Эффект бабочки

— И так на Землю вернулось волшебство, — договорила хранительница, проведя ладонью по светлой макушке мальчика. — А теперь закрывай глазки и засыпай. — Ну бабуль, я совсем не хочу! — возразил ребёнок, стягивая с себя одеяло. — Расскажи что-нибудь ещё! — Адриан, дорогой, ты же знаешь, что тебе пора спать, — напомнила Блум, придав своему лицу строгий вид. — Если папа придёт и увидит тебя бодрствующим, то будет ругать и тебя, и меня. — Ну пожалуйста! — протянул Адриан, состроив самый жалостливый вид. — Обещаю, я сразу же усну! Блум смерила внука взглядом, прекрасно понимая, что не следует идти на уступки. Но молящие голубые глаза и надутые губы переубедили бы любого, даже самого строгого родителя. Что уж говорить о бабушке, которая любила Адриана сильнее всех. Ничего не случится, если она задержится в покоях юного принца ещё на десять минут. Да и внутреннее чутьё, прекрасно действующее до сих пор, подсказывало, что нужно провести с внуком побольше времени. Это была их традиция: Блум рассказывала о приключениях своей молодости, а Адриан с замиранием сердца её слушал. Многие рассказывали детям сказки перед сном, но хранительница всегда опиралась на свой опыт, тем самым посвящая мальчика в тайны прошлого. И он знал, что бабушка ничего не придумывала, оттого любил называть её героем. — О чём ты хочешь услышать? — всё-таки сдалась огненная фея под радостный возглас ребёнка. — Про человека-дракона! — без раздумий ответил Адриан, улыбаясь так широко, что можно было легко посчитать, сколько молочных зубов у него выпало. Блум усмехнулась, ведь заранее знала, что он попросит рассказать именно его любимую историю. Хранительница никогда не вдавалась в слишком большие подробности, рисуя образ опасного мага, который обладал противоположной ей силой. Вероятно, этот факт так будоражил детское сердечко, поскольку иначе объяснить такой восторг от этой истории невозможно. К сожалению, мальчик, как и его отец, не унаследовал светлый Огонь Дракона — оттого на втором месте развлечений с бабулей находилось наблюдение за её магией. Фея огня неторопливо рассказывала о человеке-драконе, поглаживая сквозь одеяло коленку внука. Погружаясь в воспоминания, она не сразу заметила, как миллионы вопросов и восхищённые вздохи сменились тихим сопением и размеренным дыханием. Она прервала свой рассказ где-то на середине, долго вглядываясь в ночное небо, видневшееся из окна, и прислушиваясь к тишине комнаты. Казалось, что её голос до сих пор отражается от стен, а его имя не прекращает кто-то нашёптывать. Блум тряхнула головой и выпрямилась, переведя взгляд на спящего внука. Он был копией своего отца, который унаследовал от неё слегка вздёрнутый нос и голубые глаза, всё остальное — светлые волосы, черты лица, добродушная улыбка — принадлежали её ныне покойному мужу. Хранительница любила наблюдать за Адрианом, как когда-то за сыном, и подмечать, как изредка мальчик хмурил брови и топал ногами, если что-то шло не по его плану. Если упрямство способно передаваться по наследству, то определённо в ребёнке были её отголоски. Она поднялась на ноги, опираясь о деревянный каркас кровати. Её встретили уже привычная ломота в спине и ноющая боль в коленях, но Блум научилась это игнорировать, гордо выпрямляясь. Хранительница не без усилий склонилась над внуком, оставила поцелуй на его лбу и поправила одеяло, прошептав что-то о сладких снах. Она выключила лампу, стоящую на тумбочке, и, помедлив, ещё раз вгляделась в лицо внука. Что-то ей подсказывало, что из него выйдет лучший правитель, а его слава превзойдёт славу его отца и деда. Эраклион ждёт великое будущее, которое обеспечит король Адриан. Блум вышла в тускло освещённый коридор, направляясь в свои покои. За столько лет она прекрасно выучила эту дорогу, будучи в силах добраться до нужной комнаты даже в темноте. Но сегодня ей почему-то были особо до́роги эта дорога, каждая несовершенность стен и пола и изредка встречающиеся цветы. Столько лет каждый её день заканчивался именно так, менялась только скорость передвижения: от почти бега до медленного перебирания больными ногами. Пройдя большую часть коридора, она остановилась, опершись ладонью о стену, а другую ладонь положила на