— Подобное всегда интригует, но уж слишком быстро приедается. Остаются лишь последствия, Локи. — А разве не ради них это всё затевается, золотко?
Уголки губ дрогнули в полуулыбке. На своей памяти Локи встречал лишь одну, способную разделить его собственные порывы и почти без осуждения смотреть в самодовольные, полные азарта в результате очередной выходки, янтарные глаза. Ту, которая принимала его таким, каким он был на самом деле. Трикстер моментально супиться, нервно барабаня пальцами по поверхности. Почему он вспомнил именно сейчас? До боли родное имя впредь отдаётся горечью на языке, даже не произнося вслух, повторно сдавливает горло тугим узлом. Чувство вины вновь начинает тянуть в пучину Гиннунгагап*, и Локи опускает голову, теперь устремив свой взор в деревянный пол палубы, сильнее сжимая пальцы в кулак.Руки Сигюн нежны, как ласковое дуновение летнего ветра, и мягки, как пушица. Глаза трикстера щурятся от ласковых прикосновений, когда девушка подбирает непослушные рыжие пряди и проводит по ним жестким гребнем. Локи елозит в попытках удобно устроить голову на коленях Сигюн, а та невзначай тихо ругается в его сторону, но не всерьёз. Сигюн редко злиться на мужа. Она подбирает один из локонов и заплетает в небольшую косу, пока Локи с упоением рассказывает ей новую историю из своих похождений в другие миры. Трикстер обещает однажды взять её с собой, если та изволит, но Сиг лишь отшучивается, толкуя о том, что в подобных приключениях от неё мало будет толку. Спрятанные под тенью высокого дуба от жаркого солнца, попутно вслушиваясь в мелодичные звуки природы, они ловят себя на мысли, что вряд ли променяли бы эти часы на что-то большее.
Сигюн. Локи не вспоминал о ней уже очень давно. Хорошая выпивка, весёлые козни и простая неусидчивость на одном и том же месте — всё тщетно. Думал, что это поможет забвению быстрее унести за собой образ прекрасной смертной, — в последствии ставшей верной женой бога, — но зачем-то в голове снова предательски всплывают полны теплоты и гармонии картины их прежней семейной и такой краткой жизни. Он помнит все: от чужого тепла, сохранившегося на жестких ладонях, до сладости, въевшейся в обветренные губы. Помнит, как оставлял её на долгие месяцы в одиночестве, и помнит, с каким восторгом и трепетом она прижималась к его груди после возвращения. Помнит её задорный смех и нежную улыбку, расплывшуюся на пухлых губах; впитавшийся запах лесных цветов в её золотых локонах. Помнит, как забавно хмурились в негодовании тонкие брови и вздымались узкие ноздри, стоило ей только взглянуть на безмятежное, но вполне довольное собой выражение лица мужа — уж не умеет тот вовремя прикусить свой язык и не нарваться на взбучки. Трикстер помнит многое, и за многое готов проклинать себя вновь. Локи ненавидел в себе слабость, а его слабостью была именно Сигюн. Но Сигюн уже давно нет. В запястьях резко щиплет. Локи противно морщится, вырываясь из омута воспоминаний, и больно шикает, снимая золотые наручи. Из-под запёкшейся корочки старых ран выступили свежие капли крови, что начали стекать мелкими дорожками по покрасневшей коже. Трикстер неприлично ругается под нос, повторно проклиная вездесущих псов Одина. Будить Сагра ради такой мелочи у него нет желания, как и выслушивать долгие ворчания травника. Беспрерывный поток брани обрывается, когда чья-то тёплая ладонь ложится на его плечо. Локи рефлекторно вздрагивает и резко оборачивается, встречаясь со знакомым взглядом серых глаз. — Не спится? — почти полушепотом спрашивает Лив. Трикстер усмехается, неосознанно залюбовавшись её помятым видом: взъерошенные светлые волосы, спутанные во время сна, густыми локонами неряшливо спадают на смятую рубаху, пока девушка трёт тыльной стороной ладони свои заспанные глаза. — Почти, — хмыкает он в ответ, прикрывая