Жизнь поэта

      – Всем встать, суд идёт! Эй вы, там, угомонитесь! – судья Жак Шармолю ударил кулаком об стол. Хотя в сущности, народу было немного. И кому, скажите на милость, интересна судьба безродного поэта, имевшего неосторожность угодить за решетку? Он же не Эсмеральда, чтобы интересовать эту толпу с её праздными интересами. Толпа жаждала зрелищ... Но были среди них двое, нет, трое, кому было не все равно. С сочувствием смотрели на поэта Анже, Флёр-де-Лис и архидьякон Клод Фролло. Архидьякона Гренгуар увидел сразу. Тот сидел между Жаком Шармолю и прокурором. Поэт усмехнулся. Судья нахмурился и начал допрос. – Поэт Пьер Гренгуар! Вы обвиняетесь в страшных государственных преступлениях – в подстрекательстве к бунту против короля, помазанника божия, оскорблении солдат королевской армии, а также в бродяжничестве и связях с цыганами, ворами и бродягами. Есть ли у вас что сказать в свое оправдание? – Ваша честь, – ответил Гренгуар. – Обвинить меня можно разве что в бродячем образе жизни, однако последнее время и это не так. Что касается остального, то связей с цыганами, бродягами и ворами у меня нет, и быть не может, ибо они ненавидят меня столь же сильно, сколько и порядочных горожан. Королевских солдат я также не оскорблял, и к бунту ни в коем разу не призывал. Моя комедия была поставлена исключительно по заказу для развлечения простого народа. Что поделать, если их интересы столь приземлённы?.. – Довольно. – оборвал его судья. – Что ты умеешь, поэт, так это болтать языком. Но не думай, что твоя болтовня спасёт твою никчёмную шкуру. Ввести сюда свидетеля! Дверь распахнулась, и в зал вошёл, самодовольно покручивая усы, не кто иной, как солнцеподобный Фебюс Шатопер. Казалось, что в нём талант самолюбования достиг своего наивысшего развития. Он окинул присутствующих взглядом, в котором явственно читалось, что одним своим появлением он сделал какое-то небывалое одолжение. Фролло поморщился, видя эту самовлюблённую рожу и вспомнив, сколько проблем Феб принес ему и Эсмеральде. На судью уловки Феба тоже не подействовали совершенно. Он без предисловий перешёл к допросу. – Свидетель Феб де Шатопер! Знаете ли вы обвиняемого? – Безусловно, это бродячий поэт Гренгуар. – Можете ли вы сказать, по какой причине вы арестовали его? – Причина одна. Своим мерзким представлением этот поэт оскорбил королевских солдат, выставив их в неприглядном свете, а следовательно и оскорбив королевскую власть. Я посчитал это за подстрекательство к бунту. А при аресте всячески сопротивлялся и вызывающе смотрел на представителей власти, то есть на меня, ну и моих подчинённых. Гренгуар саркастично изогнул бровь. "Это же надо такое придумать – вызывающе посмотрел, прости Господи. Я небось просто из-за больного колена поморщился, а что, мне надо было в лицо ему улыбаться, в тот момент когда меня хотят арестовать?" – Свидетель де Шатопер, – судья продолжил допрос, – можете ли вы также освидетельствовать мои слова о бродяжничестве и общении с низшими слоями общества? – Могу, – важно кивнул Шатоперушко, – Всем известно, что у поэта нет постоянного места жительства, всего лишь месяца три назад он жил с отребьем в так называемом Дворе Чудес, а цыганка приходилась ему женой. – Постройте, – вмешался судья, – какая такая цыганка? Не та ли, что мы повесили три месяца назад? Эсмеральда, кажется. – Да, она. – Но откуда вам известно про неё? – нахмурился судья. – Ну... Ээ... – смутилось ясно солнышко, – они же выступали вместе, да и многие об этом знали, – нашелся Феб. "Чего?! – терпение Гренгуара начало заканчиваться, – вообще-то об этом знали только я, Эсми, Клопен и учитель. Но видимо влюблённая дурочка проболталась ему, и теперь он использует ее же против меня. Чёрт, как же я влип! Конечно, я знал, что навряд ли меня оправдают, вина слишком очевидна, но то, что он говорит, уже совсем нечестно". А Фролло и вовсе побагровел от злости, услышав имя Эсмеральды. Архидьякон изо всех сил сжал кулаки и пристально взглянул на Феба. Клод отчаянно думал. Даже сейчас ему все ещё хотелось отомстить капитану за свои страдания. И кажется, в порыве злости ему пришло почти гениальное решение... – Что ж, – судья был удовлетворен показаниями Феба, – я думаю, вина очевидна и доказана. Итак, Пьер Гренгуар, вы обвиняетесь в бунте, измене и оскорблениях власти, бродяжничестве и богомерзких отношениях с недостойными. Однако, признаете ли вы себя виновным в сих преступлениях? – Нет, – без особых раздумий ответил Гренгуар, – виновен лишь в собственной неосторожности и бездомном образе жизни. – Подумайте ещё раз, Гренгуар! Феб де Шатопер только что доказал вашу вину. Если вы не одумаетесь, суд вынужден будет прибегнуть к пытке. Поэт вздрогнул. Он уже пережил слишком много боли и боялся попросту не выдержать. Хотя вариантов и не было. "Если я признаюсь сразу, меня казнят потом, а если выдержу, все равно умру", – подумал Пьер, но вслух ничего не сказал, лишь тряхнул спутанными волосами. В пыточной на Гренгуара навалилась черная тоска. Все вокруг как бы говорило, нет, кричало о мучениях невинных, которые видели эти стены. Палач усадил Пьера в кресло и раскрыл черный деревянный ящик со страшным инструментами. Он взял в одну руку левую ладонь поэта, а другой взял иглу... Когда железо вошло под ноготь Пьера, он лишь вздрогнул. Но палач вгонял иглу все глубже, и боль становилась нестерпимой. Поэт упрямо молчал, сцепив зубы. Но когда игла пронзила уже третий по счету палец, следивший за процессом Шармолю спросил: –Вы признаетесь? Пьер не выдержал. – Да, я признаюсь! Гренгуара ввели обратно в зал. Приговор был готов – через пять дней повесить на Гревской площади. В зале стояла тишина, лишь одинокий девичий всхлип разрезал эту тишину. Анже, молча стоявшая весь процесс вместе с Флёр, больше не могла этого видеть. Слёзы катились по её щекам, когда она смотрела на Пьера. Поэт обернулся на звук и увидел девушку. Ему стало безумно жаль, что он обрёк ее на страдания и он ободряюще улыбнулся Анже. Тут поэта вывели, а растерянная, испуганная девушка в надежде взглянула на Фролло. Он же обещал помочь, как же так? Почему он сидит как каменная статуя, почему Пьеру, дорогому поэту вынесли этот страшный приговор? Анже хотела было броситься к священнику, но Флёр ухватила ее за локоть и шепнула: "Анже, это ничего не даст, даже не думай, пошли". Она потянула подругу к выходу. Анже обернулась и смерила архидьякона гневным взглядом, после чего вышла из зала, поддерживаемая Флёр-де-Лис.