Монштад - город свободы?

Монштад. Град странный весьма. Зовут его градом свободы в предпочтениях, выборе, любви и желаниях. Град се вольный от предрассудков людских и вольный от злых языков, мол ты таков, каков есть внутри – настоящий, а не пустая кукла под маской этики и правил. Сам ветер вольный и необъятный форму свою принял когда-то, дабы свалить тирана лютого и чтоб спали ярма да кандалы с народа. Принял он форму да стал человеком. Человеком, но не для людей. Людям стал не просто другом, а героем, кумиром, образцом для подражания, БОГОМ. И прозван был сей Зефир людьми разными именами… ни одно из которых он не признал. Помог он людям. Он хотел им свободы, разрушил мёртвые горные хребты, превратив их в плодородные равнины и луга, обросшие с годами травой да лесами. И в то время, как леса наполнялись яствами да кабанами, островок посреди озера начал обрастать древом и камнем, да не простыми, а рукотворными. Свобода – его единственное желание по сей день. Свобода – причина существования Монштада и земель его окутывающих. Свобода – причина, по которой бог ветра исчез. Что значит само слово «свобода»? Быть вольным говорить что угодно кому угодно? Делать чего душа пожелает? Не быть под гнётом тирана и иметь прекрасного короля? Он по всей видимости так не считал. Он верил в то, что свободу нельзя кому-то даровать либо навязать. Человек сам должен прийти к свободе и добиться её. Осознать. Принять. Именно по этой причине вскоре после заверения изменения земель и появления первых очертаний городских, их почитаемый бог просто… исчез. Ни лишних слов, ни наставлений. Единственное, что связывало его и людей – оставленная им бардовская арфа, принадлежащая его покойному другу, и память в головах и сердцах людей. Забавно наблюдать за тем, как Монштад, город прозванный градом свободы пошёл весьма ироничным путём. Десятки, а то и сотни лет они были скотом без воли, выполняющие любые приказы и прихоти своего господина, будь то выписывание его сапог, или даже умереть ему на потеху. И вот, свобода. Поздравляю, человек, ты свободен и отныне волен выбирать, кем тебе быть, что тебе делать, а главное – ХОТЕТЬ. Да, твои желания важны. Теперь ты сам выбираешь себе судьбу. Ты и есть своя судьба! Что? Ты не знаешь что делать? Столько лет ты был игрушкой лорда, прихотью, инструментом. Безвольный кусок мяса. Инструмент, потеха, еда… И вот пришла свобода? Что ты чувствуешь? ВЕЛИЧИЕ СВОЕЙ ЗНАЧИМОСТИ?! ВОСХИЩАЕШЬСЯ ТЕМ, ЧТО В ОТЛИЧИИ ОТ СКОТА РОГАТОГО ДЫ СПОСОБЕН ОСОЗНАТЬ НЕ ТОЛЬКО СВОЁ МЕСТО ВО ВСЕЛЕННОЙ, НО И САМУ ВСЕЛЕННУЮ И СУТЬ БЫТИЯ?! ТАК И ХОЧЕТСЯ ПРООРАТЬ НА ВСЮ ОКРУГУ, ЧТОБЫ СЛЫШНО БЫЛО АЖ ЗА ТРИДЕВЯТЬ ЗЕМЕЛЬ «МИР, Я – ЧЕЛОВЕК, И Я СТОЮ ВЫШЕ ТЕБЯ, ИБО Я ЭТО МИР!!!»? ГРАНДИОЗНО, НЕ ПРАВДА ЛИ?! Что… Ты испытываешь страх? Смятение, грусть, тоску, а гнев всё не утихает? Ха-ха-ха, Господи, а и вправду, свобода – штука забавная. Отбери у человека свободного его сокровенную свободу, и он умрёт, чтобы вернуть её обратно. Дай человеку, родившемуся в неволе и всю жизнь бывшему лишь исполнителем, свободу, и он растеряется. Свобода человеку изначально невольному непонятна, страшна, ужасающа… и даже опасна. Наверное, именно поэтому народ невольный, получивший этот дар, не знал, что с ним делать, и единственное, что пришло в голову – выполнять приказы. Монштад. Град странный весьма. Зовут его градом свободы выбора, градом желаний и возможностей. Град, несущий знамя ветра и свободы, живёт благодаря исключительной точности выполнения указов, законов и нравоучений. Иронично, когда вестники свободы при встрече путников скованны не просто этикетом и нравоучения – они ограничены даже в выборе слов и приветствий. Встретьте стражника сего града впервые – вы начнёте восхвалять сей город и его идеалы. Встретьте десяток таких стражников – вас начнёт пугать сам факт того, что даже в своих приветствиях разверстых они не могут сделать шаг влево или шаг вправо, приукрасить сказанное тропами, либо опустить лишнее и поприветствовать вас как обычного человека, или даже друга. Монштад – город свободы, дающий