грудь. В последнее время боли в области груди усилились и участились, так что Блум приходилось прибегать к лекарствам, от которых её долгое время оберегал Огонь Дракона. И нет, её сила ничуть не уменьшилась, вот только хранить её становилось всё труднее. Пламя полностью подчинялось своей хозяйке, но иногда Блум казалось, что напряжение и жар в её теле слишком сильны. Благодаря недолгой остановке фея огня заметила, что дверь кабинета, когда-то принадлежавшего её мужу, а теперь — сыну, была полуоткрыта, и оттуда виднелся свет. Блум знала, что это значит: король Эраклиона вновь планировал провести половину ночи за важными бумагами. Возможно, так в сыне проявлялось упрямство матери, поскольку Скай предпочитал переносить дела на утро, всё время говоря, что уж лучше он проснётся на несколько часов пораньше завтра, чем проведёт ещё хоть пару минут в этом кабинете сегодня. Хранительница с нескрываемой горечью прошла мимо двери, отчего сердце заныло от новой боли, но на этот раз не физической. С годами их отношения с Эриком — именно так звали нынешнего короля Эраклиона — становились всё прохладнее, поскольку мальчик всегда тянулся больше к отцу. И это логично, ведь он не получил от матери Огонь Дракона, а всерьёз увлёкся боевыми искусствами. Эрик не поступил в Красный Фонтан, хотя Скай настаивал именно на этом, предпочитая обучаться в частной школе хорошего друга семьи. Тогда Блум поддержала сына, зная, что дядя Ривен научит его всему, что знает сам. Отдалившись от кабинета практически на метр, хранительница замерла, словно что-то тянуло её обратно. Последний год она с сыном пересекалась редко: во время приёма пищи, если король был не занят, или же на торжественных приёмах. От этого тоска навсегда поселилась на душе Блум. Единственной связью оставался лишь Адриан и редкие разговоры с женой сына. После свадьбы хранительница никогда не приставала к невестке, и, возможно, по этой причине у них сохранились прекрасные отношения. Что за порыв руководил феей огня — неизвестно, но она вернулась к кабинету и робко постучала в по-прежнему полуоткрытую дверь. Ей до боли в сердце захотелось увидеться с сыном, а лучше всего — обнять и поговорить, но можно было ограничиться и взглядом. Определённо, у него сегодня не лучший день, так что надоедать своим присутствием Блум не собиралась. Только бы взглянуть на него, увидеть его улыбку и услышать родной голос. Тогда она заснёт сегодня со спокойной совестью, и следующие несколько дней будет греть себя воспоминаниями об этой встрече. — Войдите, — довольно суровый голос, в котором хранительница расслышала нотки усталости. — Я на минуточку, — сразу же сказала Блум, застыв на пороге кабинета. Эрик по привычке выпрямился в кресле, явно не ожидая увидеть собственную мать, и придал своему лицу серьёзный вид. Но, распознав ночного гостя, он слегка расслабился, вежливо кивнул и перевёл взгляд на бумаги, которые так увлекли его. Хранительница поймала взгляд на себе всего на секунду, но даже этого времени ей хватило, чтобы уловить, как он устал. И тогда фея огня поняла, насколько глупо поступила, что потревожила короля своим приходом. — Не ожидал тебя увидеть, — подал голос Эрик, искоса посмотрев на застывшую мать. — Адриан уснул? — Уже видит десятый сон, — усмехнулась она, не спуская глаз с сына, что, определённо, заметил он. — Что-то случилось? — спросил мужчина, всё же отложив свои дела. Видимо, он понял внимательный взгляд Блум не так. — Плохо себя чувствуешь? Хранительница постаралась не зацикливаться на болезненной мысли, что собственный сын считает, что она могла прийти к нему только по делу. В какой момент их отношения стали такими? Что она сделала не так? Блум и Скай всегда одаривали любовью Эрика, проводили с ним всё свободное время, так что жаловаться на отсутствие внимание он не мог. Однако фея огня осознала, что что-то не так, словно она была лишней или же долгое время жила чужой жизнью. — Всё в порядке, Эрик, — ответила после небольшой паузы хранительница, сдерживая слёзы досады. — Просто хотела пожелать приятной ночи. — И тебе, — сказал мужчина, немного удивлённый от таких слов. Блум улыбнулась ему, благодарно кивнула, а затем направилась на выход. — Мама, — окликнул