Быть рядом

      — Смотрите, кого я вам привел!       Полковник Беленький бодрой походкой ворвался в отдел Александры Ивановны, развернулся на каблуках и призывно посмотрел на дверь.       Через несколько секунд в проеме появился Валентин, как всегда чуть смущенно улыбаясь, когда все внимание неожиданно приковывалось к нему. Валя тут же нашел взглядом фигуру начальницы, и чувство небывалой нежности затопило его с головой. Они не виделись долгих семь дней. Нескончаемых сто шестьдесят восемь часов. Бесконечных десять тысяч восемьдесят минут. Секунды он уже устал считать.       В момент, когда их взгляды встретились, все остальное для Александры как будто перестало существовать. В неосознанном порыве она бросилась к Широкову, все также не сводящего с нее глаз, уже готовая обнять его, но осеклась под пристальным взглядом начальника и только нежно коснулась ладонью его груди, чтобы в следующее мгновение неловко отступить на несколько шагов назад. А так хотелось сжать его в объятиях, почувствовать тепло его тела, ощутить его дыхание на своей щеке и его руки на своей талии. Это казалось таким реальным, что Александра даже почувствовала эфемерный жар от его не случившихся прикосновений.       Сотрудники отдела сделали вид, что не заметили разыгравшейся перед ними сцены, и радостно поздравляли теперь уже капитана Широкова с новым званием, справлялись о его здоровье, по-товарищески похлопывая его по плечу.       Принимая поздравления и автоматически отвечая на вопросы коллег, Валентин пристально следил за Сашей, пытаясь понять, что она чувствует. От его внимания не ускользнула эта заминка при встрече, и теперь ему хотелось добиться от начальницы хоть какого-нибудь искреннего слова, а не заученных формальных фраз. Пока он лежал в больнице, Валя не один раз представлял, как она ненастойчиво бы постучалась к нему в палату, принесла бы связку бананов и полный пакет яблок и апельсинов, как они бы мило вспоминали о произошедшем, и он бы невзначай сказал ей о том, как ждал ее. Ждал не только в больнице. Ждал вообще. Всегда.       Но она не пришла.       Нарисованная сказка разбилась вдребезги. Печальный финал.       Но Александра как будто уже отошла от нахлынувших эмоций и теперь о чем-то серьезно рассуждала, неискусно отводя взгляд и пытаясь ввести Валентина в курс дела.       Раздав своим подчиненным задания и поручения, Кушнир спряталась в своем кабинете и плотно закрыла дверь. Ей нужно было время, чтобы все обдумать. Саша не ожидала такого откровенного облегчения, накатившего на нее, когда ее младший сотрудник вернулся в отдел. Да, Валентин не в первый раз спасал ее жизнь и здоровье и не в первый раз бросался в самое пекло, лишь бы только защитить ее. И Александре стало вдруг нестерпимо стыдно, что она так ни разу и не навестила его за эту долгую неделю в больнице. Каждый день думала об этом, незаметно вылавливая из разговоров коллег любые сведения о нем, но так и не решилась. Может быть, потому что боялась увидеть его там, на больничной койке, среди белых стен и врачей в таких же белых халатах со всегда сочувственно-понимающим выражением лица. Саша не любила больницы. А может быть, потому что боялась, что под давлением всей этой обстановки, не выдержав, скажет ему все, что думает, о его бездумном геройстве, о том, как испугалась за него, как не спала всю ночь, как терзалась чувством вины за то, что подставилась сама и тем самым заставила его рисковать — снова — ради нее.       И в какой-то момент Саша поняла, что даже просто не сказала ему «спасибо». Не за то, что он спас ей жизнь, а за то, что он снова, черт возьми, оказался рядом. А через секунду осознала, что никогда ему это так и не скажет, просто потому что не вынесет, когда он равнодушно бросит ей в ответ: «Это моя работа» или «Так поступил бы любой на моем месте».       Но всем известно, что лучшее лекарство от грустных мыслей — напряженная работа, и Кушнир с головой погрузилась в расследование.