людям свободу её отнимая. Хех, забавно. Возможно, просто не готовы люди ещё к обретению свободы и прелестей её. А может… это и есть их свобода? Выполняют они приказы уже не из-за страха, а из-за того, что хотят. Они сами сделали свой выбор. Много времени утекло со времён основания, а с ним и часть сознания этого коллективного. Многие всё ещё следуют догме служить кому-то, кто выше тебя. Многие, но не все. Новое поколение. Новое поколение рождено было свободным и не знало неволи. Их отцы и матеря были свободны, как уже и отцы их отцов и деды их дедов. След ярма на загрубелой коже размыло и сгладило, как песок береговой после прибоя. Да, полно здесь сорняков, опьянённых сей свободой (и вином), но есть и розы в сем саду. Ах, белокурая роза! Стройны твои ноги, фигура прекрасна, да улыбка мила. Характер – сама доброта. Помогаешь другим не жалея себя. Работа твоя стирка, уборка, готовка – земные мороки. Но не смотря на свой статус, у тебя есть желание, есть цель и амбиции. У тебя есть мечта. «Рыцарем хочу быть!» сказала себе ты и решила свою жизнь изменить. Твой характер, дня порядок и даже одежда – всё ты сменить захотела… но не решилась. Доспех твой подобен граниту, но красуется под ним не подлатник иль стеганка, а горничной униформа. Захотела рыцарем вольным ты стать, но не решилась откинуть ты другую себя. Служанка ты до сих пор. Распорядок твой – уборка и стирка меж тренировок и фехтованья. Характер твой – не крепок как камень, а мягкий и плавный, словно летний ручей, не только дающий нуждающимся воду и тепло, но и меняющийся и прогибающийся под руками тех же путников, дабы утолить желания их и мольбы. И всё же ты хочешь стать рыцарем, не отринув себя? Даже не знаю, назвать это глупостью, или наоборот, начать восхищаться. Рассказчик, закончив тираду свою, продолжал со стены городской наблюдать за изнуряющей себя тяжёлыми тренировками Ноель, что пыталась одною рукой орудовать двуручным мечом. Похоже ему это определённо нравилось. - Она прекрасная роза, не правда ли? – сказал вдруг рассказчик, накренив голову чуть вбок и устремив свой взгляд ввысь, будто обращаясь к себе. - Отъебись уже! – послышался вдруг голос позади. Он был не сам. Позади него, на коробах деревянных, сидел человек в одежде забавной. В отличии от коллеги своего в камзоле чудном, одет он был в простую рубаху и халат, раньше белый, но теперь уже серый с пятнами от чернил и обороняющим пыль при потряхивании. Вместо выглаженных брюк – рабочие штаны из ткани обычной цвета болотного, а вместо утончённых туфель – грубые сапоги из кожи дублёной. На лицо же – близнецы. Тот же цвет глаз, волос, черты лица – будто две капли воды. Лишь причёска первого, вылизанная и ровная, отличалась от растрёпанных и точащих во все стороны мира непричёсанных волос. - Эх, раньше ведь тебе нравилось таким заниматься… - Не знаю, чего ты там на придумывал, но я никогда не был извращенцем, зарящихся на девушек, - ответил ему его брат-обормот. - Я не об этом, - с улыбкой сказал ему братец-мудрец, - я о прошлых временах. Нищий близнец удивлённо уставился на своего двойника. Похоже вопроса он не понимал. - Талант твой хрусталь. Слово – асфальт. Вместо крови – чернила, вместо мира строки и текст, а вместо хруста костяшек – стук клавиш машинки печатной… - Да харе уже! - И что же не нравится те… - Да всё! – сорвался вдруг нищий. - Ты посмотри на меня! Я жалкий оборванец! Мои слова не имеют ни ценности, ни веса, а всё, что я говорю – не имеет, блять, смысла! - И всё же, ты вспомни. Выражения грубые твои, неотёсанные были, но… пленили они людей в своё время. - Ты врёшь всё. - Отнюдь. Да, славы ты не сыскал, но среди слушателей обрёл ты друзей… - С которыми я уже хрен знает сколько не виделся и весточек от них не получал. Да, отлично прям. - А ты сам пытался с ними поговорить? – спросил вдруг порядочный немощь. А в ответ тишина: “Эх, и не удивительно – отношениям, даже дружеским, подпитка нужна” - Да знаю я, знаю. Просто… мне порой физически больно говорить с кем-то, или даже писать. Думаю, ты меня понимаешь? - Возможно. - Всмысле, блять, возможно? – вопрошающе