свободной ладонью воспалившиеся царапины, — А твой сон кто потревожил? Из всех нас как раз именно твоя смертная сущность больше всего нуждается в нём. — К твоему сведению, у смертных ещё присутствует такое понятие, как "чувствительный сон". Я слышала, как ты выходил из каюты, — безразлично отвечает девушка, прислонившись к борту корабля, скрепляя руки в замок. Локи ухмыляется, бросая почти ехидный взгляд в сторону девушки, но замечает, как та старательно пытается избежать зрительного контакта, что немного насторожило. За долгое время, проведённое в компании, Локи первый раз встретился со столь озадаченным лицом Лив. Даже когда той впервые приснился Один физиономия была попроще. Лив повела плечами — пристальный взгляд трикстера умел прожигать до самых костей. Но глаз всё же не подняла. Локи раздражённо хмыкнул про себя, примерно догадываясь, кто мог стать причиной столь сумбурного поведения. — Опять наш старый «друг»? — девушка кивает, всё же решаясь взглянуть в его сторону. Ошеломлённый взгляд встретился с не менее настороженным. Какое-то время трикстер продолжал внимательно, даже через чур пристально всматриваться в лицо девушки, будто желая найти подвох. Его нисколько не смущала собственная бестактность в этом моменте, даже когда Лив, уже грубо, потребовала перестать так пялиться. Но в какой-то момент Локи всё же находит в себе силы отвести свой взор от девушки, жестом приглашая к более располагающему месту для разговора, нутром чуя, что последний нарекает быть долгим. Девушка не противилась, усевшись на ближайший ящик. — Не совсем, но да. И вряд ли это относиться к нашей истории. — В каком смысле, золотко? — Не совсем понимаю, как объяснить, — Лив поджала губы, метая глазами по обстановке в попытке подобрать нужные слова. Локи не торопил и не перебивал, приготовившись внимательно слушать, — Я словно видела вторую себя, только со стороны. Вокруг собрался народ, и все они были чем-то обеспокоены. Кричали что-то похожее на проклятия, ругательства. И среди незнакомых голосов я, кажется, слышала Одина. Он тоже был чем-то недоволен, но кажется, что именно его голос звучал куда более грозно и яростно, а его взгляд, — Лив запнулась, немного переведя дыхание, — Никогда не видела, чтобы в глазах выражалось столько ненависти. Но только той девушке словно было плевать. Она будто и не пыталась прятать свой взор, выслушивая всю ту грязь и осуждения, — Лив замолчала, заметив, как сильно помрачнел взгляд трикстера, — Локи, всё в порядке? Мужчина ответил не сразу. Взгляд янтарных глаз устремился в одну точку, пока в голове отчётливо прорисовывались не самые приятные воспоминания. Лив впервые видела такой растерянный вид у трикстера и готова была поклясться, что в глубине вечно озорных глаз на миг проскользнула печаль и… сожаление? Внутри непривычно съёжилось от подобной мысли, становилось как-то не по себе. В один момент она даже немного начала жалеть, что вообще поведала о сне. Глядя на осунувшееся лицо бога, девушка осторожно попыталась прикоснуться к руке мужчины, в попытке вырвать его из собственных мыслей, но резко отдернула ладонь, будто ошпарившись. Несколько капель чужой крови отпечатались на её пальцах. Лив тут же перевела свой обеспокоенный взгляд на запястья бога и ещё больше всполошилась, увидев, как из-под прикрытой ладони мелкими дорожками стекала бурая жидкость. — У тебя кровь идёт, — почти тихо говорит она, но трикстер не слышал.