеся не оцарапать лицо, и траву под ногами, стелющуюся ковром. Набрав некоторое количество нужных ингредиентов, связав травы в пучки и уложив в корзину, Веденея ощутила прилив успокоения. Лес тихо шумел кронами на ветру, гулявшему высоко по верхушкам, напоминая спокойное дыхание человека. Сидя на пне, девушка вдруг вспомнила, будто сон, умиротворяющее дыхание над головой, стук сердца рядом, какие-то слова, мерное покачивание в ритме быстро идущего коня. Слова было не разобрать, но ощущение надежности, покоя и безопасности были бесконечно ценны. Из транса Веду вывел шорох крыльев и громкое уханье. Перед колдуньей на землю приземлился огромный филин, взмахнул крыльями и обернулся Лешим в человечьем обличьи. Вид у него был не лучше, чем у колдуньи, по схожим причинам. Потому привычные вопросы о состоянии были бесполезны. — Ничего странного не чуешь? — вдруг спросил Леший, пристально глядя на колдунью снизу вверх, поскольку сел перед ней, скрестив ноги, немного запутавшись в них сначала с непривычки. — Да все, что хочешь, чую. Хоть из дому не высовывайся. — отмахнулась Веда, стараясь говорить громче, чем шорохи в ее голове от бесконечного количества ощущаемых запахов и звуков. Пока получалось, осталось продержаться до конца этого периода, а там поглядим. — Я не про то. Лес притих, со всех концов слышу: поселилось нечто, жить мешает. И еще, — он сделал паузу, оглянувшись, — нескольких оленей да лисиц задрали и оставили. Леший выглядел напряженным, ожидая услышать от колдуньи вердикт. Веденея прислушалась к себе. Лес не был ее домом, потому каких-то изменений ей было не углядеть. Но мертвые животные настораживали. Будь это волколаки или еще кто, зверей бы съели, а тут просто задрали. Странно это. — Не знаю. — потерев глаза, сообщила колдунья. — Даже если что и прибилось, то всяко ведомо наше это, а не чужое. А со своей нечистью не велика наука сладить. Леший вздохнул и поднялся на ноги. Вставшая Веденея ему едва до плеча доходила, даром, что маленькой не считалась. Заглянув ей в корзинку, лесной дух еле заметно качнул головой, а ноша травницы значительно отяжелела. Количество пучков как минимум утроилось. Поклонившись одной головой Лешему в знак благодарности, Веда вдруг озвучила только пришедшую идею. — Если случай представится, у Светозара с Ягой выясню, может, они чего знают. Глядишь, пока оно не разрослось и не перепортило жизнь всему Белогорью, выловим да приструним. Лесной дух угукнул себе под нос, погружаясь в омут мыслей и чувств. Лес для него был не просто домом, он сам был лесом, а лес был в нем. Потому странное создание, взявшееся из ниоткуда, нужно было отыскать, как нечаянный порез или заразу, приставшую, точно репей. Разойдясь каждый своими тропами, Веденея только и услышала за спиной, как вновь зашуршали большие крылья. Собранные травы теперь надлежало высушить, еще про ягоды упомнить. Рутинные дела хорошо концентрировали, мешали упасть в вихрь, метавшийся где-то на фоне. Посему пережить последствия наступления русалочьей недели вполне можно было, не прибегая к радикальным средствам. По крайней мере, в это хотелось верить. Вечер тихо вошел в горницу, проник во все ходы и щели, утверждая себя единоличным властителем, готовя мир к подступавшей ночи. Веденея потеряла счет времени, а потому к княжьему терему добралась, освещая себе путь парой огоньков. Зеленые язычки огня получались излишне яркими и мерцали, будто пламя свечи. У входа за одной из колонн обнаружился Кощей. Веда кивнула ему в ответ на приветствие и сразу произнесла, не поспевая за разумом: — И тебе не хворать. Чего задумал? Кощей не подал вида, но не сразу нашелся, что ответить. — Русалочью пережить. — наконец, проворчал он, скрипнув одной из конечностей. — Иван про нее только что расспрашивал. Веда улыбнулась уголком рта. Решив сперва узнать чего полезного от Бессмертного, колдунья вновь заговорила: — Птички напели, что в лесу нечисть какая-то неведомая завелась. Покой нарушает. Не волколак, но зверье от нее страдает. Кощей фыркнул, переводя взгляд с колдуньи на двор, укрытый темнотой. — Знамо дело, в лесу навье и не переводится. Даром что ли