Твої гріхи

— Тіно, як тобі цей виступ? — З радістю! Залюбки! З радістю і залюбки! Нарешті я можу це сказати! Катю… Яка ти прекрасна вокалістка. Як і тоді, так і зараз кажу — вона реально гідна фіналу. Ти така молодець! І ось цей сценарій, який пишуть, оце, шо ти говориш там в кадрі про рахунок того, що я можу ревнувати… Ну шо це за дурня, люди?       Как бы она ни сопротивлялась, как ни боролась, но от близости с ним её накрывало очередной волной с головой. Тонула в нём без шанса на спасение. Смотрит на молоденькую девушку, которая без умолку твердит о той связи, которая образовалась у них с Даном на проекте. Тина наивно верит, что фразу «Ты — гений, я тоже гений» Завадюк специально нашептал ему в наушник. Ну ведь какой из этой девчонки гений? «Наивная дурочка» — отмечает у себя в голове и медленно кивает на ответ Кати.       Девушка явно не ожидала такого нападения со стороны Тины. Лицо теряет яркие краски, становясь похожим на белый холст. Хоть бери и рисуй на нём. Дан, словно прочитав её мысли, принялся успокаивать и подбадривать подопечную. Косится в сторону Кароль, размахивает своими невозможно привлекательными руками и одаривает Катю новой порцией поддержки. До чего же больно.       Мастерски играет на нервах сразу двух женщин. Обе безответно влюблены. Обе мгновенно теряют от него голову. Обе готовы задушить любую, кто подойдёт к нему непозволительно близко. Столько общего, но такие разные. И на обоих ему, к сожалению, плевать.       Юра что-то спрашивает о месте, которое можно отдать Кате. Кароль проговаривает какие-то слова, сама не особо понимая их смысл. Не хочет даже смотреть на эту самодовольную мордашку, которая расплылась в улыбке после оглашения её местоположения среди этих четырёх стульев. Отворачивается, когда видит их двоих, направляющихся в её сторону. «Ну не может же она занимать первое место где-то ещё, правильно?»       В голове прокручиваются возможные варианты, почему Дан посадил её именно на первое место. Мысль о том, что между ними действительно могут быть какие-то отношения, не давала ей спокойно дышать. Дыхание учащалось. Воздуха в легких становилось всё меньше и меньше. — Как тебе выступление? — берёт в руки её блокнот и начинает рассматривать исписанные страницы. — Замечательно! Блокнот верни, — начинает тянуться к своей вещи, но Дан ловко перехватывает его другой рукой и поднимает высоко над головой. — Язвить перестань и нормально ответь на вопрос, — в его голосе отчётливо слышен приказной тон, от которого по спине у Тины начинают бегать мурашки. — Я, кажется, уже ответила. Отдай мне мою вещь. Немедленно! — пытается встать, но свободной рукой мужчина усаживает её обратно, надавливая на плечо. Его власть над ней абсолютна в независимости от того, какую форму она имеет: физическую или словесную. — Кароль, ничего сложного, ты просто отвечаешь на мой вопрос, а я отдаю тебе эту странную вещицу, — вертит блокнотом влево-вправо, дабы привлечь внимание и всё-таки услышать её конструктивную критику. — В целом — неплохо, но стоит поработать над верхними нотами, пару раз казалось, что, вот-вот, и сорвётся. Входит в роль и забывает о голосе. Напоминай ей, что она артист, а не актёр, — улавливает его спокойный взгляд и расслабляется. — Я выполнила то, что ты просил. Теперь твоя очередь. — Я тебя услышал, спасибо, — опускает блокнот и сталкивается с протянутой рукой Тины. Вещь мгновенно падает к его ногам, раскрываясь практически на самой последней странице. «Милая моя, забудь его слова, Когда он, оказавшись в бездне, Изранил твое сердце Наверное, в миллионный раз…»       Буквы хаотично разбросаны по всей странице, но, прочитав их, в голове появляется чёткая картинка того, что описано в четырёх строках. — Чьё это? Твоё? — показывает ей страницу и надеется услышать ответ, а не ускользающие вместе с Тиной слова. Ему на мгновение показалось, что внутри что-то пытается вырваться наружу и громко закричать. — Тебе не кажется, что ты и так много лишнего увидел? — в секунды его замешательства быстро забирает свой красный блокнот и покидает сцену, в надежде спрятаться где-то за спиной Паши хотя-бы на пятнадцать минут. — Я насправді хочу сказати, що ви, можливо, красива пара… У-ля-ля… Катя. Ну це, окремо. Це окремо! Ти заспівала нереально красиво!

