Сердце

В домик у озера тихо крадется рассвет. Мирный, непривычно мирный и тихий, когда Диана встречает его у огромного, в пол окна, накинув чужую рубашку на голые плечи. Небо еще совсем темное, лишь по самому краешку начинает слегка розоветь. И от этого на душе у нее тоже мирно и тихо. Слишком уж помнится, как множество дней назад ее совсем юное еще сердце разорвалось в первый раз — вспышкой в залитом ослепительным светом небе, вместе с самолетом, нагруженным смертоносным оружием доктора Яд. Ей казалось тогда — вместо сердца дыра, но всегда находились те, чья боль нуждалась в облегчении прежде собственной, а беды — в помощи. И год за годом она лишь закусывала губу как в детстве, когда раны матери нуждались во внимании больше ее кошмаров и ночных страхов, и шла вперед, молча и о горе своем, и о воистину божественном одиночестве. Вместо сердца, казалось, дыра под ребрами, под броней — но оно, глупое, наивное, возродилось как феникс из пепла, едва поманили тенью смутной надежды на счастье. А следом пришлось это самое сердце из груди вырвать собственными же руками, вернуть камнем желаний одолженную у времени жизнь давно мертвого Стива Тревора. Одно желание и одна боль сквозь года — все развеялось в пыль и пепел по собственному же слову. Но и тогда сумела Диана улыбнуться вновь миру открыто и солнечно. Теперь же вот домик у озера, и рассвет занимается в темном, обманчиво мирном небе. Их краткие мгновения мира всегда так обманчивы. Говорил же Стив, что она неизбежно полюбит вновь. Машинально она запахивает на груди рубашку Брюса плотнее, скрещивает на груди руки словно в странном, теплом объятии. Он пришел перед самым рассветом и уйдет слишком скоро, он спит чутко и плохо, и усталую, хмурую морщинку между бровей даже ей никогда не разгладить. Как не скрыть неизбежное серебро седины в его темных, густых волосах. Что ж, однажды она вырвет вновь из груди свое сердце и своими руками опустит его в гроб, который найдет пристанище в фамильном склепе Уэйн. Но сейчас она почти невесомо касается его волос, и его ресницы сразу же вздрагивают, тяжелая, жесткая рука безошибочно находит ее такую же натруженную ладонь. — Еще есть немного времени, — голос у него хрипловатый со сна и низкий, и в рассветной полутьме ей видится намек на улыбку в уголке его вечно хмурого рта. — Диана. Губы касаются ее раскрытой ладони, и измученное, разбитое сердце вновь от любви оживает, дрожит и колотится под ее ребрами, под его рубашкой. Ее сердце живет, пусть однажды и придется опять вырвать его из груди с кровью, с болью, с долгой-долгой и черной тоской… Она вновь научится улыбаться ненасытному, измученному бедами миру и любить его с силой тысячи теплых солнц. Иначе ведь не получается. А сейчас она тихо кивает Брюсу и закрывает глаза перед поцелуем. Да, немного времени для них еще есть.