Беркут

— Исцеляющую! Скорее! — раздался громогласный голос кого-то из воинов, сквозь общую суету добираясь до чутких ушей юного травника, размеренно перебиравшего лекарства в своей палатке. Едва не рассыпав травы от неожиданности, Орленок подскочил и бросился к выходу. Что-то случилось, и что-то очень серьёзное, но наставницы его сейчас не было рядом. Она ушла за кошачьей мятой, что росла возле гнезд двуногих, и вернется еще не скоро, а ученик ее был еще слишком юн, чтобы врачевать по-настоящему. Но выхода, похоже, не было. — В чем дело? — отозвался котенок, со всех лап несясь к сгрудившимся соплеменникам. — Где твоя наставница? — резко спросил один из взрослых воинов. — Она ушла за травами. Далеко. Но я могу попытаться помочь! — уверенно воскликнул Орленок. — Кроме меня все равно некому… — Несите ее в палатку исцеляющих! — нетерпеливо перебил его воин, и несколько других котов подхватили тело незнакомой палевой кошки. Орленок принюхался. В воздухе витало сразу два незнакомых запаха. Мокрая от дождя светлая шёрстка кошки, которую несли сейчас к нему в палатку, не пахла ни одним из лесных племён. То же было и с одним из котов, несших ее. Он едва держался на лапах, но был, кажется, полон решимости, и пахло от обоих новоприбывших удивительно похоже. — Сделай что-нибудь! Она, кажется, сломала что-то себе! — кричал не помнящий себя от страха незнакомый темно-серый кот. — Я… Я сейчас дам ей обезболивающего! — переполошившийся травник метнулся к куче лекарств в поисках нужного растения. Подобрав несколько пучков травы, он подбежал к кошке и положил их рядом с ее мордой. — Съешь это. Тебе обязательно полегчает, — прошептал он, наклоняясь к незнакомке. С трудом приподняв голову, кошка подобрала лекарство и принялась разжёвывать. Через какое-то время она прикрыла глаза и обмякла, перестав шевелиться. — Кажется, она заснула, — тихо сказал Орленок на ухо незнакомому серому коту. — С моей сестрой все будет в порядке? — в его голосе сквозили отчаяние и страх. — Думаю, да. Пусть пока поспит, а когда исцеляющая вернется, она осмотрит ее. Однако в ожидании не оказалось необходимости. Вскоре в палатку ворвалась пара котов, а следом за ними — наставница Орленка. Похожее, ее перехватили ещё на пути к гнездам двуногих. — Где пострадавшая? Орленок молча отошёл от кошки, указывая на нее хвостом. Исцеляющая внимательно осмотрела ее, приложила ухо к груди, обнюхала и обернулась к травнику. — Она не дышит. Орленку показалось, что у него остановилось сердце. — Что ты дал ей? — сурово спросила кошка. — Я… — ему казалось, что он совсем онемел, превратившись в каменное изваяние. Его наставница наклонилась и внимательно обнюхала те несколько оставшихся листиков, которые кошка не успела проглотить. — Сколько ты хотя бы дал веточек? — Кажется, три или четыре… — неуверенно промямлил Орленок. — Сколько?! — глаза у кошки округлились, а голос сорвался на яростное шипение. — Разве ты не знаешь, что эта трава — яд в таких количествах?! Яд! Травник в ужасе попятился. Ему казалось, что чем больше он даст, тем крепче уснёт пострадавшая, но чтобы настолько… Он лишь хотел, чтобы она смогла дождаться исцеляющую, но почему все вышло именно так? Не успел Орленок закончить свою мысль, как оказался опрокинут и прижат к земле. — Ты убил ее! — прошипел незнакомый кот, и его острые как бритва зубы оказались в опасной близости от морды котенка. — Я лишь хотел как лучше! — в ужасе воскликнул он. — Я не хотел… Я… Кот сорвался с места и опрометью бросился вон из палатки, раздирая в клочья землю когтями. А Орленок так и остался лежать там, не в силах подняться на лапы. Он убил ее. Он ее убил. *** — Орленок! — за спиной послышался голос наставницы, заставив травника вздрогнуть. — Отнеси это старейшинам. Уж с этим-то ты справишься. Оставив пучок трав на земле, исцеляющая отвернулась и не сказала больше ни слова. Несколько лун прошло с тех пор, как Орленок по ошибке дал бродячей кошке слишком большую дозу лекарства, которая лишила ее жизни. Ее брат, пришедший с ней, стал членом их племени. Его нарекли Твердым Когтем. И хотя кот этот с того