ты там живешь, да не одна? Издевку травница уловила, но и в долгу не осталась. — Хотелось бы изловить поскорее, а то работы, глядишь, прибавится. Да и, говорят, рыбак рыбака… Кощей промолчал, но Веденея была уверена, что на губах Бессмертного мелькнула ухмылка. — Не знаю, уж что там Леший учуял, но купол цел. Об остальном Ягу допрашивай. Белый маг, как помнишь, у нас по другой науке. Девушка кивнула, соглашаясь. Светозар мог учуять, а вот назвать и выследить — это в ведении Яги было. В древние времена над Белогорьем создали защитный межмирный купол, соединив силы нескольких артефактов. А те, в свою очередь, попрятали в самом Белогорье, чтобы разрушить защиту было сложнее. Но, как и любая граница, в обычное время неприступная, в особый день она могла истончиться. Хоть до того дня еще много воды утечет, но беда уже по тропам лесным бродит. Где же искать и, главное, что? Наскоро расспросив Василису о делах и радостях, не оставшись на предлагаемое угощение, девушка поспешила к Бабе Яге. После разговора с Бессмертным да пары вопросов от Ивана с Василисой, интерес и беспокойство, занимавшие разум колдуньи, точно не дали бы ей ни спать, ни работать. И, если фоновый шум она заглушить не могла, то сходить к Яге за разговором, или, самое малое, за хорошей успокаивающей настойкой точно могла. Огоньки по дороге норовили не то разгореться, точно звезды, не то потухнуть или сбежать куда по дальше, на худой конец. В пути до избушки непривычно затихший лес настораживал, заставляя по неволе прислушиваться и идти быстрее, не сходя с тропы. Мелькнула вдруг даже мысль, что без Финиста и соваться в лес не стоило, а по ногам вдруг пробежал холод, пробирающийся под кожу. Веденея тряхнула головой, остановилась и огляделась, зажигая в руке пламя. Чудище — не чудище, а лезло оно, куда не звали. Так и не поняла колдунья, и правда морок вокруг кто напустил, или сама в своих же дебрях в голове заплутала. Сама себя пугать Веда не была склонна, потому до избушки, переминавшейся с лапы на лапу, травница дошла с огнем в руке. — Тебя-то и жду. — проскрипела Яга, стоило Веденее сесть перед ней, поприветствовав. — Вижу, не сладко тебе. Колдунья вздохнула, ощущая щекочущий нутро огонек не то опасения, не то гнева на попытки себя испугать. — Все, как и ожидала. Не ладится, да и покоя не стало. — начала Веда, беря в руки предложенную чашку. Запах этой настойки она ни с чем не перепутает. — Это дело известное. Каждую кость чую… Яга в который раз попыталась устроиться на лавке поудобнее, но легче ей от того не стало. — Мне тут Леший сказал, дескать в лесу все притаилось, навье какое-то объявилось, неизвестное будто, говорит. И найти не может, ни сладу, ни миру нет с ним. Баба Яга фыркнула, ворча себе под нос что-то про молодых духов без разума. — Может, ты чего знаешь? Я этот лес еще не так хорошо разведала, а изловить заразу надо, да побыстрее. На Ярилу оно только хуже сделается. — Знамо дело, сделается… — вновь проскрипела Яга. — То ли видела, то ли нет, не ведомо то. Однако ж… — Кощей говорит, купол цел, стало быть наше это навье. — уточнила Веда, всматриваясь в лицо задумавшейся бабушки. Ворчать Яга перестала, а взгляд старой колдуньи остекленел. Не терявший яркости карий сменился на золотой блеск. Баба Яга была не здесь. Из-за стены избушки раздался птичий крик, шорохи и треск ломающихся веток. Горлинке это явно не пришлось по сердцу, потому она захлопала крышей, отходя подальше, на другой удобный участок. Яга вернулась, потирая глаза и виски. — Наше это, точно тебе говорю. Рядом, чую, чую, бродит, погань… За пределами избы все стихло, только где-то вдалеке раздался вой, не то волчий, не то волколаки распоясались и на охоту раньше полуночи вышли…