Гомон в Валаскьяльве не прекращался ещё с первых лучей утреннего солнца, смешиваясь в один густой поток неразборчивых слов. Каждый хотел быть услышанным и каждому хотелось выпустить свой поток злости в сторону осуждённой. Это мешало думать и сильно капало на нервы трикстеру. Ещё больше раздражало его собственное бездействие. Несколько раз он бросал долгие сердитые взгляды в сторону своей жены, отчаянно понимая, что сейчас от его голоса будет зависеть её судьба. Локи раздраженно выдыхает, скрепляя руки в замок и нервно барабаня пальцами по изгибам локтей, бросает очередной взгляд в сторону девушки. Бедняжка совсем побледнела, ещё больше осунулась с их последней встречи. Новая волна злости вновь накрывает разум трикстера. Глупая девка решила, что поиграв с пророчеством она спасёт его?! Локи ещё долго всматривается в сторону Сигюн, игнорируя всё окружающее, но та даже не оборачивается. Понимает, ёжится от цепкого взгляда собственного мужа, но не смотрит. Стыдиться? Или не хочет, чтобы Локи видел её такой растоптанной и жалкой? Асинья крепко сжимает пальцы в кулак и кусает губу. Алые витки магии на околдованных цепях приносили жуткую боль, и трикстер прекрасно это понимал. Но опять ничего не мог сделать. Магия Одина достаточно сильна в этом плане, на себе он это узнал однажды. Но Сигюн не богиня от рождения. Внутри всё съёживается в тяжелый комок, Локи понимает, что постояв в стороне ещё секунду точно сойдёт с ума. — Ты предлагаешь отправить её на смерть только за то, что её план не дошел до конца? Вы все? — громко произносит он, уверенной походкой направляясь к центру зала. Голоса резко стихают, даже сидящие на изголовье трона Хугин и Мунин в одночасье устремили свой взор в сторону плута. Всё внимание трикстер приковывает к себе. Всё, но только не Сигюн. Та сильнее сжимает края нарукавников изношенной рубахи, не осмеливаясь поднимать голову ни в сторону Хлидскьяльва, ни в сторону своего супруга. — Напомнить тебе по какому поводу мы здесь все собрались, плут? Напомнить тебе, что именно твоя женушка едва не стала убийцей Бальдра, всеобщего любимца богов и сына Одина? — гневно отчеканила Фригг, сильнее сжав подлокотники трона. Локи фыркает под нос и поднимает голову в сторону богини. В её глазах чётко выражается презрение, а при виде трикстера оно только сильнее накаливается. Последний был готов поспорить, что никто ранее не видал настолько рассерженную женщину в её роли. Фригг всегда была рассудительной и не часто давала злобе выплеснуться в свет, пряча её за стенами холода и мудрости. Локи это только сильнее забавило — уж очень часто он любит подливать масла в огонь. — Но не убила, ведь так? — насмешки в тоне было не счесть, что сильнее гневило Фригг, судя по тому, как она сжимала и разжимала пальцы в кулак, нервно прикусывая нижнюю губу, — Разница между "калечить" и "убить" велика. Твой сын отделался лишь царапиной. Это не стоит жизни этой девчонки. — Да как ты смеешь?! — прыснула Фригг, резко вскочив с трона, яростно тыкнув указательным пальцем в сторону Сигюн, — Твоя девчонка не из рода богов, не из рода ётунов, не из рода альвов, это жалкая мидгардка! Смертная, которая решила, что она выше богов! Её действие — это плевок и в твоё лицо, трикстер! Защищая преступницу, ты тоже подписываешь себе суровый приговор. — Эта преступница — моя жена, Фригг. Разве супруг, который уверен в том, что его спутница не заслуживает смертной кары не должен вступить в её защиту? — отчеканил Локи, намеренно глянув в сторону Всеотца, чей взгляд на протяжении всего слушания не выражал никаких чувств, кроме суровости и запредельной серьёзности. Он будто выжидал того, что подвергнет его на слово. Напряжённость Одина выдавала только крепкая хватка на древке Гуннгнира. Лёгкая, не добрая ухмылка дрогнула на губах трикстера. Развернувшись к собравшимся богам, разводя руки в стороны, тот громко молвил: — Кончина Бальдра была предрешена. Всего несколько слов заставили зал вновь наполнился голосами, хоть на этот раз не громкими. Кто-то начал перешептываться; кто-то ошарашенно и озадаченно метал взгляды от трикстера к Одину с Фригг; кто-то же скалился в сторону Локи, внутренне борясь с желанием врезать тому посильнее, чтобы не болтал ерунды. Нутром трикстер почувствовал на себе долгожданный взгляд Сигюн. В чертоге вновь начала нарастала шумиха и Локи, довольно развернувшись, игнорируя молящий взгляд своей обречённой жены, обратился к Одину: — Давай, старик. Расскажи им всё. Расскажи то, что прорицала тебе Вёльва.