случая ни разу, кажется, не обвинял травника в смерти Лепестка, той самой своей сестрицы, котёнок явственно чувствовал каждый раз на себе его пристальный взгляд. Что-то скребло его душу изнутри тупыми барсучьими когтями, и он ясно понимал, что его проступок не будет прощен. С тех пор Орленок был сам не свой. Он постоянно путал травы и их дозировку, забывал каждый раз рецепты даже самых простых лекарств. Совсем недавно вместо ягод можжевельника он случайно дал одному из воинов своего племени смерть-ягоду. Его успели спасти, вызвав рвоту в нужный момент, но до сих пор кот находился в тяжёлом состоянии, и не было никакой уверенности в том, что он выздоровеет. С каждой ошибкой взгляд наставницы становился все холоднее. Выбравшись из палатки с пучком трав в зубах, Орленок поднял голову и умоляющими глазами посмотрел вверх, в чистую безоблачную синеву. «Туманное Небо, почему ты так жестоко ко мне?» *** Мелкий дождик нещадно стучал по кошачьей спине, словно силясь своим холодом отобрать все жизненные силы, но кот, казалось, вовсе не обращал на это внимания. Он лежал, уткнувшись носом в мокрую шерсть своей наставницы, чувствуя тихое дыхание собравшихся рядом с ней соплеменников. Последняя их ночь вместе с ней. Прощание. Орленок… нет, теперь уже Беркут, чувствовал себя хуже всего этой ночью. Он не хотел занимать место исцеляющего, и он уж точно не мечтал отобрать его силой. Его наставница захворала лишь немного, это была всего лишь простуда. Кто же знал, что вместо кошачьей мяты он даст ей то, что вызовет такие осложнения? Кто же знал, что вместо того, чтобы поправиться, исцеляющая племени испустит свой последний вздох? Разумеется, никто не знал о вине бывшего травника. Скажи он об этом кому-нибудь, он непременно оказался бы изгнан, должно быть, из племени, ибо нет прощения всем его проступкам. Ведь многих осложнений, многих затянувшихся болезней и даже большинства смертей племенных котов можно было бы избежать, не допусти он тех страшных оплошностей. Каждый раз, одну за одной. Да, Беркут избегал обвинений каждый раз, но какой ценой… Ответственность за болезни и смерти все еще лежала на нем. Он не смел больше спрашивать Туманное Небо, в чем суть их бессмысленной жестокости. Он давно уже потерял веру в них. В конце концов, если бы предки действительно наблюдали за ними с неба, разве позволили бы они всему этому произойти? Если они и есть, во всяком случае, то именно на них была вся вина. В этом был уверен Беркут. По части избегания наказаний ему каждый раз несказанно везло: единственной смертью, о его причастности к которой было известно племени, по-прежнему оставалась Лепесток, сестра бывшего бродяги и нынешнего лучшего и любимого всеми Твёрдого Когтя, и воин все еще помнил об этом. Помнил и не собирался прощать. Каждый раз, чувствуя на себе его взгляд, Беркут невольно ежился. Неужели этот кот до сих пор считает, что убийство его сестры было намеренным? Разве не понимает он, что Беркут не был ни в чем виноват? *** От очередного раската грома заложило уши, и Беркут чувствовал, как вторит грозе своим шумом бушующее за его спиной море под обрывом. Беркут ненавидел воду. Все ближе и ближе к нему подступал крупный темно-серый кот, казалось, и не замечавший ливня, хлеставшего по шерсти холодными каплями. Глаза его сверкали синим льдом, и с каждым его шагом все быстрее билось сердце в груди исцеляющего. Он в ловушке. — Если бы не ты, она была бы жива! — с ненавистью вскрикнул огромный кот, в один прыжок настигнув свою жертву. — Я не виноват в этом! — Беркут попятился назад, с ужасом осознавая свою близость к обрыву. — Да? А кто же тогда виноват? Кто убил ее?! — Твердый Коготь подошёл еще на один шаг ближе. — Это была случайность, я… Беркут не успел договорить. Последнее, что он увидел — это сверкнувшие перед глазами когти и стремительно удаляющийся край обрыва. *** Вокруг было темно. Очень темно. Куда бы Беркут ни шёл, сколько бы ни вглядывался в окружающее его пространство, он все никак не мог разобрать ничего, кроме смутных очертаний зарослей на фоне тёмного неба без звезд и луны. И сколько бы он ни