***

Ночью получилось только задремать, даже от настоя сон не шел. Домой затемно Яга не пустила, да Веднея и не особо рвалась. Кое-как встав, с тяжелой головой, колдунья попрощалась с бабушкой и отправилась к себе. Насыпав в морс сразу две разные бодрящие травки, колдунья, вооружившись привычной заплечной сумкой, зашагала в Белый город. В голове зрел план поимки нечисти, возомнившей себя хозяйкой леса. Но одна Веденея с ней не справится, это очевидно. Леший согласился ее сопроводить, услышав результаты расспросов колдуньи. Но идти в человечьем обличии отказался и в виде маленькой птички примостился в ее сумке за спиной. Быстрее всех нашелся Финист, благо обретался на дружинном дворе. Неподалеку, стараясь только быть на глазах, но не более, стояла стайка девиц, красивых, белых, в сарафанах самых разных цветов. Веду разбирал смех и какое-то раздражение одновременно, но, решив все же удержать себя, колдунья приблизилась к богатырям сильно больше положенного. Девицы стояли на расстоянии еще и потому, что у богатырей и отроков шла тренировка, а подходить к летавшим стрелам, и, пусть деревянным, но мечам и палицам, было опасно. Как и ожидалось, сразу четверо парней оружие в руках не удержали, да еще один вовсе не ожидал, что откуда ни возьмись тут колдунья явится. Взмахнув руками и сжав их в кулаки на уровне лица, Веда таким образом удержала три стрелы, два топора и одного парня, летевшего в утоптанное в труху сено на земле. — Здравствуй, красавица. — прозвучало спокойное приветствие, будто Веденея к нему одному здесь пришла, а не в тренировку вмешалась. — Приключилось чего? Девушка улыбнулась, но получился, видимо, оскал. Девицы отошли еще дальше, тыкая в нее и воеводу пальцами. Последний стоял в одних штанах, и пара любопытных шрамов поперек спины отложились в памяти Веды до поры до времени, как пища к расспросам. — И тебе не хворать. Угу, приключилось. Переговорить бы. Мужчина кивнул и также спокойно понес на место оружие, и свое, и то, что соперник обронил. Веда разжала пальцы и все, включая парня, до того замершее, попадало в пыль и сено. Отроки перешептывались, стараясь держаться подальше. Выбор главного воеводы, конечно, обсуждать было себе дороже, но и удержаться было сложно. Тем более, когда речь не про какую-нибудь купеческую или княжескую дочку, а про, как говорили, найденыша самой Бабы Яги. Колдунья только усмехнулась, удерживаясь от того, чтобы не поджечь что-нибудь. Молодецкий задор, витавший в воздухе, щекотал и ее нервы. Сокол скоро вышел, жестом предлагая травнице следовать в сторону сходней терема. — Парней перепугала, еще не скоро забудут. Веда излишне резко повернула к нему голову, ожидая почему-то осуждения. Мужчина же по-доброму усмехался, говоря про молодняк, который в постоянном напряжении держать нужно. Глядишь, научатся ухо востро держать да зевать перестанут. Не уж-то, Сокол хоть раз себе позволил хотя бы косо взглянуть на колдунью, тем более запретить ей что-то? Определенно, русалочья неделя, надвигавшаяся по всем фронтам, путала мысли похлеще хмеля. Отогнав от себя столь странные мысли, травница продолжила путь. Осталось найти Ваню и Василису. — Так, я опять нихр… ай! Ничего не понял! Иван вернул воспитательный тычок Финисту, но тот увернулся. — Про купол понял, про то, что искать надо — не понял. То, Не Знаю, Что у нас вроде не водится? Или я чего провафлил? Веденея опытным путем выяснила, что, если ходить по палатам, не стоять или сидеть, как Вася, то даже получается неплохо думать. Леший старался глубже дышать и не смотреть в оконный проем в сторону своей вотчины, освещенной пока дневным ласковым солнцем. — Оно где угодно водится, только зовется по-разному. И зла никому не делает. — негромко проговорила Вася, поглядывая на сестрицу. Та согласилась и остановилась, наконец. — Я сама не знаю, что именно мы ищем. Но раз найти все равно надо, предлагаю устроить охоту. Выманить и изловить. Сокол недоверчиво посмотрел на Веду и Лешего. — Эта нечисть зверей лесных знатно потрепала. До людей скоро дойдет. Иван покачал головой, прикидывая, что делать, но подобные приключения он обычно не возглавлял. — Любое навье выманивается одним и тем же. — проговорил Леший, — Молодостью, весельем и отсутствием препятствий в виде оберегов. Повисло молчание. Веденея переглянулась с Василисой. Иван знал этот взгляд жены, успел уже запомнить. Посему следующее не было для него необычным. — Кто приманкой будет? — поинтересовался Леший, глядя на Ваню. — Я. — одновременно ответили Василиса и Веденея. — Нет! Вась, ну, куда? — сразу