Порыв резкой боли прошёлся до самых пят, выдавив из уст трикстера болезненный вскрик. Рефлекторно зажмурив глаза, тот едва не притянул раненную руку к груди, пока не почувствовал чужое прикосновение, что удерживало её на месте. Локи быстро распахнул глаза, удивительно моргая и быстро осматривая обстановку: нет никакого Валаскьяльве, только палуба Скидбладнира, ночное небо и прежний шум морских волн. Мужчина повернул голову в сторону, встречаясь с растерянным взглядом Лив. Видимо крик не слабо припугнул её. — Прости, я не подумала, что так сильно затяну, — немного смущённо молвит она, удерживая в окровавленных пальцах толстую иглу. Трикстер опускает свой взгляд на запястье. Несколько глубоких ран оказались затянутыми свежими швами, кроме последнего. Локи устало прикрыл глаза, немного протерев их тыльной стороной свободной ладони, а приоткрыв, заметил на запястье этой же руки свежую перевязь из льняного бинта. Поводя ещё несколько секунд глазами, трикстер обнаружил, что вообще сидит на досках палубы, пока в это время сидящая рядом с ним Лив продолжала свою работу, но уже в более медленном темпе. Мужчина чертыхнулся про себя: сколько времени он провёл в воспоминаниях? Неужели он настолько сильно погрузился в собственные мысли, что не замечал никого и ничего вокруг? Трикстер мотнул головой. Ещё больше удручал тот факт, что свидетелем этой временной слабости стала именно мидгардка. Локи с мелким подозрением покосился в сторону Лив, но той будто было всё равно. Словно она не заметила резких изменений в поведении плута. Или так Локи хотелось думать.Сигюн в точности не помнит, кто рассказал ей о неудавшейся выходке её незадачливого мужа, но помнит, как вся злость улетучивается в миг, едва Локи переходит порог дома. Не оправдывается, не шутит, а только выставляет свои искалеченные руки вперёд, бросая виноватый взгляд на её фигуру. Порою Сигюн умела докучать своими поучениями, но в этот раз она, не проронив ни слова, сочувственно глядит в его лицо и осторожно обхватывает чужие руки в попытке посмотреть насколько глубоки царапины. И Локи благодарен ей за это. — Не знал, что ты умеешь раны залечивать, — невзначай бросает тот, немного залюбовавшись, как мастерски девушка протягивает нитку за ниткой, затягивая в тугой шов, а он временами морщится от непривычной боли. Сигюн пожимает плечами и усмехается, хоть улыбка выходит не совсем искренней, — Но это вряд ли поможет мне, золотко. Ваши мидгардские способы не смогут залечить рану божества. — Но кровь то у тебя не золотая, супруг мой — бросает она, затягивая нитку в тугой узел, — Ты хоть и бог, да плоть у тебя человеческая. Локи недовольно хмыкает на такое заявление — не любит, когда Сигюн напоминает об этом. В воздухе комнаты витают смешанные запахи лечебных трав и трикстер раздражённо супит нос, громко шмыгая при этом. Словно маленький ребёнок, он начинает бегать взглядом по разным уголкам гостиной, стуча ногой по доскам пола, прекрасно зная, насколько последнее может нервировать девушку.
