Я остаюсь

МЫ — Зеркало

Я все никак не могла выкинуть из головы улыбающиеся глаза господина Гриммджоу. Хоть и пробовала напомнить себе, что есть Куросаки, но… Может, это связано с тем, что среди японцев мало голубоглазых? И у того же Куросаки они карие? Это и есть ответ? Тогда почему пульс то замирает, то ускоряется в разы? Он всего лишь раз был немного ласковым, так почему? И почему я раньше не замечала, насколько его глаза красивы? То дерзкие, решительные, то вот… Один раз, но незамутнённые яростью или меланхолией. Увидеть бы это вновь. Я досадовала — больных было немного, отвлечься стало не на что. И всё-таки, какие у него пленительные глаза! Я где-то читала, что такие неоново-голубые, слегка воспалённые, говорят о агрессивном холерическом темпераменте. Вот уж точно. Погодите… Я не читала об этом, я видела воочию. И, наверное, не зря вспомнила любителей морфия, гостей матери, точнее, их небольшие зрачки из-за его употребления. Я…видела такие же глаза или похожие? Я принялась ходить по комнате. Разнервничалась. Я была совсем маленькой и удивительно, что смогла вспомнить. И вдруг меня озарило — все Уэко Мундо напоминает мне затяжной сон из детства. Кругом незнакомые, странные люди, большинство из которых норовят обругать последними словами. Люди ли? Их лица наложились на лица Эспады, смешались и слились. И также пусто и непонятно внутри, как в детстве. Я долго и упорно гнала эти воспоминания только для того, чтобы они догнали здесь, в прибежище мертвых? Те лица, которые я вспомнила, наверное, принадлежат умершим. И, наверняка став Пустыми, они бороздят Уэко Мундо. И отец с матерью. Мама. Не била меня, я была сытой и прочее, но в остальном наши жизни шли параллельно. У нее — наркотики и мужчины, у меня — дожидаться брата с подработки. Прятать деньги, данные матерью, от нее же, когда она была пьяна. А отец вообще словно находился в другой, алкогольной, реальности. Должно быть, правильно будет злиться на них. Да. Но не получается. Это родители. Умершие. От воспоминаний бросило в дрожь, которая на унялась после рефлексии. Это…тяжело. Запах замызганнных помещений, где я ночевала с родителями, точнее, чаще с обколотой матерью, потому что отец безбожно пил, шатаясь по улицам, отчётливо проступил в сознании. В сознании… Отпечатались скорее силуэты мужчин и женщин. Лица расплылись как круги по воде. Глаза, такие же, как у господина, или хотя бы похожие, я не вспомнила. Но осознала себя в холодном поту на полу. Мне казалось, что я справляюсь с прошлым. Оказывается, чтобы с ним справиться, нужно не прятать его внутри. Удивительно, правда? Я провела рукой по лицу, всхлипывая. Ненавижу себя за эту жизненную потребность в слезах! Ненавижу! Закусила губу. Привкус металла? — Иноуэ?.. — Лоли, послушай… — Нет, это ты послушай! Это ненормально даже для тебя! Почему ты лежала на полу в крови?! — Постой, в крови? — Ну. Я судорожно дотронулась до лица. Облизнулась и поняла, что закусила губу. Вот откуда привкус. Плечи безвольно опустились. — Я глубоко ушла в себя, не помню, как упала. Не почувствовала… — Ну ты даёшь. Ты это…лечись давай. Я посмеялась и, расширив глаза, коснулась шеи — почему смех хрипловатый? В еде и воде мне не отказывали, так почему… Голос будто сел. Простудилась? — Что ты, Лоли, — улыбнулась, взяв над собой контроль. — Заживёт. Можно спросить у тебя кое-что? Она, видимо, немного раздраженная моим поведением, сложила руки на груди и закинула ногу на ногу. — Слушаю. И вдруг я испугалась. Вопрос странный, я не хочу наводить на себя подозрения. Но я должна узнать… Может, если я сейчас решусь спросить у Лоли, спрашивать у господина Гриммджоу будет легче! Нет. Не