парировал Муромец, жестом пресекая попытки объяснить себе неразумному, что больше некому идти. Финист же смерил Веду напряженным и внимательным взглядом. — Давайте вместе, а не по одному. Так и так до всех доберутся, если оплошаем, потому надо бы все обдумать, как одного в силки не отправлять без подмоги. Ваня в который раз подавил желание удивиться, глядя на Сокола. Вот, что с богатырями колдуньи огненные делают. Или местная, богатырская, сказочная старость. Решили к сумеркам выйти в поле недалеко от чащи, где Лешему последний раз донесли о невиданном чудище. В качестве основной приманки решено было отправить Веденею и Василису. Вернее, богатыри и лесной дух не смогли их переспорить. — Если эта зараза на нас клюнет, то я пущу искры над лесом, увидите. Тогда к нужному месту и пойдете. Колдунья не внушала доверие небольшой дружине, стоявшей позади Сокола, но им об этом думать не полагалось. — Думаешь, им стоит так идти? — спросил Леший, кивая на дружинных и Финиста, одетых в обычную для битвы одежду. — Кольчуга ваша от навья не так хороша. — Серебряную даже Кощей им не сплетет. — фыркнула Веда, соглашаясь с мыслью духа. Леший сосредоточился на деле и почти не обращал внимания на то, что его откровенно разглядывают, как диковину, которой он и был. — Иван, вам всем нужно вот это. — колдунья вынула знакомую всем по запаху траву, отгонявшую нечисть лучше всего. — Разведите пока костер, бросьте в него. И при себе ее держите. Финист махнул рукой, веля готовить место и разводить костер, а сам подошел к травнице и забрал полынь. — Если окажется, что на безымянное навье управа рукотворная есть, то мы как раз нужны. — богатырь кивнул на отряд. — А если окажется, что нет? Веда подняла на него взгляд. То ли от волнения и русалочьей, то ли еще от чего, но Веденея была уверена, что голубоватый отсвет в глазах Финиста не прост. С другой стороны, ни одного богатыря в русалочью она и не видела. Нигде не говорилось, что они обычные люди, просто силушкой не обиженые… — Если нет, то Леший есть. Уж на шум и бабушка явится. Вася успела ее предупредить. И все же, хочу думать, что у меня хватит сил осадить это чудище. Мужчина усмехнулся, чем обнадежил Веду. — Перед боем всегда так: надеешься, что справишься сам, но засапожный нож и засадный полк иметь все же надо. — он не весело, а, скорее, нервно усмехнулся в усы. Богатырь не собирался показывать тот уровень страха, который пытался пролезть к нему сквозь ребра. Подбодрив теперь улыбающуюся колдунью, Финист перенес полынь к костру, ставя одного из рекрутов подкидывать траву в огонь. Казалось, под доспех в каждую щель стремилось нечто скребущее и липкое, напоминавшее детство и неподдельный страх перед вещами, которых уже не время было бояться. Где-то рядом застучал кузнечный молот и бросило в жар. Понадеявшись, что это от костра, Финист взглянул на Веду. Та что-то шептала Василисе на ухо. Девушки засмеялись, а темнота будто и отступила на дальние рубежи. Что угодно, лишь бы она смеялась, эта огненная девица из избушки в лесу. Спустя время всем показалось, что травница успела где-то хлебнуть мёда для храбрости. Иначе ее задор, смех и настрой объяснить никто не мог. Сокол помнил Веденею во хмелю, и это был не он. Скорее, разъярилась перед битвой, как и следовало, по его разумению. Колдунья потянула ленту из косы, и волосы стали распускаться темными волнами по спине, пряча ее. Еще она развязала пояс, сняла что-то с шеи, с запястий и, наконец, свое кольцо с большого пальца. Давненько она его не держала в руке. С этим нехитрым скарбом она обошла Василису, тоже снимавшую платок и распускавшей волосы, и подошла к Финисту, не отрывавшему от нее глаз. — Пусть у тебя побудет для сохранности. И колечко на левую руку надень, глядишь, прок будет. Веда протянула ему кольцо, которое богатырю разве что на мизинец было. Казалось, серебро странно поблескивало зеленым. — А почему ты на правой носишь? — спросил он то, что изначально не собирался. Кольцо волшебным образом приняло требуемый к его пальцу размер и село, как родное. — Закон такой. Для защиты хозяина кольца — на правую, а для