— Что-то не так? — спросила Лив, плотно затягивая в крепкий узел края бинта. — Что? — Ты пялишься на меня уже несколько минут. Ты сегодня сам не свой. Неужто приболел? — трикстер ловит четкую ноту насмешки, хоть во взгляде девушки и намёка на подобное нет. Локи мысленно усмехается, абсолютно не чувствуя смущения в своём поступке. Порою трикстер мог слишком долго задерживать свой взгляд на образе валькирии, словно пытаясь найти причину того, что уже не один век в терзаниях отзывается эхом, где, казалось, не осталось ничего, кроме горечи пустоты. Украдкой Локи заглядывает в серые глаза Лив и видит в них ту, которая пыталась спасти его от страшной участи. — Только не говори, что тебе не нравится моё внимание, золотко, — отвечает тот, лукаво улыбаясь, — Ты разбиваешь мне сердце. Лив качает головой, но на лице предательски дрогнет улыбка. «Такая же, как у Сигюн» — думает Локи. — Если только не столь пристальное, будто во мне призрака пытаешься разглядеть. Кажется, готово, — говорит девушка, крепко зафиксировав узлы на повязке. Локи опускает взгляд на перебинтованную руку и вдруг осознает, что боль больше не тревожит. На душе становится непривычно: обычно на проблемы трикстера никто и внимания не обратил бы, да и Сагр только сквозь зубы помогал. Локи приподнял голову, отводя взгляд в сторону моря, внезапно ощутив, как нечто тёплое и до боли трепетное разлилось внутри него самого, словно цунами, да так, что мурашки прошлись от головы до пят. Давно забытые ощущения вновь отозвались эхом в голове — по началу мужчина даже невзначай чертыхнулся про себя, пытаясь отогнать прильнувшие мысли. Трикстер слабо верил человеческим басням о перерождении, но, сидя рядом с Лив, он будто ощущал присутствие своей драгоценной, но давно потерянной возлюбленной. А может? Локи раздражённо кусает щёку. Нет. Не может. Рядом с ним Лив. Плут единожды наведывался в царство Хель, но дочь хранила молчание, мастерски уходя от разговора о Сигюн — павшие души смертных не должны волновать богов, кроме тех, кого избрали валькирии. И от чего-то Локи показалось это справедливым, хоть в первые минуты почудилось, будто Хель изначально не блистала желанием рассказывать именно об этой мидгардке. Мужчина тяжело выдохнул, извергнув из себя лёгкий пар холодного воздуха, и чуть поморщился. — Шла бы ты обратно, Лив. Ночи в Йотунхейме слишком холодны, — проговорил он чуть понурым голосом, не оборачиваясь в сторону собеседницы. Девушка недовольно поджала губы, сложив руки в замок, — Не очень хочется, чтобы ты, покидая божественные чертоги, подхватила простуду. — Мне бы хватило и обычного «спасибо», Локи. — А разве я не это хотел сказать, золотко? — игнорируя недовольство в голосе девушки, мужчина обернулся в её сторону, подавляя в себе желание расплыться в довольной улыбке, глядя на не менее посуровевшее лицо. "И злится как Сиг". Девушка недовольно хмыкнула, немного насупив брови, отмечая про себя, что давно уже надо привыкнуть к бестактности бога, но человеческие принципы умели брали вверх. Хоть Локи был отчасти прав: на границе и правда было слишком холодно, даже тёплая одежда ётунов не сильно то уберегала от прилива дрожи. Обхватив себя руками, Лив поднялась с досок, начиная собирать ранее принесённые принадлежности и испачканные тряпья. Трикстер, не желая вмешиваться, внимательно наблюдал за каждым действием своей целительницы. Лив делала всё впопыхах так, что с первого взгляда можно было предположить, будто девушка желала как можно скорее покинуть общество плута, однако тот чувствовал, что это далеко не так. Чужая магия, питавшая жизнь мидгардки, ровным тембром так же передавала все чувства и мысли своему хозяину, и Локи всеми силами пытался подавить в себе усмешку, понимая главную причину нервозности девушки — Лив не желала возвращаться обратно. Поток смешанных чувств бурлил внутри неё, сворачиваясь в клубок неопределённости: ей было страшно, обидно, но и радостно одновременно. Желание вернуться в прежнюю рутину не покидало её ещё с первого дня, но сейчас оно уже не стояло на первом месте. Локи чувствовал, как она привязалась к приключениям. И не только. — Я прекрасно понимаю о чём ты думаешь, Лив, — сказал тот, не отрывая своего пристального внимания от девушки, — Но Мидгард — это