её Эрик, вынудив фею огня замереть. — Мне жаль, что мы так редко видимся. Может, завтра поужинаем вместе? — Было бы неплохо, — согласилась она, одарив мужчину тёплой улыбкой. Хранительница направилась дальше в свою комнату, по дороге утирая сентиментальные слёзы. Возможно, ещё не всё потеряно. Даже эта фраза сына говорила о том, что всё-таки они со Скаем воспитали достойного наследника, а такой холод — дело рук не родителей, а обстоятельств. Эраклион активно развивался, а вместе с этим обязанности короля расширяли свои пределы. Пора смириться, что семейные встречи будут проходить раз в год, даже несмотря на то, что живут они под одной крышей. Покои встретили её прохладой, и Блум поспешила закрыть окно, о котором забыла с самого утра. По режиму, призванному поддерживать её здоровье, ей давно надо было спать, но хранительница знала, что стоит её голове коснуться подушки, как боль в коленях заставит её подняться на ноги. По этой причине фея огня прошла мимо кровати и захватила с кресла плед, плотно укутываясь в него. Она встала напротив окна, вид из которого открывался на весь Эраклион, горящий ночными огнями. Блум ненавидела этот вид, предпочитая поднимать свой взор на звёзды. Ещё с юных лет, узнав о своём статусе принцессы, она боялась, что станет заложницей дворца и королевских обязанностей. После возрождения Домино ещё юная фея выдохнула, поскольку трон заняла Дафна, а значит, у неё была свобода. Но ослеплённая своей любовью Блум и не заметила, как сама заточила себя в за́мке, приняв предложение руки и сердца тогда уже короля Эраклиона. С тех пор Блум лицом к лицу столкнулась с одиночеством. Многие не видели в их паре ни единого изъяна. Даже Винкс умилялись отношениям Ская и Блум. А уж когда у них родился первый и единственный сын, так все заголовки Магикса твердили о самой идеальной семье Волшебного Измерения. На всех приёмах они были вместе, дарили друг другу любящие улыбки, танцевали, восхищая всех вокруг. Но во дворце они могли видеться только по ночам, а рождение сына отняло и большую частью этого времени. Скай всегда был в заботах, а Блум старалась быть его помощницей; при этом их работа зачастую шла параллельно. Они любили друг друга, но отсутствие времени вместе разрушило всю идиллию. Резкая боль в области сердца заставила Блум болезненно скривиться и сесть на кресло. Пора было принять лекарство, а лучше — сразу снотворное, чтобы забыться сном, но хранительница отчего-то не хотела этого. Сегодня был тот самый день, когда одиночество и пустота чувствовались особенно остро. Возможно, именно из-за этих мыслей сердце начало шалить, но она уже не могла остановить вереницу воспоминаний. Блум хорошо помнила, как первое время плакала в этой комнате, оставаясь одна. Пустота накрывала её, а невозможность обнять супруга и излить на него все переживания лишь добивала. Постепенно фея огня привыкла к такому состоянию, уже не пророняя слёз. С рождением сына одиночество отступило, так как его перекрывала постоянная забота и усталость. Но это время прошло слишком быстро, ведь Эрик вырос так быстро. После обучение в школе Ривена он возмужал и практически не нуждался в матери. И Блум снова стало одиноко. После смерти Ская хранительница окончательно приняла своё одиночество, подмечая, что пустота внутри оставалась в неизменном положении. Даже сейчас, сидя в кресле, она не чувствовала одиночество так остро, как пустоту. Для кого-то эти два состояния являются синонимами, но Блум отчётливо чувствовала разницу. Одиночество прерывалось, оставляло её, пустота же — никогда. Но откуда она взялась? С каких пор поселилась в её душе? Блум прикрыла глаза, но сон не шёл. Вместо этого она начала вспоминать. Смерть супруга потрясла её до глубины души, так что она долго не могла справиться со скорбью. Она прорыдала всю ночь, отказывалась выходить из комнаты несколько дней и не впускала никого к себе. Сколько же врачей стучалось в её дверь, сколько советников и друзей Ская, но Блум не открывала даже тогда, когда приходил Эрик. Никто не смел насильно выбивать дверь, так как Огонь Дракона, готовый оберегать свою хозяйку, чувствовался за версту. Она нашла в себе силы выйти на похороны. На протяжении всей церемонии Блум