Односторонняя любовь.

В моем рту был кляп, я дрожала всем телом, а руки были связаны за спиной в очень неудобном положении. Мое тело лежало на животе на диване в кабинете моего Хозяяина, и принимало его достоинство в себя до упора. Я тихонько подвывала, смаргивая слезы с глаз при каждом его движении. Но не жаловалась, потому что люблю. Александр Нильсен был очень большим… Его напряженные бедра с громким хлопком соприкасались с моими, расслабленными. Если расслабиться, то не так больно… Крупными руками он удерживал меня на месте, не давая проезжаться грудью по дивану. Одна рука была у меня в каштановых волосах, а вторая удерживала за нижний узел на кистях рук. Александр толкнулся жестче, резко вышел, и через мгновение я ощутила несколько горячих струй на спине и бедрах. Обжигающую вязкую жидкость с меня стёрли очень быстро, и затем развязали руки и вытащили кляп. Похлопав меня по бедру, молча похвалив, он натянул штаны на место и отошел к окну, взяв бутылку бурбона плесканул себе в стакан, затем выпил залпом. Надев своё нижнее белье, я тихо вышла за дверь, и направилась в свою комнату на втором этаже. Нужно привести себя в порядок, завтра все повторится, но вечером. После моих дел. Обернувшись у самой двери, я вновь посмотрела на своего мучителя. Густые каштановые волосы, голубые словно лед глаза, пухлые губы, которые могут нежно проводить по коже и оставлять обжигающие следы… Тихонько выйдя за дверь, я направилась в свою комнату. Она находилась в самом конце коридора, в самом мрачном углу. Я сама попросила ту комнату. Помещение необычайно красиво и изысканно, но его никто не убирал очень много лет, а я убрала, и теперь живу там. Большая кровать в левом углу стоит прямо под большим прямоугольным окном с темными шторами, справа находится крупный двухметровый шкаф, а сбоку от него письменный стол и стул. В центре комнаты лежит круглый бордовый ковер с высоким ворсом, что приятно греет ноги. На улице апрель - самый лучший месяц в году. Приятно, тепло, цветы, жизнь! Солнце припекает темную макушку, не дает замерзнуть от прохладного ветра. Птицы начинают будить не хмурым карканьем, как в зиму, а радостным чириканьем, что может быть только в весну. Взяв полотенца и сменную одежду, я направилась в ванну. Нужно окончательно смыть следы семени с тела. Встав под теплые струи воды, я нанесла на мочалку немного цитрусового геля, и начала мягко проводить ей по телу, чтобы не задевать царапины от плети. Смыв с себя пену, я решила еще недолго понежиться под теплой водой, и села на бортик ванны. Было безумно хорошо и тепло, даже немного горячо, но мне нравилось. Глаза начали слипаться, мне никогда не давали спать больше, чем восемь часов в сутки, хоть сейчас можно то двадцать минут… Мы с ним заключили договор. Я его саба, а он мой Хозяин. Его жена не принимала его вкусов, а меня это только возбуждало. Мы познакомились на одной из вечеринок в Лондоне. Где и прошла первая незабываемая ночь. Позже узнала, что он женат, но для меня было поздно, я уже влюбилась в него. Меня разбудил крик. Крик моего мужчины, полный злости, боли и отчаяния. Даже не поняв что случилось, я выключила воду и выскочила из ванны, сразу попадая под магическую сушилку, мгновенно высушивая волосы и тело. Надев чистую свежую одежду, я побежала в комнату Александра, но возле двери стояла главная помощница Александра, если ее можно так назвать. Я коротко посмотрела на неё. — Рейчел, что случилось? Что с Александром? — девушка лет тридцати посмотрела на меня с молчаливым недовольством. Она видела, что я была неравнодушна к Александру, и ей это не нравилось. С начало моего приезда я ей не понравилась, она считает меня слишком тихой и слишком смазливой для партнёра своего босса. — К нему должна была приехать жена, на машину напали. Жену изнасиловали и убили. Он стал вдовцом, и тебе сейчас лучше уйти… — дверь кабинета резко распахнулась, в дверях оказался Александр. Его волосы были взъерошены, одежда измята, а галстука вообще не было. Видеть его в таком состоянии странно. Рейчел тут же замолчала, я же смотрела ему прямо в глаза, молча, лишь взглядом спросила, что с ним. — Пошли. — почти рыкнул он и за руку втащил меня в кабинет. Брюнет захлопнул дверь перед носом любопытной девушки, и оставив меня на диване, сел в кресло у камина, залпом осушая графин с бурбоном. Я молчала, и из подлобья тихо рассматривала Александра, его точеный профиль, широкие плечи, мускулистую спину… Мужчина резко поднялся, едва не сшибив столик