Жизнь поэта

Прошло два месяца со дня казни Эсмеральды. Жизнь потихоньку стала спокойнее. Феб женился на Флёр-де-Лис, однако по-прежнему регулярно бывал в кабачках и у проституток из Валь д'амура. Бедняжка Флёр терпела его выходки и ничего не могла с этим поделать. Надо сказать, характер Шатопера так и не поменялся даже спустя годы семейной жизни. Так и помер доблестный шевалье в старости в объятьях стакана и проститутки. Фролло выжил, зацепившись за выступ на стене Собора. После гибели Эсмеральды страсти в его душе постепенно улеглись, он снова полностью отдался религии и науке. Только стал ещё более замкнутым и угрюмым, ведь теперь не было в его жизни брата Жеана, который привносил хоть немного радости в его жизнь. К тому же, угнетало Клода чувство огромной вины за смерть цыганки. Это чувство лежало камнем на его ссутулившихся, постаревших плечах, пролегло глубокими морщинами на лбу. Да и его бывший ученик, Пьер Гренгуар, больше не ходил к нему. Поэт вновь оказался на улице, ведь Двор Чудес был уничтожен, Клопен, который единственный из бродяг покровительствовал поэту, тоже погиб. Гренгуар вновь оказался в опале и у цыган и воров, и у порядочных граждан – ведь поэт был нищим, а таких презирают в обществе. Сейчас Пьеру приходилось особенно несладко. На дворе царил ноябрь, холод и сырость преследовали поэта повсюду. Из-за холода на уличных выступлениях было сложнее заработать. Плащ уже совсем не грел, старые ботинки разваливались. От постоянной сырости ныли суставы, болели старые шрамы, вдобавок ко всему, Гренгуар простудился и не мог петь и громко читать свои стихи и поэмы. А нет выступлений – нет и денег на хотя бы каморку для ночлега. Вчера Пьер отдал за ночь на крохотном чердаке свои последние деньги, и сегодня решительно не знал, где же он будет ночевать. В тяжёлых раздумьях он отправился бродить по улицам Парижа. "Ночевать в канаве я не хочу, есть мне тоже нечего, а вот провести ночь наедине со звёздами – почему бы и нет, очень даже романтично. Быть может, это будет моя последняя прогулка под этим бездонным небом..." – с такими невесёлыми мыслями поэт шел, сам не зная, куда. Он не заметил, как оказался на соборной площади. Ноги сами привели его туда. Понял он это, лишь когда башни собора заслонили ему звёзды. Хотел поэт по старой памяти зайти к учителю-архидьякону, но слишком сильна была обида, не мог поэт простить ему смерть Эсмеральды. Возле самой стены собора он развернулся и хотел было уйти отсюда, куда глаза глядят, как вдруг дорогу ему перегородили пятеро. Лица их были закрыты, однако и так было понятно, что это обычные парижские воры и бандиты. – Слышь, малый, двенадцать су на выпить не найдётся? – охрипшим голосом угрожающе прошипел бандит. – Увы, едва ли в моем кармане найдется хоть одно. Последние свои деньги я потратил ещё вчера вечером. Гренгуар демонстративно вывернул свои дырявые карманы. Он ожидал, что от него отстанут, однако ожидания не спешили оправдаться. Шайка сан-папьеров двинулась на него. Поэт развернулся, желая избежать драки, но тут на него накинулись, прижали к стене собора. Вожак обшарил все его карманы, но не найдя ни монетки, со злостью ударил несчастного поэта. Это послужило сигналом. Остальная шайка тут же накинулась на него, в ход пошли кулаки и ноги. Пьер даже не пытался отбиваться – лишь прикрыл голову руками: "Будь, что будет, все равно я не хочу больше так жить". Поэта сбили с ног, и он изо всех сил ударился коленом о мостовую. Почувствовал сильную боль и тут же потерял сознание. Воры не стали избивать его дальше и скрылись под покровом ночи, оставив его лежать на камнях. Архидьякон Клод Фролло допоздна засиделся за книгами у себя в келье. Он уже собирался спать, как вдруг черт дёрнул его выйти на улицу. Вокруг собора было темно, хоть глаз выколи, и ни души. Архидьякон вдохнул холодный и свежий ночной воздух, от которого закружилась голова. Он уже собрался было идти обратно, как вдруг ему послышался слабый стон за собором. Фролло мотнул головой, отгоняя наваждение, но стон повторился. Священник огляделся и пошел на звук. Ничего еще не понимая, он приблизился к выступу стены собора. И только тут он заметил лежавшую в неестественной позе фигуру в синем потёртом плаще с разметавшимися по камням кудрявыми волосами. Конечно же, Клод сразу узнал своего ученика, пусть и бывшего. И в душе его шевельнулось что-то, похожее на жалость. Он опустился на землю рядом с поэтом, положил руку ему на пульс. Слава Богу, он бился. Фролло поднял Пьера на руки, мимоходом отметив, какой же он лёгкий, и не колеблясь, понес в собор, в свою келью. Чувство, сродни отцовской любви, едва-едва сквозило в его очерствевшей душе, когда архидьякон уложил Гренгуара на свою кровать и взглянул на его лицо. Исстрадавшееся, измученное лицо поэта только теперь, в полусонном - полубессознательном состоянии расслабилось и выглядело совсем юным. "Сколько нам всем довелось пережить..." – подумал Клод и ещё раз взглянул на поэта. Теперь в глаза ему бросилась неестественно вывернутая нога и довольно большая шишка на лбу Пьера. Фролло смочил в холодной воде тряпку и положил на лоб Гренгуара, затем занялся коленом. Клод осторожно прощупал ногу, Гренгуар стонал от боли, но в сознание не приходил. "Трещина в коленной чашке и растяжение как минимум", – вздохнул архидьякон. Бинтов у него не нашлось, да и откуда им было взяться в пустой келье, поэтому Клод рванул подол собственной рубашки и туго перемотал ногу поэта. Набрал воды в кувшин, и присел рядом с кроватью на табуретку. Фролло намеревался сидеть рядом с поэтом всю ночь, однако как ни старался архидьякон, сон всё-таки сморил его. Так и заснул Клодушка, ссутулившись на табуретке, завернувшись в сутану.