старался, он все никак не мог уловить ни единого запаха. В этом месте не было ни дичи, ни других котов. Только давящая тишина и удушающий холод. Тёмные Заросли стали для Беркута неожиданностью. Но как? Как мог он сюда попасть? Разве он желал зла своему племени? Разве сделал он что-то плохое? Разве были все те болезни и смерти его лап делом? Ведь он не был виновен в них. Никогда не был. Ведь раз уж предки-воители с Туманного Неба действительно существовали, разве не на них лежала вина в том, что их посланник-исцеляющий больше убивал, чем лечил? Разве не их волей были все его неудачи? Отчаявшийся и обессилевший, Беркут лег на землю и свернулся клубком посреди зарослей, уткнувшись носом в свой пушистый полосатый темный хвост, и крепко зажмурил глаза. Все это не могло быть правдой. Он не мог погибнуть. А ведь он не просто погиб. Его убили. Убил тот, кто был свято уверен в его виновности. Твердый Коготь с самого начала считал, что именно Беркут повинен в смерти его сестры. Но какое право имел он так считать? Разве на Беркуте была вся вина? Что-то внутри кота отчаянно сопротивлялось принятию своей судьбы. Не могло всё быть так. Не могло на этом закончиться. Ведь не было его вины в бессмысленной жестокости Туманного Неба. Лишь в одной из всех последних смертей был виноват кот из племени, и это был не Беркут. Внезапно на душе стало так спокойно, словно какой-то сложный пазл впервые за много лун сложился в голове. Кот распахнул глаза, и яркий зелёный свет хлынул из них, освещая тропу, петлявшую среди зарослей. Беркут был исцеляющим. А исцеляющие всегда прекрасно знали свои дороги. *** — Ты!.. — крупный темно-серый кот в ужасе отпрянул назад, словно не веря своим глазам. — Я, Коготь. Я, — насмешливо пророкотал полупрозрачный нечеткий силуэт, словно сотканный из густого чёрного тумана. Лишь яркие зелёные глаза сияли на его морде. — Тебя не должно быть здесь. Твое место в Темных Зарослях, как и любому убийце, — рявкнул воин, быстро оправившись от шока. — Думаешь, я не знаю, кто виноват в стольких наших болезнях и гибелях? Кто это может быть, как не исцеляющий, уже убивший однажды своим врачеванием? — О, дорогой мой, ты винишь не того. Разве ты думаешь, что способен посланник Туманного Неба действовать против воли ваши драгоценных предков? — снисходительно усмехнулся Беркут, словно объясняя совсем юному ученику прописные истины. — Что за чушь ты несёшь?! — прорычал воин, бросаясь на туманный силуэт с выпущенными когтями. Беркут легко отпрянул в сторону, казалось, вовсе не напрягаясь даже, чтобы избежать атаки. Он чувствовал спокойную, твёрдую уверенность в своих целях, и это придавало ему сил. Он сделает то, что обязан. Раз уж Туманное Небо отвернулось от него, то и он не собирается следовать его правилам. Исцеляющим нельзя убивать? Что ж, по воле предков Беркут уже и без того сделал это не раз. Пора бы хоть однажды сделать это намеренно. Раз уж душу свою ему уже не отбелить, надо по крайней мере оправдать звание убийцы. — Пришло время честного поединка, — проурчал он с довольной улыбкой. Настал его звездный час. *** Прокушенная шея нестерпимо болела, и вытекающая из раны черная как мазут жидкость пачкала сотканную из тумана шерсть. Беркут сдавленно зашипел, пытаясь подняться на лапы. Похоже, в первый раз у него ничего не вышло. Впрочем, это и не имело значения. Теперь у него было предостаточно времени и попыток, чтобы достичь желаемого. *** — Чего ты хочешь от меня?! — хрипло воскликнул изнуренный борьбою воин, силясь перекричать раскаты грома. — А ты разве еще не понял? — улыбнулся Беркут, размеренно подходя ближе к врагу, вынуждая его отступить назад, к самому краю обрыва. — Не правда ли знакомая сцена? Ах, навевает воспоминания… Холодные капли нещадно хлестали его по бокам, не способные, впрочем, намочить сотканную из тумана тёмную шерсть. Воин перед ним выглядел сейчас таким маленьким и жалким, словно изнуренный битвой неопытный ученик, не способный себя защитить. Беркуту показалось вдруг, что что-то всколыхнулось у него внутри, когда ему даже не пришлось представлять себя на месте Твердого Когтя: достаточно было лишь вспомнить. Но он быстро отбросил сомнения. Пришло время мести. Подойдя ближе еще на пару шагов, он выпустил когти и уже готов был полоснуть ими врага по морде, как вдруг сзади послышался отчаянный выкрик. — Не надо! Беркут обернулся, вздрогнув от неожиданности. Красивая палевая кошечка стояла в нескольких лисьих хвостах от него. Ее шерсть была так же, как и его, соткана из тумана, но совсем другого: искрящегося, молочно-белого, как тот, что укрывал обычно лес утром в сезон Юных Листьев. — Я не виню тебя в своей смерти, — уже тише продолжила кошка, медленно подходя к нему. — Прошу, и ты не вини Когтя в своей. Он обезумел от печали. — Туманное Небо сломало мне жизнь! — с ненавистью прошипел Беркут. — С чего вдруг я должен слушать его посланников?! — Туманное Небо никогда не хотело тебе зла! Оно никогда не стояло за твоими ошибками! Беркут в ужасе отпрянул назад. Его словно придавило огромным камнем, свалившимся прямо с грозовых облаков. Неужели… Лепесток подошла к нему еще ближе, но кот попятился назад, позабыв об обрыве и о Твердом Когте, сжавшемся на самом краю у него за спиной. Послышался шорох и резкий громкий вскрик, перебивший даже рев бури, гром и шум бушующего моря. — Нет! Последнее, что видел Беркут перед очередной своей смертью — силуэт темно-серого кота, пожираемый свинцовыми волнами. *** — И долго ты еще собрался блуждать здесь? — послышался за спиной отрешенный голос. Беркут даже не обернулся. Его хвост тяжело волочился за ним по угольно-черной пыльной земле, и лапы едва передвигались. Кот был словно придавлен чем-то сверху. Чем-то тяжёлым, что он никак не мог с себя сбросить. — А что мне еще остается? — прошептал он. — Разве ты уже не осознал свою вину? Кот все же обернулся, явив пришедшей блеклый зелёный свет своих глаз и, медленно, с видимым усилием переставляя уставшие лапы, подошёл к ней. — Осознал? — Беркут хрипло рассмеялся. — Сколько лун я уже брожу здесь, раз за разом прокручивая в памяти все свои ошибки? Каждая смерть, которую мне довелось наблюдать в своей недолгой жизни, камнем упала на мои плечи! Каждая! Ты представляешь, сколько их? Ты представляешь, какая вина мёртвым грузом лежит на моих плечах? — Представляю, — голос кошки оставался ровным, безэмоциональным. — Ты уже понял всю свою вину. Так почему ты до сих пор здесь? Ты ведь знаешь, как отсюда уйти. Ты видишь эту дорогу. — И куда же мне идти? — невесело усмехнулся Беркут, уже собираясь отвернуться от своей собеседницы и продолжить свой размеренный путь в никуда. — Неужели у тебя нет подходящего места? — кошка в пару шагов нагнала его, явно не собираясь уходить. — Знаешь, я ведь пришла сюда не просто так. Предки просили передать тебе кое-что. Беркут вновь остановился, обернувшись, и недоуменно посмотрел на кошку. — Они сказали, что раз уж ты осознал свои ошибки, то, пусть и путь к Туманному Небу тебе по-прежнему закрыт, ты не обязан блуждать здесь. Ты можешь сам выбрать место, где будешь коротать свою вечность. — Я… — Беркут не мог поверить в то, что слышит. — Могу я… вернуться туда, где родился? Я знаю, что двуногие ушли оттуда. То место уже наверняка заброшено. Но оно подарило мне жизнь и мое первое имя, и я хочу сохранить его честь и его дух. — Ты сам хочешь стать его духом? — понимающе усмехнулась кошка. Беркут кивнул, и взгляд его вновь обрёл твёрдость. — Пойдем. Я помогу тебе добраться. *** Кот неверящим взглядом осматривал заброшенное помещение, служившее когда-то входом на атомную станцию. Этот коридор был единственным местом, куда двуногие пускали котов. Впрочем, теперь он сможет исследовать здесь всё. У него будет еще уйма времени. — Поверить не могу, — Беркут ступил на пыльный бетонный пол, и ему показалось, будто целая гора свалилась с его плеч, облегчая шаг. — Поверить не могу. Неужели всё это закончилось. Кот все никак не мог прекратить улыбаться, и крупные солёные капли скатывались по его щекам, путаясь в тёмной шерсти. Его жизненный путь был так короток и так тернист, и как же сложно было осознать, что он подошёл к концу. — Поверить не могу. Наконец-то меня ждёт покой.