***

      Тина старается не показывать свои эмоции, которые внутри разрушают всё из-за непозволительно долгого ожидания. Каждый раз как первый. Опускает голову и тихо выдыхает, вслед за чем снова набирает кислород в лёгкие. Слышит, как Дан что-то нашёптывает Оксане, очевидно, пытаясь успокоить свою подопечную. Разглядывает его лицо, пока он стоит в пол-оборота и не видит её. Эти игры в прятки придают ей немного спокойствия и уверенности. Видит его крепкие руки на женских плечах, ловит себя на мысли, что может запросто подняться к нему на сцену, обнять и тихо прошептать: «Ты мне сейчас важнее любых побед».       Из оцепенения её выводят голоса ведущих, которые, наконец-то, огласили победителя. Оксана не верит услышанному, обнимает Дана и ищет в нём необходимую поддержку. Тина кивает, когда ловит на себе тёмные омуты. Заслуженно. Абсолютно. Улыбка с лица Дана не исчезает до момента, пока ему не дают микрофон. Слова о магии окунают зал в какую-то сказку. Он говорит о всепрощении, любви к близким и Тина готова закрыть глаза на все колкие слова в её адрес, простить все обиды и залитые слезами подушки. Людям же свойственно меняться, да?       Как же ей хочется просто быть рядом: вдыхать нотки горького кофе, который он пил каждый перерыв, касаться ладоней, которые так изящно перебирают гитарные струны, слушать приятный тембр, который обволакивал с головы до ног. — Ты ещё долго стоять будешь? — Балан подаёт свободную руку, прижимая награду ближе к груди. — Поздравляю! — кладёт свою ладонь поверх мужской и преодолевает предательски высокие ступени. — Вы молодцы! — Ты мне скажи, какого это — проиграть молдавскому певцу Дану Балану? — теряет контроль и былую теплоту, надевая снова маску эгоиста. — Победитель здесь не один ты, — убирает ладонь и обходит его стороной. — Я счастлива за тебя, правда.       Тине чертовски неприятно слышать от него такие слова после всего, что она видела в его взгляде. Думает, что повелась, как маленькая девочка. Совсем разучилась разбираться в людях. Всегда ищет что-то хорошее, цепляется за каждый лучик света и обжигается его запредельной температурой, принимая ужасающий огонь за невинного солнечного зайчика.       Атмосфера вечеринки в честь окончания сезона была максимально семейной. Никто не выделял победителя и проигравшего, все просто наслаждались последними мгновениями, проведенными вместе. Сезон действительно вышел непохожим на предыдущие. — Можно к тебе присесть? — пожалуй, самый тактичный человек на планете. Дима протягивает бокал с шампанским и как-то неуверенно присаживается рядом. — Конечно, Дима. Почему не в компании? Там, кажется, весело, — Тина отпивает немного, в надежде, что этот напиток поможет ей хоть немного расслабиться. — Подумал, что будет некрасиво, если тебя все оставят здесь одну, — он замолкает на какое-то мгновение, а слово «одну» снова с болью отпечатывается на сердце певицы. — Пойдём с нами? — Я уже скоро поеду домой, завтра съёмки рано утром. А ты иди, повеселить, — показывает ему одну из своих самых безупречных улыбок, за которой скрывалась вся боль и усталость сегодняшнего дня, — за себя и за меня.       Кажется, даже такой святой человек, как Монатик, не может устоять перед действием шипучки. Кароль наблюдает, как мужская компания что-то весело обсуждает, окончательно теряется в пространстве и теперь уже по-настоящему улыбается увиденному. Ищет глазами Орлова, надеясь застать его трезвым, как стеклышко. Но попытки резко осыпаются к ее ногам градом мелкого стекла, когда встречает в темноте сверкающие огоньки в его глазах.       Он медленно наступает на неё, а Тина, в свою очередь, мысленно придумывает все варианты побега, но так ничего и не предприняв, почувствовала его горячее дыхание на своём теле. — Я и подумать не мог, что в такой молодой женщине живёт скучная бабушка, которая даже отрываться нормально не умеет, — хватает её за запястье и тянет к себе.       