будет. И я заставила ее ждать, а учитывая вспыльчивый нрав Лоли, это нехорошо. Стыдно. — Лоли… — Ну я Лоли, да, говори быстрее! Я зажмурилась, протараторила. — Ты не видела сегодня господина Гриммджоу?! Лоли, слегка выпучив глаза, постучала по осколку, что я оценила как выражение сомнения в моей адекватности. — Я в своем уме. Просто… — Просто что, Иноуэ? — она схватила меня за руку и огляделась. — Он жуткий тип даже для арранкара! Секста Эспада, а гонору и злобы на всю Примеру! — она произнесла тише. — Может, тебя, приличную девочку, привлекает плохой парень, но это…это? — По общению он правда высокомерный, но не такой уж и злобный, — почему-то взялась оправдывать я и вывернула руку. Тон я действительно взяла не тот, что нужно. Ну и ладно. — Я всего лишь хотела узнать, видела ли ты его. Господин Гриммджоу приходил ко мне ночью за лечением и вот… — Ах вот оно что, — Лоли замялась. — Ты это… Не обижайся. Хочу как лучше. — Все в порядке, — я натянуто улыбнулась. Часто я безоговорочно принимаю заботу. Может, поэтому господин мне и запомнился? Не стал заботиться. Правда, припомнив пару фраз, я пришла к неутешительному выводу — тоже бережет. Только объяснить эту простую вещь словно пылающему сердцу я не смогла. «И не хотел. К таким как ты, невинным овечкам, лезть — себя не любить». Что же он хотел сказать? — Честно, сегодня я Гриммджоу не видела. Наверное, шатается в пустыне, он это любит со времён адьюкаса. — Ты давно его знаешь? — Ну, тут Тия эксперт. Или её фрассион, — Лоли мимолётно ухмыльнулась и вдруг спохватилась. — Ой, господин Айзен ждёт! Я побежала! — Да, конечно… Заходи, как время будет… Шатается по пустыне, значит. Господин держится особняком даже среди Эспады. Почему?       — Сегодня просто рис? — Сора заглянул в холодильник, согнувшись. В профиль он очень похож на молодого отца.       — Да.       — Как вчера?       — Я тебе больше скажу — как и позавчера, — мать, оторвавшись от полировки ногтей, прищуренно взглянула на Сору.       — Твой отец работать не желает, вот в чем дело.       — Да ты тоже не стремишься, — без улыбки сказал брат и сев рядом, погладил меня по волосам. Мать очень тяжело вздохнула.       — Если бы я не работала, у нас не было б и риса, — она встала, прошлась по кухне и остановилась у окна, спиной к нам. Брат снова погладил, успокаивая.       — Отправить вас к сестре, что ли, — время от времени мать говорила сама с собой озлобленным шепотком. Я не понимала — это ее истинная сущность или какая-то маска?       — Мы недавно оттуда.       — Я знаю, Сора! — на него мать повышала голос, а на меня — никогда. Может, жалела из-за рыжих волос.       — Орихиме тут ничего хорошего не светит. Что же делать, — она изменила интонацию со злобной на отчаянную, обеспокоенную. Опять воспоминания, на этот раз во сне. Я сидела в кровати в прострации, словно забыв, кто я и что. Ситуация из детства. В Уэко-Мундо я погружаюсь в память, словно в шкатулке роюсь. Или в копилке со старыми монетами — рассматриваю под разными углами, надеюсь увидеть подлинную, а достаются фальшивые. Грязные и неприятные на ощупь. Честно говоря, после всех тех мыслей о глазах (пока только о них) стоять рядом с господином Гриммджоу было выше моих сил. Агрессивная у него аура, дикая. Видимо, на нее у меня и тяга, сильная и постыдная… Я не теряла надежду расспросить об его ране. Лучше бы наедине, но господин Гриммджоу, как назло, в медпункте не появлялся давно. Ну, как давно — неделю. За это время я успела многое передумать, и решила, что его рана загноилась и он…он… И Лоли не встречалась с ним. Повод для беспокойства был. Но, обнадёживая себя тем, что господин Эспада