не проронила ни единой слезинки, даже стоя над открытым гробом. Хранительница всё выплакала, теперь же с болью понимая, что Скай остался только в её воспоминаниях. Она была ему благодарна за всё, пускай и ощущала себя взаперти долгие годы. Осталась ли к тому моменту любовь к нему — сложный вопрос, ведь тогда все чувства переросли в привязанность и привычку. Вывести фею огня из такого состояния помогла невестка. Тогда Адриану не было ещё и года, так что юная девушка попросила помощи. Уж неизвестно, был ли это её план или же ей действительно нужна была помощь, но Блум отвлеклась на внука. Вскоре она даже нашла в себе силы убрать все вещи Ская из их комнаты, не оставив ничего, даже фотографии. Зачем это было нужно, когда по дворцу ходили два живых напоминания? Как бы больно Блум ни было от смерти супруга, но пустота уже была с ней. Значит, нужно было заглянуть ещё дальше в прошлое. Скай принял решение отречься от престола в пользу сына, когда ему было за пятьдесят. Он был ещё в здравом уме, да и проблем со здоровьем не наблюдалось, однако мужчина выбрал именно это время. И Блум была с ним полностью согласна, ведь в этом случае Скай ещё мог помочь Эрику встать на ноги. Всяко лучше, чем оставлять престол посмертно, взвалив все обязанности на того, кто только учился быть правителем, но не был в таком статусе ни дня. Молодой король был принят Эраклионом, и примерно через год Скай мог выдохнуть с облегчением и уйти на заслуженную пенсию. У них появилось больше времени, которое они могли проводить вдвоём, но в таком возрасте всё заканчивалось прогулками по саду. Однообразие добивало, так что супруги всё же стали проводить время врозь, но всё же тогда на пару лет Блум перестала быть такой одинокой. Когда они узнали о скором появление внука, то их радости не было предела. Поскольку Эрик был занят, все хлопоты перед рождением наследника они взяли на себя. В этот период Блум особо сблизилась с женой сына, помогая ей во всём. Они словно ожили, а во дворце появилась суета. Кто же знал, что в статусе дедушки Скаю доведётся побыть около полугода… Хранительница тяжело вздохнула, не открывая глаз. Ни появление отдыха, ни рождение внука не избавили её от пустоты. Эрику исполнилось четырнадцать, и он как раз начал учиться в школе Ривена, когда ужасная новость потрясла не только Блум, но и всё Волшебное Измерение. Великие лидеры первой Команды Света и некогда правители Домино покинули этот мир. Узнав об этом от сестры, она чуть не потеряла сознание, долгое время не веря в эту новость. Хорошо, что сын был увлечён учёбой, которая помогла ему перенести потерю бабушки и дедушки чуть легче, да и печальное состояние матери он не видел. Блум ходила по дворцу словно приведение, забывая обо всём, при этом не плача. Скай поддерживал как мог, но обязанности короля не позволяли ему быть с огненной феей всё время. Лишь на похоронах хранительница разрыдалась так, что смогла остановить истерику только благодаря успокоительному. За год до этого она потеряла Майка, так что воспоминания о нём лишь усиливали скорбь. Спустя два года умерла и Ванесса, которая со смерти мужа заметно увяла. В этом случае Блум понимала, насколько повезло её биологическим родителям, которые погибли в один день. Магия это была или же какая-то особая связь — неважно, но они не прожили и дня друг без друга. Похороны Ванессы были такими же скромными, как и Майка, но принесли хранительнице не меньше боли. Всего за несколько лет Блум перенесла смерть всех своих родителей. Эта скорбь навсегда отпечаталась на её сердце, но и тогда пустота уже присутствовала там. Весь Эраклион праздновал, когда больничное крыло дворца озарил детский крик. В тот день Блум родила наследника, которого назвали Эриком, что означало «вечный правитель». Скай практически носил фею огня на руках ещё во время её беременности, с невероятным трепетом относясь к жене, но теперь он кружил её от радости. А когда малыш впервые оказался в их руках, то супруги сияли от счастья. Конечно, первое время было сложно, но бабушки и дедушки помогали молодым родителям всем, чем могли. Небольшим расстройством оказался тот факт, что ребёнок не унаследовал Огонь Дракона, но тогда Скай ободряюще сказал, что их