Каникулы в Чернолюте.

Сны фертид — редкое явление. Они открывают другой мир или же временную параллель, позволяя владелице магии увидеть ту или иную ситуацию со стороны, чаще всего — на месте другого человека. Мендейра не любила сны. Смысл быть подвластной Морфею, если можно тренироваться, изучать и узнавать что-либо новое? Вот именно. Поэтому фертида не спала пять дней в неделю так точно.

***

Утро для всех обитателей Чернолюта начиналось в пять часов. Солнце было в восходе, и небеса окрашивались в нежно-алый цвет, словно смущаясь. В такое время на террасе в невидимой башне замка Чёрных Правителей любили собираться две лучшие подруги — шатенка и рыжеволосая. Мендейра всегда была пунктуальна, чем очень гордилась, а Чёрная Принцесса приходила то раньше, то позже. Последняя очень стыдилась, но фертида постоянно успокаивала её, говоря «Принцессам велено опаздывать» или «Зачем приходить так рано, дорогая? Мне вовсе не сложно немного подождать». Каждое утро на столе лежали три вафли — это стало традицией и связывало девушек с теми далёкими безопасными временами, когда было основано Чёрное Трио. Его участницами стали три подруги — Мендейра, Василиса и Амелия. Из-за ужасно печального события вместо младшей дочки Нортона Огнева в это трио взяли родную сестру Мендейры. Но тут была одна заковырка — вовсе не секрет, но и не распространённая информация. <i>Амелия — ещё одна дочка Нортона и Лиссы Огневых, родная сестра Василисы. В те далёкие времена девушки каждую встречу пили горячий шоколад/коктейль/чай/кофе, но одно оставалось неизменным — три вафли на блюде. Амейра отказывалась от встреч, ведь хотела подольше поспать, да и нарушать эту дружескую идиллию ей тоже не хотелось, поэтому три вафли девушки делили поровну — по полторы каждой.</i> Это утро не стало исключением. — Твой любимый кофе, Мендейра, — сказала Амелия, заметив знакомую фигуру в чёрном плаще и чёрном платье (фертида до сих пор носила траур по поводу смерти Василисы Огневой). — Присаживайся. После того, как Мендейра заняла место в кресле напротив лучшей подруги, Амелия продолжила. — Слышала, ты поладила с Драгоциями? — Мендейра чуть ли не впервые покраснела (а, точно, первый раз она краснела в раннем детстве, когда родители спрашивали, кто украл шоколадные конфеты). К счастью для фертиды, Амелия продолжила, хитро усмехаясь (вуаль была отброшена). — Я имею ввиду то, что ты стала наставницей Захарры и подпустила Примаро ближе чем на километр к Амейре, чего ты уже так краснеешь? Мендейра закатила глаза. — Ну, они хорошо смотрятся вместе… И, — тут фертида перешла на шёпот, наклонившись поближе к Амелии. — Амейра его любит. Только я боюсь, как бы эта любовь её не сгубила… Драгоции любят разбивать сердца. — Я спрошу. — Что? — Мендейра недоумевающе посмотрела на подругу. — Я спрошу у Примаро, любит ли он нашу с тобой знакомую часодейку. — в глазах у Огневой появился хитрый блеск. — Договорились. Только в таких разговорах они могли забыть о всех проблемах, неудачах и политике.