и всё-таки без усилий, как это говорят парни, «размотал» Куросаки, которого я считала предельно сильным, я обдумывала разговор. Если мы правда встречались давно, что это меняет, да… Действительно, ему ничего не будет стоить рассказать о себе первой встречной-поперечной! Я слишком взволнована, чтобы думать здраво. И напряжена, как тетива лука перед стрельбой. Поэтому, когда господин Гриммджоу цокнул языком, я чуть не подпрыгнула. — Что он копается? — пробормотал он и сложив руки в карманы, прислонился спиной к стене. — Будто ожидание подогревает интерес. Я подавила в себе прямо потребность взглянуть на него. Вновь рассмотреть подробности лица. — А ты тут давно стоишь и подслушиваешь, — внезапно процедил он и скосил на меня взгляд. Я встала ни жива, ни мертва. Лоли нет, господина Айзена тоже… Даже господин Гин сейчас крупно выручил бы присутствием! — Какими судьбами, целительница херова? — Г-господин Айзен приказал прийти, — кое-как произнесла я и сжала руки в кулаки. С чего у него такой презрительный тон? Я ведь помогла ему! Ночью! — И не говорите так обо мне! — О-о, — это тягучее «О-о» мне сразу не пришлось по вкусу. — Есть у меня одна причина, — он отогнул край рубашки. Я осознала, что до этого он держал ее застегнутой. Это совсем не в духе господина. Я быстро поняла, почему он так сделал. И застыла. У раны, той самой, появился нехороший черный край и местами шла кровь. Мне показалось, что я вижу, как она срастается и вновь открывается, но быстро списала это видение на волнение. — Гетсуга теншоу*, — изумлённо пробормотала я. — Ну-ну, Куросаки тоже самое орал, я помню, — он схватил за локоть и я вскинула взгляд. Ох, сколько злости! Реяцу, кажется, хочет раздробить мне кости! — Я думаю, это что-то, что вы делаете парой, чёртовы голубки. Давай, переубеди меня, — ядовито прошелестел он и сжал локоть. Хватка железная, это правда, но я не посмела и пикнуть. Потому что я вспомнила. Это был зимний вечер. Сора задержался на подработке, а я осталась в очередной ночлежке. Мама была необычайно спокойна, что странно, ведь она любила, когда рядом крутились мужчины, особенно пьяные. Из них, после ночи любви, легче текли деньги. Шум в коридоре. Я вышла из большой комнаты посмотреть. У двери увидела мальчика лет четырнадцати. Избитый, он сплюнул кровь в сторону и утер окровавленные губы. Напротив него стояла моя мать, полная какого-то тихого недовольства. Голубые, неоновые глаза обратились ко мне. — Брысь! — рявкнул, не понимая, что окрики — моя рутина и что я лишь вздрогну. Интерес пересилит. — Отлеживался два дня, а теперь брыкаться начал? — веско спросила мать, медленно скрестила руки на груди. Красные ногти, красный тонкий халат. — Я не просил меня спасать! — Ага, как только сам кроссовки наденешь, вали на все четыре стороны, — мать развернулась и ушла в другую комнату, позвав на ходу. — Саёри, Сора не звонил? Мальчик, фыркнув, тяжело опёрся на стену. — Что таращишься? — судя по одежде, он был не богаче нашего, но злости хватило бы на мать, отца, Сору и меня. — Тебе помочь? — я кивнула на кроссовки. Задержав на мне взгляд, он вдруг рассмеялся, а потом закашлялся. Здесь я теряю нить, но понимаю, что прошло несколько дней. Снова яркие глаза, но вид более здоровый. «Нагуляла! У тебя, меня и Соры волосы нормального цвета, а эта рыжая бестия как из лаборатории сбежала!» — я поморщилась, слыша эту песню из кухни. Восемь лет жизни одно и то же… — Юи дома? Я спасибо сказать пришел. Передай ей. — Что передать? — я иногда приносила деньги матери, когда мужчина приходил, а другой ещё не закончил сеанс. Поэтому я внимательно оглядела руки мальчика и ничего не увидев, вопросительно