защиты другого — на левую. — Так это тебе защита нужна?.. — начал было Финист, но Веда прервала его жестом. — Если это не зверь, не человек, не что-либо явное, а иное, то защита нужна тебе. Знаю же, что в пекло полезешь. — девушка задорно и обворожительно улыбнулась. Лукавый огонек сверкнул, заливая радужку глаз зеленым. — Прям как я. А колдовать я и без него могу. Уж искры-то пущу. С этим она развернулась и направилась к Василисе, отошедшей уже от всех в сторону леса. Девушки довольно быстро подошли к кромке леса. По пути Веда, вспоминавшая песню по-веселее, чтобы и волнение сбить, и точно приманить на голоса нечисть, почувствовала, что вокруг головы будто что-то растет. На ней возник венок из белых цветов, подошедший ей как нельзя кстати. У Василисы возник такой же, только с большим количеством листьев. Обернувшись к Лешему, травница кивнула. — Отсюда вижу, Лешего спасает сейчас только то, что он не человек. Девушки засмеялись, а темнота леса меж тем поглотила их, казалось, без возврата. Птиц слышно не было. Зверей тоже. Только тихий ветерок гулял высоко над лесом, тревожа макушки деревьев. Все затаилось. А приманке таиться было ни в коем случае нельзя. Потому Веденея и Василиса разговаривали обо всем на свете, иногда переходя на знакомые обеим песни. Вспомнилось вдруг, как они, предоставленные сами себе, бродили в лесу по знакомым тропкам, собирали ягоды или грибы и размышляли о грядущих днях. Мало что сбылось из тех детских чаяний, но и они еще не старухи. — Мне кажется, я не смогу быть, как бабушка. — вдруг сказала Василиса, беря Веду за руку, чтобы не оступиться. Под ногами корни или упавшие ветви деревьев так и норовили уцепиться за ноги или подол. Веденея усмехнулась: — Это как? Внуков нянчить и носки вязать или как наша? — голос травницы звучал спокойно, но в висках билось опасение. И ему нельзя было позволить затуманить взор. Откуда-то по ногам потянуло холодком. Девушки сбавили шаг и стали прислушиваться и приглядываться помимо воли. Солнце село и темнота не заставила себя ждать. Они как раз дошли до небольшой полянки и остановились, не прерывая разговора. — Про нашу. Одной всегда, и подальше от людей. Нет, иногда хочется тишины и покоя, но мне его с Ваней хватает. А тут… Колдунья прислушалась к треску ветвей за спиной, но шага девушки не прибавили. — Если помнишь, бабушке и не сильно кто-то требуется. Да и если таковые и были когда-нибудь, то не многие могут столько времени прожить. — тон голоса травницы сделался ровным, а чувства обострились до предела. — Я, по правде говоря, о тебе думаю, дескать, ты бы смогла. — Вася осмотрелась вокруг, рука дернулась к ножнам, но их там и в помине не было. — Нет. — коротко, но точно ответила Веденея, а затем добавила: — Я тоже одна не смогу. Ты была права, пора бы уже с ним поговорить. Воспользуюсь русалочьей, — девушки встали спина к спине. — глядишь, язык развязан пока — все сразу и выдам. — Осторожнее. — сказала Василиса не то про их движение, не то про Ведину идею. Впрочем, спроси кто завтра колдунью, почему сказала именно так — не вспомнила бы. Так на сердце, видать, лежало. Ноги обдало ледяным воздухом, но ветра не было. Василиса несильно сжала руку сестрицы, тоже чувствуя неладное. Страх вдруг показался ненастоящим, а чем-то мешающим. Будто сорная трава к подолу пристала, смахнуть бы. Только, вот, все не улетает, а позади, то не ветви скрепят уже. Это лёд затрещал. Веденея напрягла все чувства, прошептала заклинание истинного зрения и открыла глаза. Среди стволов деревьев стояли черные тени и глядели на них. Глаза горели холодным желтым огнем, часть скалилась, а кто-то нервно дергал когтистой лапой, щерясь на незваных гостей. И вдруг перед ней возникло озеро. То самое, с ледяной водой, они с Василисой за один миг оказались посередине. Под воду, из последних сил цепляясь, уходила чья-то рука. Пальцы скребли по льду, а другие льдины трещали вокруг. Она не успела помочь, заклинание не сработало, она виновата теперь… Воздух в груди вдруг кончился. Хватаясь как за соломинку, за руку Василисы, бывшей позади нее, Веденея ни руки, ни сестры не обнаружила. Неужели?..