уставился он на него. - Ты не хочешь поддерживать дружеские отношения потому, что не можешь им говорить часом о своём состоянии… ну или они тебе скучны. - Это некультурно. - Во первых, кто бы говорил, - сказал сей аристократ, - а во вторых, это ведь правда. Как давно ты говорил с кем-то, кому были интересны твои темы разговора, или для разговора с кем тебе не приходилось изучать что-то через силу просто для поддержания динамики болтовни? - И что?! Предлагаешь вообще забить на окружающих и жить без друзей?! - Нет, просто почему бы не поискать тех, с кем тебе реально будет интересно? - У меня уже есть такие. - Сколько? – насмешливо спросил. – Двое? На весь мир? Где один служит постоянным напоминанием твоих смутных мыслей и промыслов, а вторая – напоминанием, что твои чувства не всегда могут быть обою… Не успел он закончить, как получил внезапный удар. Его второе я получило джебом в челюсть и, пошатнувшись, упал возле стенки зубок короны городских стен. - ПРОСТО ЗАТКНИСЬ! - Я так вижу ты до сих пор не можешь выкинуть её из головы. - П-просто, блять, заткнись и не трогай эту тему! - Почему? У тебя были чувства, встретил отказ – живи дальше. Не стоит зацикливаться. Умер близки человек – поплачь и иди дальше. Умер второй, третий – не сдерживай слёз и иди дальше. Мир не остановился для тебя на этом. - ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, БЛЯТЬ, ЧТО Я СЕЙЧАС ИСП… - Ошибаешься, - вдруг прервало бедняка здравомыслие, взяв того за шкирку и подняв чуть выше, чем на сапог от земли, - ошибаешься. Это жизнь. Она полна неудач и горя, но также полна радости и достижений. Если ты, даже будучи сломанным в три прогиба, не будешь пытаться идти дальше, она так и останется полна горечи и сожалений! Ты не пополнишь её новыми страданиями от провалов, но и не заглушишь новой радостью старую печаль. - Предлагаешь просто забыть?! - Нет, - прозвучал спокойный голос, - помнить, но идти дальше. - Н-но я… - Ты не ничтожен. Слаб, глуп, но упёрт. У тебя получится. - И что прикажешь делать? - Хороший вопрос, - с улыбкой ответил ему друг, опустив на землю и поправив ему воротник, - начни с начала. - Что? - Ты начал открываться миру посредством слов на бумаге. Так почему бы не продолжить? - Но я… - Да, пережил ты многое, но пора идти вперёд. Да, ты давно не писал и многое забыл, но это можно наверстать. Если это приносит удовольствие, то почему бы не вернуться к этому? Лёгкий ветерок колышет мелкие ветки кустов, шумит листьями деревьев. Лёгким бризом гуляет проулками града, свистом проносясь меж домов и окон стеклянных. Свистит и меж кладки кирпичной у стен, свистит у зубов, у бойниц, что заложены были той же стеной глухою веками назад. Ветер тёплый несёт облегчение. Ветер ли это перемен? А может несёт он беду? Кто знает – уж чем ждать тут результат на месте, лучше встретить его на пути. - Быть может, - расплылся в улыбке аккуратист, - мы… нет, я – созрел для свободы уже и не только для того, чтобы понять её, но и принять? Как считаешь? Странные дела творятся в последнее время. Начинаешь говорить ты с собой сам. Внезапно остался бедняк тот один. А второго будто и не существовало никогда. Наверное, я никогда ещё не чувствовал себя таким одиноким… но у меня есть не только я. У меня есть друзья. Да, они не идеальны, порой их разговоры мне неугодны и скучны, но… они поддержали в трудную минуту приятным и ласковым словом. Всё же даже такими они мне дороги и будь у меня выбор, я бы всё равно выбрал повторить историю, дабы встретить их. Так же, видимо, и с занятием моим. Слова мои не идеальны, полны ошибок и мата. Звучат, будто хрустальным словом об асфальт, но всё же, они – живые. Не выверены математически или психологически ради максимального эффекта. Они от души и настоящий поток моих мыслей. Слова низкие и высокие, пафос и простота, архаизмы и мат. И это, сука, прекрасно, что хотя бы так, я могу быть собой. - Что ж, остался тогда только один вопрос, - спросил я себя, смотря со стены на Ноель, - а стоит ли возвращаться к писанине? Имеет ли это смысл…