ты будешь прекрасным врачом

      В то холодное утро, когда Энн Ширли-Катберт встала с постели, солнечные лучи освещали её комнату красивым весенним светом, а великолепная "Снежная Королева" цвела сотнями маленьких бутонов, заставляя улыбку на лице рыжеволосой девушки становиться всё шире и шире. Она заплетала волосы с мечтательным взглядом в глазах, в то время как сотни вещей проносились в её быстро меняющемся уме вместо текущей задачи, на которую так часто указывала Марилла.       — Не могу дождаться встречи с милой маленькой Дельфиной, — сказала девочка сама себе, глядя в зеркало. Это был первый раз, когда Энн могла с радостью ухаживать за младенцем. Вдруг к ней в голову пришли воспоминания о том, как ей приходилось невольно заботиться о чужих детях. Это были не самые солнечные времена, но пребывание в Зелёных Крышах и любовь Мэттью, Мариллы, Дианы, всех её дорогих друзей сняли большую часть раздражения, которое она время от времени испытывала из-за своего прошлого.       Завтрак всегда был приятным и полезным делом, поэтому к его концу Марилла начала кормить очаровательную мисс Делакруа столь необходимым по утрам количеством тёплого молока. Когда Энн убрала грязные тарелки со стола, то увидела, как кто-то приближается к крыльцу.

Гилберт.

Её сердце ёкнуло при одном лишь виде парня. В тот момент, когда она увидела через стекло страдальческое лицо парня, она на секунду замерла. Что бы это могло быть? "Конечно, ничего серьезного…" — слабо рассуждала девочка про себя. Однако Энн знала в глубине души, что что-то было не так.       — Это Мэри, — сказал он с печалью в глазах, и от этого сердце Энн в груди сжалось. — Она только что получила диагноз от доктора Уорда… Гилберт объяснял всё, что произошло, несколько минут.       — Она хотела бы быть с Дельфиной прямо сейчас.       Мэттью вышел на улицу, чтобы увезти повозку, в то время как Марилла, не говоря ни слова, сжала руку Гилберта в попытке выразить своё сожаление. Энн ничего не говорила, но тем не менее ей было очень жаль парня. Он прошёл через огромное количество смертей: его отец, мать, братья, сёстры, теперь ещё и Мэри — самая любимая подруга. Энн понимала, что никто не мог быть настолько сильным, чтобы незаметно пережить столько потерь. После того, как Дельфина благополучно наелась, она заснула под шерстяным одеялом в руках Мариллы.       — Думаю, мне стоит вернуться домой.       — Могу ли я проводить тебя?       — Как тебе угодно, — сказал Гилберт с слегка удивлённым выражением лица.       Пока они шли, Энн почувствовала, что просто должна сказать что-то из-за хаоса, происходящего в её уме: Что теперь будет с Дельфиной? Как долго она должна была прожить с матерью? Она, вероятно, будет похожа на неё…

"Я… я не могу представить это".

      Дальше по пути домой Гилберт внезапно стал идти немного быстрее. Спустя несколько минут он наконец выпалил то, что было у него на душе с самого утра.       — Я не думаю, что могу быть врачом. Доктора должны… Я был… Я должен был сказать ей, но..       — О, Гилберт…       — Нет, не надо. Энн остановилась на месте, чтобы точно прочувствовать эмоции, которые Гилберт решил выразить.       — Я не тот, кто умер, — сказал он с негодованием. — Я не тот, кто потерял всё… Я просто….       — Друг, — резко воскликнула Энн. — Друг, который доставил ужасные новости… Но которого не стали любить от этого меньше! Она подбежала ближе к нему, стараясь как можно точнее донести свою точку зрения.       — Мэри нуждалась во мне, я должен был быть сильным, — сказал Гилберт, печально вздохнув. — Я только усугубил ситуацию. Его сердце кипело от такого количества эмоций: грусть и негодование, гнев на бедного доктора и на болезнь, злость на себя, сильно боявшегося потерять близких. Смерть всегда насмешливо забирала кого-то другого, но не его самого. И Мэри, прекрасная Мэри, вписавшаяся в их с Себастьяном жизнь, принося радость, смех, мудрость, вкусные блюда и драгоценную Дельфину в их скучный дом. Мэри, которая была для него как мать, заполняя пустоту внутри его души, о которой он даже и не догадывался. Она любила перебирать его кудри, суетилась о том, хорошо ли он поел, заботилась о его одежде.

Просто заботилась о нём…

Гилберт чувствовал, как глаза его горят непролитыми слезами. Мэри часто шуточно спрашивала его о том, когда ей станет лучше, ожидая услышать, что есть лекарство… Она так сильно хотела услышать что-то хорошее.

А что он сделал?

Заплакал. Прямо как ребенок.