***

— Что-то тихо. — проговорил себе под нос Леший, не понимая, каким из своих ощущений верить. Если он вернется в лес, то незваного гостя им не поймать, а если упустит момент? Что-то было явно не так. — Ты не можешь, там, полететь, глянуть? Если мы туда сунемся, то к чертям всех распугаем. И не дай чего случится. — последнюю фразу Иван адресовал лесному духу, намекая на его участь при неудаче. Хозяин леса глянул на него сверху вниз, благо на полголовы был выше, и желтые глаза с вдруг сузившимися зрачками не предвещали ничего хорошего. — Ждем еще. — вмешался Сокол, отходя от костра. Кожу под кольцом последние пару минут стало жечь, а на душе скреблось чувство тревоги. Он привык к тому, что подобные ощущения его крайне редко посещают, поэтому это было вдвойне странно. Что-то сильнее, чем грызшая его тревога, буквально тащила его и звала пойти в лес и поискать ушедших девушек. Богатырь направил свои мысли к Перуну, испрашивая совета и помощи.

***

Этого не могло быть, просто не могло быть! Это, как единственная здравая мысль в черной пелене страха, пробивалось упрямым ростком в голове. Ты в Белогорье, ты дома, тут нет льда и снега, здесь не дают испытаний, которые могут стоить жизни! Черный туман неохотно сполз с глаз, а в голову ударила острая боль, бьющая искрами в глаза. Быстро оглядевшись, Веденея обнаружила себя на земле. Василиса лежала неподалеку, будто нечто отбросило ее в сторону. Колдунья подскочила на ноги, направляясь к подруге. Тело Васи растворилось прежде, чем Веда коснулась ее. Судорожно оглянувшись, травница увидела то, чего видеть и хотела и совершенно не желала. Луна услужливо освещала своим тусклым светом открывшуюся картину. На некотором расстоянии от нее стояла фигура, больше похожая на пугало огородное. Тонкие длинные руки и ноги, голова с всклокоченными не то седыми, не то чернеющими волосами. Черная, потрепанная рубаха, по подолу торчащая клочьями, рукава длиннее рук, а в одной из них — Василиса, оплетенная поперек туловища невообразимо удлинившимися пальцами-когтями. Говорят, если свой страх назвать, то он станет уязвим. Но у этого Страха было имя, не делавшее его слабее. — Лихо. — не поверив своим глазам, произнесла Веденея, помимо воли делая шаг назад. — Вот ты кто. Голос подвел. Колдунья воззрилась туда, под пепельные космы, где виднелся один глаз, горевший белым, пробиравшим до самых костей, ледяным страхом. Казалось, что оно было слепо, но, к сожалению, таковым не было. Все, что знала Веденея про Лихо, так это то, что средств против него немного. Только сейчас она заметила, что дрожит, а зубы стучат, как от холода. Травница попыталась взять себя в руки и послать сноп искр, что угодно, чтобы позвать на помощь. Сомнения вцепились острой хваткой, не давая взмахнуть рукой со сложенными пальцами. Вдруг помощь придет, но и полягут они все здесь? — Догадалась, птичка. — прохрипело Лихо, паучьей манерой переваливаясь с ноги на ногу. — Уж, думала, не сунешься. — Отдай ее сейчас же. — Веденея все-таки выпустила поток искр к небу, поборов сковавшее руки и разум наваждение. Лихо не чувствовало опасности или страха. Потому как само было этим страхом. Видело, чего человек боится больше всего, и именно тем и било. Осознав это, Веденея зажгла в руке пламень, намереваясь хорошенько подровнять Лиху волосы или подол. Чудище только рассмеялось на все это, да задергало рукавами. Смех был похож не то на визг, не то еще на что, только огонь в Вединых руках притух до маленького огонька, будто ветром задуло. Холод продолжал пробираться под рубаху, туда, поближе к сердцу, а дрожь не давала и подумать