единственное безопасное для тебя место. Не вешай нос, ты же так сильно рвалась домой и вот тебе удачный случай. — И это ты зовёшь «удачным случаем»? — фыркнув, отрезает девушка, — Я думала, что хотя бы у тебя будет запасной вариант. Если бы я тебя плохо знала, Локи, то, может быть, поверила бы твоим словам и твоему решению. Ты хоть тот ещё болван, но далеко не дурак. Однако, согласится на план, где я буду у Одина как на ладони? — Боги больше не вмешиваются в жизнь смертных. У Одина не хватит духа переступить через собственные границы, золотко. Я уверяю — ты ничего не потеряешь с этого решения. — А как же наше дело? Как же Мимир? — оторвавшись от своих дел, девушка рывком развернулась к трикстеру, чей вид не выражал особой озабоченности, — Мы через многое прошли, много чего творили. И вы предлагаете всё это бросить? Какой в этом смысл, Локи? В миг, когда ладонь ложится на ремешки сумки с травами, Лив заметно дрогнет, чувствуя, как чужое тепло приятным потоком расплывается по каждой клеточке тела. Шершавая ладонь божества крепко сжимает совершенно нежную, ещё не огрубевшую от бесконечных битв девичью ладошку, переплетая пальцы, а Лив заворожено наблюдает, как тонкие огненные нити витиевато обвиваются вокруг её руки. — Это божественные тёрки, ты к ним не имеешь никакого отношения, — голос трикстера немного смягчился, — Не хочется подвергать тебя ещё большей опасности. Это может иметь плохие последствия, а ты мне слишком нравишься. Последние слова тот произносит почти с иронией. Лёгкая ухмылка в очередной раз дрогнет на его губах, когда девушка переводит свой ошеломлённый взгляд в его сторону. В серых глазах читается удивление, едва Лив понимает, что Локи не врёт в этот раз. По крайней мере, об этом говорит его беззаботное выражение лица. Вместе с теплом приходит и спокойствие. Нарастающий пыл постепенно растворяется, забирая с собой тревожные мысли, и Лив позволяет себе выдохнуть, обратно устраиваясь на доски рядом с богом. Внутри Локи ликует своей маленькой победе. Он вряд ли признается Лив о своём нежелании её отпускать, ходить за ней по пятам, да и просто находится в её компании — не в его это компетенции. Но, и у богов бывают свои капризы. Они ещё долго сидят так и не вымолвивши ни единого слова, взамен наслаждаясь долгожданной тишиной, что разбавлялась шумом волн и завыванием морского ветра. Неизвестно сколько подобных моментов им перепадёт когда-нибудь, но Лив не хочется думать об этом. Локи — тем более. Тонкие пальцы нежно обхватывают в ответ чужие сплетая воедино, и Локи замечает, как валькирия мечтательно устремляет взгляд ввысь, с упоением рассматривая, как тысячи мерцающих звёзд в переливающихся бликах россыпью красуются на безоблачном небе. В бескрайних девичьих очах читается спокойствие и умиротворение, вместе с тем же трепетный восторг. От чего-то трикстер был уверен, что смертная не проболтается остальным об этой ночи. Не расскажет о том, что видела его слабость. Ту часть истинного обличия, которую, как казалось богу, он похоронил уже очень давно. Локи перестаёт врать самому себе: ему не хочется отрывать от себя Лив, как когда-то Сигюн. Мужчина чуть крепче сжимает ладонь девушки, невзначай отрывая ту от любования северным пейзажем. — Я ещё не рассказывал тебе историю о том, как мы с Тором отправились в путешествие в Утгард?***