Гилберт горько усмехнулся: — Я не смог подобрать слов, чтобы сказать ей правду. Сейчас от этого мне ещё хуже.       — Утешила бы тебя её бесстрастная речь? — взволнованно спросила Энн. Она наконец догнала его, потянула за руку и повернула к себе. — Я бы хотела верить, что тебе больше никогда не придётся переживать что-то подобное, но не думаю, что этого, правда, можно избежать. Девочка прерывисто дышала, глубоко заглядывая ему в глаза и надеясь, что её слова дойдут до его сердца.       — Люди придут к тебе, Гилберт. Он взвесил всю тяжесть ответственности, которую несло в себе это простое заявление, и просто проигнорировал его.       — И они приведут своих детей и всех, кто им дорог, к врачу, который будет заботится о больных не меньше их самих. Энн подумала о своих родителях, умерших из-за болезни — скарлатины. Наверное, если бы в их последние минуты жизни рядом с ними был доктор, особенно такой добрый, как прекрасный мальчик, стоящий прямо перед ней, то всё прошло бы намного легче.       — Ты будешь прекрасным врачом. Такая глубокая забота всегда была и будет правильной.       Гилберт несколько раз моргнул, осмысливая слова, которые Энн ему только что сказала. Сжав челюсти, чтобы не заплакать, внутри себя он оценил, насколько проникновенными, искренними и, откровенно говоря, очень утешительными были слова девочки для него.

Именно то, что ему хотелось услышать от той, в которой он так отчаянно нуждался.

Казалось, её большие красивые голубые глаза были способны проникнуть в саму душу. В них он мог видеть кого-то, кто действительно понимал боль, которую он испытывал. К сожалению, когда его взгляд упал на её красивые губы, тишина затянулась слишком долго, от чего щеки Энн вспыхнули, и она бросилась мимо него, прерывая его любящее восхищение. Энн тихонько отчитывала себя, думая, что, возможно, сказала слишком много, из-за чего он нашел её странной. Затем она почувствовала, как чья-то рука тянет её к себе лицом.

Конечно, это был Гилберт.

Он молча посмотрел на неё, и поэтому она почувствовала острую необходимость извиниться.       — Мне очень жаль, если я была слишком напористой, просто подумала… Энн немедленно замолчала, когда одна из его рук мягко взяла её за затылок. Гилберт смотрел ей в глаза с такой нежностью, что сердце её забилось с бешеной скоростью. Он одарил её одной из тех половинчатых улыбок, из-за которых все логические мысли просто ускользали из головы, колени ослабевали, а сама она будто испарялась. Медленно Гилберт прикоснулся своими мягкими губами к её, отчего веки Энн закрылись. Он смотрел на девочку с такой любовью сквозь слезящиеся глаза — это был ровно тот взгляд, которым он одаривал всех близких себе людей. Энн же в этом время просто обвила руками шею Гилберта, сильнее прижимая его губы к своим. Они приоткрылись, и она испустила восхитительный вздох в поцелуе. Гилберт немедленно воспользовался этой возможностью, чтобы углубить поцелуй. Его руки легли на её талию, прижимая как можно ближе к себе физически, а его сердце изливало ей всю боль, которую он только испытывал ментально. Ощущение её близости, её дыхания, её тёплой кожи сквозь его перчатки было…

Это было просто потрясающе.

Он был поражен тем, насколько мягкими были её губы, насколько правильно было для них прикоснуться к его. Энн была погружена в соблазнительное ощущение его рук на своей талии, в его горячее дыхание на коже и близости тела, а также слёз, которые сейчас смешивались с её собственными. С каждым запыхавшимся поцелуем Энн чувствовала себя всё в более и более безопасном месте с невероятно милым молодым человеком. С каждым движением губ девочки Гилберт всё больше и больше понимал, что от неё веет настоящей любовью. Рядом с ней он мог не сдерживать ту боль, которая так долго в нём копилась.       В конце концов подростки чуть отстранились друг от друга, соприкоснувшись лбами, чтобы перевести дух. Они посмотрели друг на друга и громко рассмеялись, ведь находились в идентичных ситуациях: запыхавшиеся, растрёпанные, со слезами на щеках. Гилберт нежно поцеловал девочку в лоб и, пристально глядя ей в глаза, прошептал: — Спасибо, Энн.       — За что? — она улыбнулась и прошептала в ответ, не желая говорить громко, чтобы нарушить магическую атмосферу.       — За то, что ты есть. Гилберт улыбнулся, вспомнив слова, которые Мэтью сказал ему после своего первого разговора с Энн:

"Божественно красивая, ослепительно умная и ангельски добрая".

Он повторил их, проводя одной рукой по красивой красной косе девочки. Услышав слова Гилберта, Энн начала плакать и смеяться одновременно. Она внезапно напрыгнула на него, чтобы обнять так крепко, как только умела. Через мгновение Энн протянула ему руку.       — А не нужно ли нам уже..? В её глазах Гилберт видел лишь самую настоящую любовь и заботу. Он взял её за руку, и на его губах расплылась лёгкая улыбка.

С ней рядом он мог собрать все силы, чтобы пройти через всё возможное.

      — Да, нужно.