***

      — Александра Ивановна!       Широков как всегда стоит у своей машины и призывно машет ей рукой. Где-то глубоко внутри разливается непозволительное тепло от одного только его вида: такой растрёпано-замерзший, но как всегда открыто улыбающийся. Родной.       Саша бегом спускается по ступенькам и подходит к нему. Так и хочется сказать что-то правильное, что-то нужное, то, что уже давно не дает покоя на душе.       — Мне вас не хватало…       Нет, не то. Но Александра поднимает на него взгляд, надеясь, что хотя бы в ее глазах он прочитает маленькую частичку от всего того, что она чувствует.       Они подходят к машине, мило переговариваясь обо всем и ни о чем, украдкой бросая друг на друга взгляды, будто пытаясь насмотреться за всю ту упущенную неделю, что они не были рядом. Саша разворачивается, ожидая, пока Широков привычным движением откроет ей дверцу автомобиля, но он почему-то не торопится, все продолжая смотреть на нее жадным, впитывающим каждую черточку лица взглядом.       — Валентин…       В следующее мгновение он обхватывает ее плечи и резким движением прижимает к себе, к самой груди, зарываясь ладонью в растрепанные ветром волосы, утыкаясь носом куда-то в макушку, вдыхая такой недостающий аромат — его кислород — духов. Он знает, у него есть лишь несколько секунд…       И плевать, что здесь на стенах камеры и их видят все охранники на вахте, и плевать, что на входе могут стоять другие сотрудники и судачить о них, и плевать вообще на всех, пока он обнимает ее хрупкие плечи.       А Саша и не торопится вырываться, лишь неосознанно проводит руками по его спине, поглаживая неровную ткань куртки, утыкается носом ему в плечо и ели сдерживает себя, чтобы не всхлипнуть от затопившего ее с головой чувства глупого счастья. И она, как чертов Титаник, идет ко дну, но даже и не пытается выплыть наверх. Повреждение не исправимо. Спасение невозможно. Но оно и не нужно.       Ей нравится задыхаться рядом с ним.       — Пора ехать… — шепчет ему куда-то в шею. Саше кажется, что она еле стоит на ногах, и если бы Валентин ее не держал, она бы давно растеклась лужицей на асфальте. Запах его пряного одеколона затуманивает мысли, и думать становится окончательно тяжело.       — Да, пора… — но не отпускает ее от себя ни на миллиметр.       — Валентин, пообещайте мне кое-что, — Саша все-таки находит силы оторваться от его груди и заглядывает ему в глаза, закусывая губу от волнения. — Пообещайте, что больше никогда не будете так рисковать…       По его губам скользнула теплая, лукавая улыбка.       — Как я могу пообещать вам это, когда вы постоянно подвергаете свою жизнь опасности? — Валя иронично выгнул бровь.       Александра покачала головой и тихо засмеялась, сама не понимая почему. Просто стало так легко, как будто все проблемы решились сами собой.       — Видимо, мне придется пересмотреть свои приоритеты? — Саша уже не скрывала яркой улыбки.       — Было бы неплохо, — в голосе послышались нотки недоверия, но в следующую секунду Широков громко засмеялся и открыл перед Александрой дверь. — Поехали! Дело само собой не расследуется.       Саша тепло улыбалась всю дорогу, периодически поглядывая на сидящего рядом Валентина. Он усердно делал вид, что не замечает ее взглядов, и внимательно смотрел на дорогу. Но Александра точно знала, что он тоже чувствует это.       Правильность.       Было просто правильно — ехать с ним в одной машине, правильно — ждать его каждое утро у своего дома, правильно — видеть его последним из всех сотрудников каждый вечер, правильно — опираться на его руку, спускаясь по лестнице.       Правильно быть рядом.       А все остальное, наверное, уже неважно.