Локи ненавидит слёзы. Ненавидит и чувства, что те несут за собой. С момента, когда смертные, чуть ли не падая в ноги, навзрыд молили его о снисхождении и помощи, когда другие боги не желали их слышать, слёзы уже не имели для него значения, кроме непреодолимого желания растоптать, испепелить дотла, изувечить и выбросить на корм диким животным. Для трикстера у них не было ничего, кроме жалости, лицемерия и пустоты. Но ещё больше он ненавидел слёзы Сигюн. Локи не мельтешиться попусту. Крепкой хваткой он волочит за собой обречённую девицу, ступая быстрым шагом, стараясь незаметно минуть Химинбьорг*. Трикстер пытается не смотреть в лицо жены, сосредоточившись на собственных силах: создать иллюзию для Хеймдалля и в тоже время подпитывать кольцо, благодаря которому мидгардка ещё не в царстве Хель — задача не из лёгких. Боги не желали мириться с, – как они тогда посчитали – достаточно мягким приговором, отобрав у Сигюн божественные силы, что были ей дарованы с момента её супружеской жизни с трикстером. Но он знал на что шел, когда уводил Сигюн из-под носа стражей Одина и несколько дней прятал в одном из своих убежищ. Локи едва не запнулся, когда в глазах чуть зарябило, и лишь немного выругался, осознав, что иллюзия рассеется в скором времени. Они оба остановились на окраине скалы, откуда появлялся Биврёст. — Это не правильно, Локи, — молвит Сигюн почти сиплым голосом, как только трикстер ослабляет хватку на её руке, — Ты не должен так жертвовать. Моё наказание вполне справедливо, не нужно нарекать гнев других и на себя. — Не мне ли рассказывать, какую участь тебе уготовил Всеотец, а, золотко? — отрезает Локи, резко оборачиваясь к девушке. В его глазах бушует недобрый огонь, — Я не хочу знать, кто именно тебя надоумил пойти на такой шаг, но и оставлять шанс этому старику отправить тебя в чертоги Хель тоже не желаю. И утри слёзы, они уже ни к чему! — Плевать! Я знала на что шла и ради чего, — отрезает девушка, уверенно глядя в глаза мужа, тыльной стороной ладони быстро вытирая подступающие слёзы. Локи громко фыркает в ответ, нервно поджимая губы, — Я знаю, какой ты на самом деле. И я готова пожертвовать всем, чтобы ты перестал думать, будто и в самом деле являешься для всех злом. — Не все такие как ты, Сигюн! — рявкает он в ответ, — Убить Бальдра было моим предназначением! Моим, и ничьим больше! И ты отняла это у меня! На что ты надеялась? Что перепишешь мою судьбу? Нет, моё сокровище. Я стал для всех злом гораздо раньше, чем ты заревела в пелёнках. Я строил козни, обманывал, подстрекал одних против других, и платил за это лишь потому, что все желали видеть во мне то, что хотели! Понимаешь теперь, Сигюн? От меня ожидали Рагнарёка! От меня, а не от какой-то жалкой мидгардки! Последние слова Локи выкрикивает чуть ли не на одном выдохе, резко отпуская девушку из цепкой хватки, чуть отталкивая от себя. Сигюн отступает назад на несколько шагов, ошарашено глядя в его сторону и чувствуя, как в носу начинает подщипывать, а к глазам подступает новая порция слёз. Не единожды ей приходилось видеть своего супруга в ярости, но последняя никогда не была направлена в её сторону. Локи сжимает пальцы в кулаке до самого хруста, отвернувшись от девушки. Боль — вот что он чувствует в слезах Сигюн. Трикстер грязно ругается про себя, играя желваками, но так и не произносит ни единого слова. Чувства с каждой секундой накрывают его с головой, затмевая чёткие мысли. Локи чувствует, как непривычно колотиться его сердце, едва он вспоминает для чего он привёл сюда Сигюн, и злость быстро сменяется на досаду и горечь. Мужчина прячет лицо в ладонях, стараясь подавить наплывающие ощущения, но впервые чувствует на себе сердечную боль. От мысли, что ему придётся навсегда покинуть своё золото становится невыносимо, и будь у него гораздо больше времени, он что-то бы обязательно придумал. Яркий свет от моста больно впивается в глаза даже сквозь щели пальцев, будто нарочно напоминая о безвыходном варианте конца их истории. Локи до крови закусывает губу, тяжело выдыхает, убирая с лица ладони и оборачивается в сторону смертной. Сигюн выглядит не лучше — напугана и озадачена, словно потерявшийся ребёнок среди чужой местности. Взгляд бога смягчается. Он всё ещё зол, но больше не желает срываться на