перед креслом, и направился к своему столу. На столе стояли четыре большие колонки, Нильсен был большим любителем классики. Включив что-то на своем телефоне, мы уже через пару секунд услышали красивую, плавную музыку, льющуюся из динамиков. По комнате разлилась приятная музыка. Он будто сразу успокоился, плечи расслабились и ушла злость из глаз. Мужчина медленно и плавно прошел из одного угла комнаты ко мне, и поставил меня на ноги, я бросила взгляд на его лицо тайком, но встретилась с его взглядом и засмущалась еще больше. Мы были настолько близки только во время секса. Александр медленно повел меня в танце. Мы кружились по комнате и почти не замечали музыку. — Закрой глаза. — я повиновалась. — Что ты видишь? — Т-тебя, Александр… — почти прошептала я, положив свою руки ему на плечи, для удобства. Он хмыкнул, и через секунду я ощутила его губы на своих. Еще никогда он не целовал меня так нежно, с такой осторожностью и трепетом. Я медленно зарылась пальцами в его волосы на затылке, и немного сжала, прижимаясь ближе к горячему телу. Александр подхватил меня на руки, мягко заставляя обвить ногами его поясницу, что я и сделала, и он, сделав два шага в сторону дивана, уложил меня на него, сильными руками разрывая одежду до нижнего белья. — Черт, Агата, снова шёлк? — раздраженно хмыкнув мне, — я же сказал, что его сложно рвать. Но не смотря на это, ему удалось разорвать злополучную ткань нижнего белья. Снова покупать новое белье. Он склонился ниже, обхватывая губами сосок, мягко сжимая и вбирая в рот. Левой рукой он мягко играл со вторым полушарием, слабо сжимая, пощипывая и поглаживая кончиками пальцев. Мне казалось, что я умру от жара наших тел, горло уже пересохло от стонов, хотя Александр даже не приступил к главному. Мужчина перестал ласкать мою грудь, и начал покрывать поцелуями мой живот, опускаясь ниже и ниже. Легко поцеловал мой лобок, и тут же прижался губами к истекающему соками лону, выбивая из моего горла стон, полный наслаждения. Он покусывал и полизывал мой клитор, иногда с силой ударяя по нему кончиком влажного языка. Его сильные, крепкие руки закинули мои обмягшие ноги ему на широкие плечи, для большего комфорта. Пик наслаждения был достигнут крайне резко и быстро, вынуждая меня выгнуться в спине от наслаждение, и я даже не заметила, как Александр оказался опять сверху, и даже не поняла, когда он успел меня поцеловать. Вкус у его губ и языка был очень странен, и я с силой отгоняла пошлые мысли от себя. Когда напряженная плоть вошла в меня, я дернулась от неожиданности, и прикусила губу мужчины, что медленно и плавно задвигался во мне, почти не обращая внимания на кровь в поцелуе. Правая рука Нильсена проскользила под моим телом, и подняла мои бедра выше, изменив угол проникновения, позволив себе входить глубже. Язык мужчины шарился у меня во рту, не давая даже вдохнуть, но мне было абсолютно наплевать, в первый раз я могла сказать, что полностью счастлива. Но мне не давали покоя мысли о смерти его жены. Какое безобразие на границе… — Ты бы могла уделять чуть больше внимания мне, а не своим мыслям? — спросил у меня тяжело дышащий мужчина, на мгновение отрываясь от моих истерзанных губ, и смотря с некоторым недовольством. — Извини. — лишь прошептала я, и сорвалась на громкий стон, когда он толкнулся грубее, проникая чуть глубже в меня, и тут же ощутила как мое влагалище начало сжиматься в экстазе. Кровь вскипела в жилах, и со всей своей силой ударила в голову. Мне показалось, что я на пару мгновений потеряла сознание. Александр тихонько зарычал, и излился глубоко во мне, еще несколько раз толкнувшись внутрь. Мне беспокоиться не о чем - я давно пью противозачаточные. Он уткнулся носом мне в шею, пытаясь выровнять дыхание. Я мягко зарылась пальцами в его волосы, и потерлась щекой о них же. Он поднялся с дивана, поправил на себе одежду и сел в свое излюбленное кресло у окна, сразу закуривая. Я накинула на себя первое попавшееся покрывало, и уже собралась уходить, но у самой двери он окликнул меня: — Иди в мою спальню, сегодня там ночуешь, у тебя в комнате очень холодно по ночам. — и снова отвернулся. Я вышла из кабинета, и улыбнулась. Он никогда не скажет мне трех заветных слов, никогда не встанет передо мной на одно колено с маленькой бархатной коробочкой в руках, никогда не будет смотреть с всепоглащающей любовью, но этого проявления заботы мне будет вполне достаточно для счастья. Для моего маленького, и мазохистского счастья, которое никто и никогда не поймет.