сын станет настоящим воином. И хоть от этого словосочетания материнское сердце сжалось, но Блум лишь улыбнулась, принимая любую судьбу своего чада, лишь бы он был счастлив. И Эрик привнёс это счастье всем, отчего Блум расцвела ещё сильнее. Даже Скай однажды признался ей, что со времён их свадьбы он не видел её такой счастливой. А она всё улыбалась, не в силах сдерживать свою радость даже от мысли о сыне. Тогда она поверила, что больше никогда не будет поддаваться одиночеству. Это всё было глупостями, ведь теперь у неё настоящая семья. Даже сейчас Блум улыбалась, пока слёзы стекали по её лицу. Рождение сына — вот что принесло ей радость на многие годы, но, как ни странно, не спугнуло ту самую пустоту. Блум чувствовала, что разрывалась, но не могла ничего с собой поделать. Когда её единственным отдыхом стал пятичасовой сон, Скай решил с ней серьёзно поговорить. Он видел, как уставала его супруга, но не мог её упрекать, так как сам работал не меньше. Он долго терпел, но однажды всё же не выдержал, когда застал девушку спящей в ванной. Нельзя совмещать статус лидера и при этом заниматься королевскими обязанностями. А дело было в том, что новая Команда Света по-прежнему действовала. Винкс продолжали сражаться со злом, правда изредка собираясь не в полном составе. Они уже были семейными девушками, со своими заботами и делами, но продолжали защищать Волшебное Измерение. Статус королевы, как ни странно, имела пока только Блум, но Стелла и Лейла усердно готовились перенять власть от родителей. Остальные же члены команды развивались, также имея сотни забот, помимо геройства. Их последняя встреча в статусе Команды Света прошла очень болезненно для каждой. Но при этом они понимали, что рано или поздно их клуб нужно будет закрыть. Феи просидели вместе всю ночь, вспоминали былое со слезами на глазах. С тех пор посиделки становились всё реже, хотя девушки всеми силами поддерживали дружбу. Мысли о фактической смерти Винкс отдались физической болью в сердце. Тогда ли возникла пустота? Нет, она появилась ещё раньше. Волнение, миллион хлопот и счастливые лица подруг — вот что окружало Блум в тот день, который она так долго ждала. Находясь в состоянии стресса, — свадьба бывает только раз в жизни! — девушка и не заметила, как её подняли с кровати, умыли, причесали, сделали макияж и засунули в платье. Подготовка к торжеству длилась несколько месяцев — оттого и не верилось, что ожидаемая дата уже наступила. Это была не просто свадьба, а настоящее торжество, на котором собралось чуть ли не всё Волшебное Измерение. Все так долго ожидали женитьбу Блум и Ская, что и друзья, и родители выдохнули с облегчением, когда оба сказали своё «да». Сама огненная фея смогла почувствовать эйфорию только тогда, когда её возлюбленный повел её на танец. Кружась по паркету, ощущая на себе сотни глаз, хранительница радостно рассмеялась и ещё сильнее прильнула к парню. Она всегда знала, что выйдет замуж именно за Ская, ведь их отношения прошли многое. По правде говоря, у неё никогда и не было другого плана на жизнь, словно бывший специалист, а ныне король Эраклиона был её судьбой, предназначением. Все сомнения и мысли о ком-то другом она гнала прочь, как нечто запретное и ужасающее. Скай — её муж, которому она должна быть опорой. Скай всегда был на её стороне, даруя свою защиту. Скай был тем выбором, который все ожидали от хранительницы Огня Дракона. Блум покачала головой, вспоминая собственную наивность: она думала, что к тому времени пережила всё самое страшное, однако жизнь готовила для неё свои сюрпризы. Но тогда родилась новая семья, и хранительница не хотела думать ни о чём, отгоняя пустоту, лелея мысль, что она от неё избавилась. Это была трагедия. Блум никогда не видела Винкс и специалистов такими разбитыми. И всё из-за магов Чёрного круга! Из-за них Набу погиб, так и не использовав Дар. Шок, отрицание, злость, страх, паника — эмоции сменяли друг друга, находя выход через слёзы. Особенно было тяжело смотреть на содрогающуюся Лейлу, в которой что-то бесповоротно сломалось. Это день они не забудут никогда. Огненная фея не говорила открыто, да и никто никогда не упрекал её, но она знала, что это её вина. Именно Блум пошла на сделку