ней. — Подойди сюда, — говорит он, протягивая руку в её сторону. Сигюн недоверчиво глядит, будто опасаясь новой волны злости со стороны мужа, но всё же поддаётся его желанию, неуверенно кладя свою ладонь в его. Локи хмыкает, осознавая, насколько сильно перепугал её своим порывом. Осторожно он притягивает Сигюн к себе в объятия, зарываясь носом в её шелковистые золотые локоны, чувствуя, как та не менее сильно прижимается в ответ. В горле застревает ком, трикстер впервые ощущает, как дрожат его руки. — Прости меня, — шепчет он, обжигая своим дыханием у самого уха. Губы Сигюн дрогнут, она почти не чувствует, как горячие слёзы безжалостно жгут её бледные щеки. Трикстер понимает, что не хочет её отпускать. Эгоистичная натура кричит ему передумать, укрыть её подальше от Асгарда, хоть в самом Нифльхейме. Локи знает, что Сигюн пойдёт за ним, куда бы он не захотел. Знает, но не хочет такой судьбы для неё. Он слишком сильно любит эту глупую мидгардку. Трикстер через силу выпускает её из своих объятий, с упоением глядя ей в глаза, прижимая ладонь к её щеке. — Пообещай мне, что проживёшь хорошую жизнь, — говорит он, стараясь чётко выделить каждое слово. Сигюн недоумённо уставилась на него, приоткрыв рот, — Пообещай, что проживёшь эту жизнь счастливой девой, женой, и матерью для своих будущих детей. Пообещай, что когда настанет время, ты пройдешь через ворота Хельхейма ни о чём не жалея. Пообещай мне, Сигюн. — Что?.. — Я всегда буду тебя помнить, золотко. Он не даёт договорить, с жадностью впиваясь в её мягкие губы, заглушая удивлённый стон, что невзначай вырвался из уст девушки. От колебаний Сигюн не остаётся следа, едва Локи запускает руку в её кудри и, удерживая за затылок, ласково поглаживает. Она отвечает не менее страстно, прикрыв глаза и крепко прижимая того за плечи к своей груди. Время будто остановилось для них двоих. Миг, секунда, минута или час — не имело значения. Локи хотел запомнить этот момент навсегда, стараясь вложить в этот поцелуй все те чувства, что терзали его всё это время. Последняя надежда меркнет перед глазами и трикстер всеми силами пытается не думать о предстоящем, только сильнее упиваясь в не менее чувственном поцелуе. Жаль, что напоминанием о ней останется именно он. Стараясь не отрываться, Локи незаметно подводит большой палец к виску девушки. Парочка слов из заклинаний и лёгкая дымка мигом просачивается под кожу девушки, заставив ту задрожать крупной дрожью. Сигюн резко разрывает поцелуй, с недоумением глядя в янтарные глаза, однако трикстер только сильнее прижимает её к себе, не давая упасть на землю. — Ещё немного, — думает он, наблюдая, как веки девушки с каждой секундой начинают тяжелеть. Все воспоминания — все до единого теперь не будут иметь для неё значения. Она забудет его, забудет свою прежнюю жизнь, дабы начать новую и не менее счастливую. Локи чувствует, что иллюзия, удерживающая Хеймадаля подальше от моста, полностью растворилась. Тело Сигюн мякнет в его руках, едва последнее воспоминание канет в лету. Вот и всё. Незримая пустота обволакивает его сердце и взгляд трикстера впервые кажется таким же пустым. Локи убирает палец с её виска, ласково проводит ладонью по девичьей скуле. Спящей она кажется ещё прекрасней, что богу хочется завыть от досады и собственной беспомощности. Локи быстро метает взглядом на отметку, которая больше походила на родимое пятно в форме Ансуз, и где теперь в последствии красовалось на месте его магии. Для Сигюн оно вряд ли будет иметь значение в её дальнейшей смертной жизни. И вряд ли она когда-нибудь узнает, что руна убережёт её от взора Дикой Охоты. Но Локи так будет спокойнее. Он осторожно подхватывает, — ныне смертную, — свою возлюбленную на руки прежде чем ступить на Биврёст. Пора вернуть Сигюн домой. — Мы ещё обязательно встретимся.