посмотрела. На виде его голубых глаз видение и закончилось. -… Мне тебя по щекам отхлестать?! — прошипел господин Гриммджоу и вернул меня в реальность. — Нет! — вдруг выкрикнула я. На самом деле я отрицала картину, возникшую в голове — это точно не господин Гриммджоу. Но даже если он. Я была достаточно сознательной, но вдруг забыла такие события? Мне стирали память? — А желание не уменьшилось, — процедил он и схватил меня за подбородок, приблизился вплотную. — Что. Ты. Со. Мной. Сделала?! — Я говорила вам, что вы рано уходите и вот, — на меня снизошло почти ледяное спокойствие. Только трясет слегка. — Это не моя вина. — Не надо, блять, строить из себя жертву, — у него дернулся глаз и уголок губ. — Могла и остановить меня! Эта слепая ярость заволокла ему глаза красной пеленой. Мне кажется, и в спокойном состоянии господин Гриммджоу никогда не признает своей вины. Мне стало очень жаль его. Не умеет контролировать себя. Такой…нервный. Если я бросаюсь в слезы чуть что, то господин нападает, злится. Моя жалость совершенно лишняя, но она помогла сказать следующее. — Да. Вы правы. Простите, — я не опустила глаза, чтобы он видел, что я честна. Успокоить. Направить к осознанию вины. Хотя бы попробовать… Видимо, реакция так шокировала, что лицо и рука освободились. На последней останется синяк… Что же, это научит меня быть предусмотрительнее. И это небольшая цена за то ли воспоминание, то ли выдумку. Тем временем господин Гриммджоу восстановился и бросил. — Мне твои извинения не сдались также, как ты своим дружкам, — он кивнул на рану. — Можно вылечить? Я насупилась и ответила не сразу. — Вы грубите. И чуть не сломали мне руку. — Пиздеж. — Я не буду вам врать, — на этот раз поджимала губы я. Он забыл, что я и той ночью говорила это. Забыл… Или его гораздо больше беспокоит рана? Ну конечно беспокоит! Тупица! — По слогам? Пи-здеж. Ещё чуть-чуть и я дам ему пощечину! Как бы сильно не боялась недавно, боль в руке и дважды задетая гордость (которая, что поразительно, ещё не пустой звук для меня) разбудили злость. На себя в том числе! — Не выводи меня, девочка. Какой…пижонский тон! Но усмешка, дрогнувшая в уголке губ, подсказала мне, что господин слетает с катушек. — Мне правда жаль, что я не остановила вас. Но должна заметить, — это я почти процедила. — Если вы в ближайший час-два не обратитесь к лекарю, яд, назовем это так, дойдет до пустоты. Я знаю, что это слабое место у арранкаров, но не могу и предположить, чем это для вас закончится. Стоять под испытывающими голубыми глазами, о которых я так много грезила, было невмоготу. Видимо, у меня комплекс спасателя, раз я все ещё не закричала и не бросилась наутёк. — Я по-твоему ради чего-то другого с тобой языками чешу? — Что, простите? — Что слышала. Ты накосячила, ты и вылечишь, — наконец-то господин отодвинулся и сбавил обороты. Из меня чуть не вырвался вздох облегчения. Однако я сдержалась, потому что поняла — вылечить вряд ли получится. Это точно будет долго и проблемно, но господин явно рассчитывает на противоположное! — Это не на один день, господин Гриммджоу, — с толикой надежды произнесла я. Не представляю, что станется с сердцем и психикой, если я буду даже пару дней оставаться наедине с ним! Ну вот. То жалею, то злюсь. То вот… — Переживешь, — фыркнул он. — А я подавно. Пошли. — Но к-как же господин Айзен?! — воспротивилась я, когда господин, взяв меня под локоть (честно говоря, мягче, чем до этого), повел за собой. — Мне уже начинает казаться, что тебя к нам сплавили как секретное оружие, — процедил он. — Что ж ты не в силах заткнуться, а?! Я сглотнула и пошла следом. По телу то и дело бежали мурашки.