Страсть или ненависть?

Снова на работу. Как же это наконец осточертело: каждый день один и тот же грим, одни и те же лица. Ладно бы, если хоть люди приятные были, а тут… Даже словами передать невозможно, как раздражает этот англичанишка своими чопорными манерами и дурацким акцентом. Жаль я не могу ничего поделать, и придётся всё-таки идти на площадку. Такси вызвано… Уже на автомате делаю это. И вот машина уже подъехала, а я, пока шла от гостиницы к такси, промокла до нитки. Третий день льёт дождь, и это не удивительно… Вполне нормально для Англии. Всё как всегда: режиссёры важно расхаживают по площадке, их помощники суетливо носятся от павильона к трейлеру и обратно, порой роняют какие-то листы и получают нагоняй. Вот и актёры начали подъезжать на площадку. Стейс говорила, что у них какой-то важный съёмочный день. Что ж, может напортачить с гримом и пусть оправдывается, как хочет? Этот чёртов джентльмен ведь не сдаст – проходили, знаем. Остальные гримёры давно на местах, а я опять курю и мокну под дождём. - Джесс, ты идёшь? – открывается дверь и из неё высовывается блондинистая голова Стейси. – Все скоро будут тут, надо начинать. - Я ещё немножко постою, вдруг всё-таки дождусь падения рояля… - Дошутишься когда-нибудь… - дверь снова закрывается. Эти комики начинают стекаться к гримёрке. - Привет, Джесс! – радостный Хэмсворт является первым. А где же мистер пунктуальность? Меня поражает этот человек – каждый день радостный ходит. Как он это делает? И как не спросишь – всегда всё хорошо и про дочь рассказывает, гордится малышкой. - Привет, Крис! – многие бы позавидовали, что я вот так просто здороваюсь с кумиром миллионов. - Чего тут стоишь? Пошли внутрь, - и снова улыбка. Ладно, и правда пора идти. Сейчас подгребёт этот мистер Хиддлстон, и надо будет работать. А Крис быстренько уселся в своё кресло и начал трепаться со Стейси. Я же сидела в кресле Тома и тупо смотрела на часы. Стрелка, казалось, нарочно всё быстрее и быстрее приближалась к половине 7. А мне было интересно, нельзя ли её как-нибудь возвратить обратно… Только так, чтобы время повернулось вспять не только на этих часах, но и во всём мире. Ровно в 6:30 дверь открывается, и в трейлер вваливается Хиддлстон, весь промокший. Отлично, возни с ним мне прибавилось вдвое… - Здравствуй, Джессика, - он даже здоровается, как типичная интеллигенция. - Вы про зонт не слышали, мистер? Или специально решили романтическое утро устроить, чтоб работёнки мне подкинуть? – говорю я, пока Том снимает куртку и садится в кресло. - Нет-нет-нет! Я ужасно извиняюсь, просто я вчера забыл зонт на площадке, а второго нет, - конечно, он извинится, в этом не было сомнений. И смотрит, как нашкодивший щенок. Так и хочется сказать: «Чувак, тебе 30 лет, хватит в мальчишку играть!» Только вот не скажешь так, ведь у него непроизвольно получается строить такие рожицы. Иногда я всерьёз думаю о том, что ему было бы неплохо перенять частичку характера Локи. - Извиняться на площадке будете, мистер. Садись в кресло и не шевелись. Сама знаю, последнее можно было и не говорить, он прекрасно знает, но привычка – вторая натура. Ну, поехали… Надо высушить его шевелюру, уложить её и накрасить это божество. Последнее самое любимое – так смешно смотрится. Пока сушила волосы Тома, Крис и Стейси ни на минуту не замолкали, даже шум фена перекрикивали. В нашей же части трейлера царила тишина, только телефон Хиддлстона периодически пищал, оповещая о чём-то. - Ты можешь его отключить?! – писк уже достал. - Прости, это из твиттера… - Да хоть от Обамы! Выруби, мешает! Естественно, телефон тут же стоял на беззвучном режиме. И снова никто не сомневался. Ну, а теперь пора переходить к самому гриму. Вот сейчас и повеселюсь. Для начала нужно нанести тон. Задача не из лёгких… Тон под его кожу найти – каторжный труд. Но нет ничего не выполнимого, и вот этот мистер уже сидит с закрытыми глазами, а я постепенно делаю цвет его лица