заклинание, не то, что бросить. — Нет. — с усмешкой сообщило навье, потрясая добычей. Василиса явно очнулась и быстро соображала, как выбраться. Веденея бросила огненным шаром в когти, державшие Васю, а затем прямо в глаз Лиху. В когти она попала, и навье разжало их. Василиса глухо упала на спину, неуклюже подскочила и побежала прочь, ближе к сестрице. А вот летевшее в лицо пламя не сработало, а только пуще разозлило нечисть. Одноглазое глухо зарычало, откидывая раненую конечность как не нужную ветошь и отращивая новую. Точно, вспомнила колдунья, она ест человеческий страх, потому и в силе такой. Наелась, зараза. — Такая вкусная. Тебя я оставлю на особый случай. — Навье указало когтем на травницу. — А это — моё. Мне в ней нужно… Когтистая рука-ветвь указала на Василису, но Лихо не успело договорить. Веда, только и произнося в голове обережные слова, ринулась в бой. Бросив снова навью в голову заклинание, призванное ее оглушить, колдунья в возникшую паузу оттащила Василису в сторону. Подруга смогла подбежать к ней, но сделать что-либо еще — уже нет. У нее оказался залитым кровью сарафан. Видимо, Лихо все-таки смогло ее оцарапать. Думать не было времени. Бросок, быстрые щитовые чары, еще несколько бросков. Чудище подползло и протянуло свои жуткие конечности к ней, хватая поперек тела, сжимая так, что ребра захрустели. Позади послышались возгласы, грозный рёв, кажется, медведя, и лязг металла. Лихо отвлеклось, и Веденее хватило сил бросить искр ему в глаза. — Баламошки, — расслышала Веда сквозь шум крови и жуткого страха в ушах. — какие же глупые, все вы. — голос навья казался скрежетанием металла по стеклу. На границе сознания, когда воздух стал кончаться, колдунья вдруг подумала, что сопротивляться сейчас действительно глупо. Нужно кое-что, что считали дальней родственницей глупости. Смекалка. Повиснув в лапе Лиха, травница замутненным взором увидела среди воинов, еще стоявших на ногах, Финиста, стрелявшего из лука подожженными стрелами. Ярость вперемешку со страхом сделала его в разы быстрее. Закрыв глаза, Веденея ощутила, наконец, что воздух закончился. А желание жить, сейчас, в руке у самого страшного, что есть на свете — есть. Место сражения ослепила яркая вспышка белого с зелеными всполохами огня. Все, кто стоял, оказались на земле и только закрывали руками глаза от слепящего всполоха. Финист успел увидеть, что Веденея темневшим в свете пятном упала на землю, а чудище истлело. Воздух вокруг наполнился запахом гари, а с неба полетели крупные куски пепла. На миг все стихло, чтобы затем вновь разразиться шумом и движением. Иван нашел Василису, сидевшую у дерева и прижимающую к животу руки. Сокол не смог сразу подняться, так как в голове звенело, а перед глазами плясали искры. Руки и ноги плохо слушались. К нему медленно и тяжело подходил огромный медведь, несколько минут назад на его глазах поднимавшийся на дыбы. Медведь обернулся Лешим. Тот помог подняться, и оба направились к тому месту, где в неестественной позе лежала на земле Веденея. К ним поднесли факел, помощник Финиста, Куница, предложил флягу, но Сокол даже не сразу его заметил, садясь на колени и поднимая травницу на руки. Колдунья резко втянула воздух и закашлялась, сотрясаясь всем телом. Голова и ребра нещадно болели. Но Веденея была в полной уверенности, что достаточно напугала чудище, если так можно было сказать о самом Страхе. Яга появилась неоткуда, только и заметили, что по возгласу Ивана, отгоняемого от жены. Старая колдунья безоговорочно велела нести ее птичек к очажному огню, а с разговорами, как батюшка-Солнце в небе появится, так сразу.