с Огроном, которая закончилась смертью друга. О, если бы она знала, что всё случится именно так, то уничтожила бы лидера Чёрного круга ещё в баре. Но изменить ничего было нельзя, а пустота впервые проявила себя во всей силе. Блум вздрогнула и открыла глаза, уставившись в невидимую точку на полу. Смерть Набу изменила многое, но не она образовала дыру в душе хранительницы. Хранительница встала, отгоняя воспоминания, от которых стало невыносимо душно. Блум направилась к окну, слегка покачиваясь, и распахнула створки, впуская прохладный воздух. Как ни странно, теперь ей не было холодно, только невыносимая боль в сердце. Она ухватилась за подоконник, дабы не упасть, и перевела взгляд на ночное небо. Казалось, сегодня оно светилось ярче, чем когда-либо. Звёзды словно стали ближе. Пустота появилась намного раньше, чем эта бесконечная череда рождения и смерти в её жизни. И сейчас Блум могла назвать точную дату появления этой дыры, которую старалась игнорировать всё время. Это произошло после его смерти. Если сначала хранительница списывала все изменения после победы над магом на усталость, то со временем стала понимать, что дело далеко не в этом. А ведь она испытывала к нему чувства. Сложно назвать это влюблённостью, но вот ненависти ей хватало. Но не это ли признак того, что Валтор был ей небезразличен? Блум даже сейчас могла вспомнить прикосновение демона, его спокойный, но такой властный голос, пронзительный взгляд и вечную ухмылку. Огненная фея всегда была первой в очереди, чтобы сразиться с ним, но ведь она так и не призналась себе, что ей просто нравились их битвы. И как же во многом она себе не призналась… Блум всегда видела со стороны мага только ненависть, не замечая маленьких деталей его поведения. Она ведь была особенной для него: он искал всегда её, говорил с ней, даже сражался с ней. В то время хранительница не могла подумать о какой-то симпатии с его стороны, ведь его поведение не вписывалось в её шаблон. Ей не хватило мудрости, чтобы осознать, что Валтор всегда действовал вне шаблона, и всё, что он делал, было не чем иным, как признанием. Он просто не умел проявлять свои чувства по-другому, а девушка была слишком зациклена на стандартах, не желая идти вглубь. Как бы сильно поменялась её жизнь, если бы она тогда прислушалась к себе и Валтору? Конечно, уничтожать вместе с ним Волшебное Измерение Блум не собиралась, однако хоть какой-то компромисс они бы нашли. Но она его уничтожила, навсегда породив внутри себя пустоту. Она лишилась не только тёмного хранителя Огня Дракона, но и частички себя. Глупая наивная Блум, погубившая собственный шанс на счастье. Сейчас бы ей точно не было так одиноко. С ним она была бы на своём месте… Счастлива ли она сейчас? Слишком сложный вопрос, ответ на который может неприятно удивить её. Блум прожила долгую жизнь, имела семью, и у неё было всё, что нужно, однако хранительница существовала с мыслью, что она не на своём месте, что жизнь прожита зря. Как же страшно понимать и принимать это именно сейчас. Мимолётная резкая боль сменилась на тепло. Фея огня подняла полные слёз глаза на небо, где звёзды загорались всё ярче и ярче. В теле появилась непривычная лёгкость, и Блум вытянула руки перед собой. Перед её взором была совершенно гладкая кожа, словно ей снова было семнадцать. Тогда хранительница провела рукой по лицу, не ощущая ни одной морщинки, затем по волосам, которые вновь стали мягкими. И тепло, приятное тепло окружало её, согревало, обнимало. А звёзды были всё ближе, в какой-то момент становясь настолько яркими, что едва ли их свет не сливался воедино. И тогда Блум всё поняла. Никакого страха, ведь на его месте — успокаивающее тепло. Хранительница прикрыла глаза, подставляя лицо звёздному свету. В голове больше не было ни одного воспоминания, ведь всё, что могла, она уже прокрутила в голове. Теперь всё её естество тянулось лишь к этому теплу. Она не открывала глаза, но знала, что пространство вокруг неё изменилось. Теперь ей казалось, что это тепло стало осязаемым: чьи-то руки бережно обняли её и гладили по волосам. И пустота с треском разбилась, когда до её слуха донесся до боли знакомый шёпот: — Добро пожаловать домой, милая. Теперь ты больше не одна.