Ледяное сердце

***

      Суд… Владыка Один торжественно восседает на золотом троне, выслушивая речи пленника и, по совместительству, своего приёмного сына, что вовсе не собирается признавать свою вину. И как с ним быть? Казнить, нельзя помиловать или казнить нельзя, помиловать? Он представляет большую угрозу обществу, да и вообще, всем мирам, в целом! Нельзя, чтобы он остался без наказания и подверг опасности ни в чём не повинных жителей, но и запереть его навечно — тоже не выход, так как он может сбежать и причинить государству ещё больший вред. И как тогда быть? Что делать? — все эти вопросы встали перед царём безобходной стеной, а решать их надо уже сейчас, иначе — будет поздно… — Если меня казнят, то прошу, отец, не надо прилюдий. — попросил Локи, стоя перед все-отцом. — Я большой поклонник твоих нравоучений, но… ты неубедителен! — Хорошо! Твоя просьба будет исполнена! — согласился Один, услышав в словах сына ответ на все вопросы. — Казнишь меня? — прищурился трикстер, неверя своим ушам. — И без прилюдий! — закончил за ним предложение правитель. Лафейсон приоткрыл рот, судорожно вбирая в себя воздух. Падая в космическую бездну он обещал себе, что больше никогда, никогда в жизни, не вернётся в Асгард, но однако… Он, снова, здесь… Стоит пред царём, которого раньше, по детской наивности, считал своим отцом, пытаясь скрыть чувства под маской хладнокровия и безразличия. Это хорошо у него получается — он лгать привык. Привык, что никто не знает его настоящую душу, его страдания и боль… Все привыкли считать его бездушным, эгоистичным мерзавцем, которому есть дело только до своей выгоды — никто ему не нужен. В целом это так и было, но где-то, в самом углу его ледяного сердца слышался крик. Оно разрывалось от безысходности, от того, что его никто не понимает, что все его действия звучат как предательство, ложь и корысть. Как теперь быть? Идти назад, раскаиваться — уже поздно… Никто не поверит, да и та маска, что последнее время служит магу защитой, не позволит признаться… Вот и стоит Лофт, скрывая чувства, никто никогда о которых так и не узнает… Стажа потянула за цепи, заставляя мага отступить назад. — Когда состоится казнь? — поинтересовался Локи, делая безразличное выражение лица, будто его нисколько не задело то, что его приговорили к смерти. — Могу сейчас приказать! — пригрозил царь, сидя на троне и наклоняясь вперёд. — Приказывай… — чуть слышно вздохнул, готовый на всё, трикстер, смотря мутным взглядом куда-то сквозь предметы. — Стажа, отведите его в темницу! — приказал воинам все-отец, а когда те направились к выходу, добавил: — Можете делать с ним всё, что захотите… Солдаты отвели Лафейсона в тёмное подземелье и оставили в маленькой комнате, приковав его за длинные цепи, что шли от сдерживающих магию оков, к крюку, выступающему из каменного пола. Лишь оставшись наедине с собой трикстер почувствовал как сильно душит его ошейник, а наручники сжимают белоснежную кожу, натирая её до крови. Лофт медленно опустился по стене на пол, кладя руки на согнутые колени. Он открыл рот в немом крике и затрясся от внутренних рыданий. Ниодна слезинка не упала из его глаз — он держал чувства в себе. Сердце раздирали боль, раздражение, ненависть… Маг стиснул зубы, представляя, как разделается с Одином, Тором, трижды проклятыми Мстителями… Фригг… Таносом и со всеми другими, кто посмел когда-то его обидеть. Он уничтожит их всех! Хотя бы сейчас, в мыслях… Он отомстит им… Всем… Однако шли дни. Никто не посещал сына Лафея, даже не приносил ему еды… Казалось, будто весь мир забыл о нём, мол: отрезали от общества, теперь можно спокойно жить. Сколько дней прошло? Уже и не сосчитать, но, явно, не много, так как ещё не слишком было голодно, хотя, для пленника любой час казался вечностью. Лафейсон сходил с ума от скуки. Без магии его жизнь стала пресной, да и, в целом, других занятий кроме того, как нервно расхаживать по камере, у него не оставалось. Но вдруг, однажды, в конце тёмного тюремного коридора трикстер услышал грохот замков и разговор солдат, что пришли за ним. Воины взяли мага под руки и вывели из подземелья. От яркого солнечного света, что ласкал хоромы дворца, Лофту пришлось неприятно сощуриться, так как привыкшие к темноте глаза, не могли привыкнуть к резким контрастам. Как бог Обмана и ожидал — его привели в полный народом тронный зал, посредине которого стоял палач, а на троне восседал Один. Как же хотелось сейчас сбежать, сдаться, вымолить прощение, остаться жить… Но Локи горделив и непреклонен, он примет свою смерть с достоинством, что ни одна морщинка не дрогнет на его каменном лице. Лёгкая насмешливая улыбка украсила лицо Лафейсона, когда царь начал свою пламенную речь. —…Ты умрёшь за свои злодеяния! — услышал только конец родительских наставлений трикстер. — Предоставляю тебе твоё последнее желание! — Ооо, перед казнью ещё подарок полагается? — ядовито усмехнулся Лофт. — Тогда прошу даровать мне жизнь, хотя вряд ли вы это исполните… — Да. — согласился с последними словами пленника все-отец и обратился к палачу — Руби ему голову! Маг, пронзающим взглядом, посмотрел на палача, что приготовил топор и подходил к нему, чтобы свершить задуманное, а потом на Одина. В один момент царю показалось, что в зелёных глазах бога Обмана проскользнула, даже, маленькая искра жалости и просьбы, но то был лишь миг, который растаял под опущенными веками. Лафейсон, до последнего, не снимал свою наигранную маску, пытаясь показать своё безразличие. Он долго смотрел на владыку нечитающимся взглядом, но, позже, опустил глаза, так как на них накатились слёзы. Трикстер послушно встал на колени и наклонился вперёд, подставляя шею под удар. В его мыслях сейчас творился хаос. Хотелось кричать, звать на помощь или же просто… жить. Палач замахнулся и посмотрел на всеотца, ожидая разрешение. Царь слегка махнул рукой разрешая выполнить действие. И вот… Лезвие опускается на хрупкую шею, рассекая её, словно масло и дальше — секундная боль, темнота, и смерть… *** — Ааа! — вскрикнул Лофт, просыпаясь от собственного крика. — Милый, ты чего кричишь? — сонно пробормотал рядом спящий громовержец. — Ничего. Это был просто сон… — лёг обратно на подушку маг, пытаясь выровнять дыхание. — Просто сон…