Тина моментально плотно закрывает глаза и всю себя от окружающего мира. В её больной голове очередной раз всплывает фрагмент, когда мужская рука оказалась в сантиметре от ее лица. Сейчас она чувствует тот же страх, несмотря на то, что вокруг много людей и ударить ее вряд-ли кто-то посмеет. Но перед ней стоит Балан — совершенно непредсказуемый человек даже без воздействия алкоголя на организм. А сейчас, когда в нём, по меньшей мере, пару бокалов, становится страшнее вдвойне. — Отпусти, — процеживает сквозь зубы и опускает глаза в пол. Ничего не чувствует, но зачем-то добавляет: — мне больно. — Куда ты вечно так активно рвёшься? Не держу я тебя, Кароль. Не умеешь пить — не пей, — заливается смехом на всё помещение, а до Тины постепенно доходит, что за руку она держала себя сама. Благодарит Завадюка за то, что не стал решать проблему с потухшим светом, ведь при малейшем кванте её красные от стыда щёки бы были видны абсолютно всем в радиусе километра. — Спасибо, — всё также смотрит в пол, пытаясь натянуть на себя улыбку. — Ну говорил же, что ненормальная, а мне никто не верил, — продолжал смеяться с любого её движения и сказанных слов. — Ты прав, сегодня я действительно проиграла. Себе. Тебе, — наконец не выдерживает и смотрит прямо ему в глаза. — Спасибо, что даже сейчас делаешь меня сильнее, показывая всему миру мои оплошности. Спасибо, что на протяжении всего сезона ты тыкал мне в мою же слабость и умение легко подчиняться твоим словам. Ты определенно сильнее меня и физически, и морально. И я не могу даже посягнуть на вершину твоего эгоизма, контроля эмоций и беспечности. Просто спасибо за уроки жизни. Порой победа не стоит и шага, который привел тебя к финалу. Будь счастлив.       Убегает, не оглядываясь назад. Это была минута прощания… Или прощения. Проиграла сама себе, когда вот так просто отдала ему главный свой козырь — слабость. Слабость перед таким нужным <сейчас всегда мужчиной, перед его твердым «нет!», крепкого хвата и тяжёлых, но таких родных и теплых объятий.       У нее больше нет сил тянуть это всё на себе. Каждый раз становится до чёртиков страшно, когда в зеркале видит ужасное отражение того, что когда-то было любимо и также сильно сгорало от любви. Сгорела до тла, оставляя вместо себя горочку пепла. Рассыпается при лёгком дуновении ветерка. И больше не собрать. Никогда.       Паша ловит на ее лице волнение, тихо усаживает в машину и давит на педаль газа. Слышит ее всхлипы и до скрежета стискивает в руках кожаный чехол на руле. Поднимает взгляд, встречается с её вытекающем из берегов океаном в зеркале заднего вида и чуть не теряет управление. Даже сейчас она пытается выдавить из себя улыбку, показать, что всё, чёрт возьми, нормально. Сколько же ты ещё будешь бороться, маленькая?       Знает, что она рассчитывает на то, что он не услышит ее вырывающийся крик, который она изрядно трудится сдержать в себе, кусая невозможно бледные пальцы. Продолжает смотреть на дорогу, хотя лучше бы ему остановиться прямо посреди трассы и сгрести каждого её тараканчика крепко-крепко в своих руках. Отстукивает какую-то незамысловатую мелодию свободными пальцами, вспоминает ее звонкий смех и рассказы на концертах, когда она, такая яркая и искренняя, улыбается каждой из своих «подруг», болтает с ними, забывая о всей боли, которая поджидает ее за порогом гримёрки. Делает всё, чтобы отвлечься от ревущей на заднем сидении Кароль просто потому, что ей так нужно, ей так проще. Правильно ли? Конечно нет. Но Тина сама установила такие правила в их <игре жизни.       Подъезжая к дому сбавляет скорость на минимум, чтобы отсрочить момент её прибытия. Не хочет, чтобы она оставалась одна в этом ужасно огромном доме, наполненным страхом, ошибками и памятью. Памятью о том времени, где она жила, любила, чувствовала. — Спасибо, Пашка, — улыбается ему и тянется за рюкзачком, лежащим на переднем сидении. — Я слышал, — ставит ее в тупик, но она прекрасно понимает о чём он. Стыдно, больно, тяжело. — Я такая… — Дура? — помогает ей справиться с фразой. — Эгоистка, — забирает рюкзак и перед выходом добавляет: — Так много думала о себе, что даже не заметила, как попросту не нужна человеку.       Плетется к воротам, оборачивается, машет ручкой и исчезает за забором. — Всё-таки дура, — касается лбом центра руля. — Какая же ты дурочка, Танюша.       Не выезжает до тех пор, пока не видит включенный на третьем этаже свет.       Тина провожает его машину одним лишь взглядом, медленно сползает вниз, когда машина скрывается в темноте не освещённой улицы. Опять кричит, опять кусает ни в чем не виноватые пальчики.       Находит в рюкзаке свой красный блокнот и дрожащими руками царапает по бумаге: «Милая моя, скажи ему: «Пока!» Давая себе клятву, смотря на облака, Избавиться от муки, теперь уж, на века.»       Вытирает широким рукавом стекающие по лицу слёзы, находит вывалившуюся с остальными вещами помаду и вырисовывает даже на ощупь, без зеркала, четкий контур. Поднимает с пола блокнот и оставляет на нём алый отпечаток, пропитанный горечью её слёз.