ровным. Осталось подкрасить брови и ресницы, а потом и губы… Я почти закончила, и остаются только губы. Терпеть не могу их красить… сколько работаю, никогда не видела таких соблазнительных и притягательных губ, как у этого англичанишки. Каждый раз, как смотрю так и хочется поцеловать… Поэтому приходится не задерживаться на этой части лица. - Руки покажите, мистер. Том открывает глаза и протягивает мне свои ручонки. Как хорошо, что всё это время он сидит с закрытыми глазами и не видит, как я смотрю на его губы. Руки в порядке. Это не Хэмсворт, которому приходится чуть ли не каждый день всё поправлять. Но это ещё одна часть его тела, которая притягивает: длинные тонкие пальчики. Такие изящные руки, но видно, что сильные. Сложно описать это, если не видели вживую. - Иди уже, нормально всё. Мужчина поднимается, благодарит и уходит. Теперь пусть мучаются в костюмерной. Порой их так смешно слушать… особенно, когда начинают рассказывать, какое прекрасное у Тома тело. Пусть попускают слюнки, а я посмеюсь потом над очередным рассказом. Собираю свои вещи и направляюсь к съёмочной площадке. Ещё же не один раз придётся грим этим балбесам править. Они-то думают, что это так легко… Останавливаюсь возле входа и по привычке закуриваю. Серый дым с каждым разом всё больше и больше отравляет мои лёгкие, да и весь организм, зато помогает расслабиться душе. Снова режиссёр косо смотрит, проходя мимо. Да пусть смотрит, я же знаю, что сам периодически за трейлеры отходит и курит. Особенно, когда не получается какая-то сцена, и не получается очень много дублей подряд. - Джесс, иди сюда! – ну вот, снова работать. Не успели на площадку выйти, а что-то учудили уже? Когда же это кончится… - Что случилось? – спрашиваю я, подойдя к Хиддлстону. - Тут вот смазалось, - отвечает он и обводит пальцем губы, подбородок и край щеки. - И когда успел? Только что же всё сделала! А у него снова такой вид… как у мальчишки. Как ему удаётся быть актёром? Ему же в детский сад надо! Снова эти его губы, наверное, когда-нибудь сорвусь и просто поцелую его… потом оправдываться буду, главное – сделаю это. Поправляю грим и ухожу, а Стейс всё крутится около Хэмсворта. И опять о чём-то переговариваются. Да сколько можно? *** Конец рабочего дня… Слава Богу. Сегодня снова поздно – на часах уже почти два ночи, а дождь всё ещё идёт. Стейси давно расправилась со снятием грима Криса и ушла, а вот этого мистера где-то носит. Мне бы было всё равно, но он задерживает не только себя. Да и вообще почти все уехали. Наконец-то дверь открывается, и входит Том. Он выглядит кошмарно уставшим и что-то набирает в телефоне. - Прости, - заговорил он, как только сел в кресло, - Алан задержал. Всегда у него есть оправдания или же ещё что-то в этом роде. Конечно, как же у этого идеального мистера их может не быть… Надо начать смывать свои труды. Вот она несправедливость – пахать целый день, чтобы вечером своими же руками всё убрать. Странно как-то… Обычно он сидит с закрытыми глазами, когда я смываю или накладываю грим, а тут… - Решил наконец-то поинтересоваться, что делают с твоим лицом? – фыркаю я и продолжая заниматься своим делом. Снова это пленительное безумие. Разве можно оторвать взгляд от этих губ? Всё, решено. Одно движение, и расстояния между нашими губами уже не существует. Мужчина в ступоре, я чувствую это, но проходит всего пара секунд, и он отвечает. Отвечает? Нет, зря я всё это затеяла. - Прости, мне было интересно… - я отстраняюсь и выхожу. Остальное он в силах смыть сам. - Джесс, стой! – догоняет у самого выхода с площадки. – Ты зонт забыла! Ах, да, куда же без вашей учтивости, мистер. Забираю и молча иду дальше. И снова он догоняет. - Может тебя подвезти? Я на машине. Киваю. Теперь я иду за ним, а он периодически оглядывается. Видимо полагает, что могу передумать и унестись чёрт знает куда ночью и в дождь. Ага, не такая я и дура. А в машине тепло и сухо. Нет той ужасной сырости улицы, нет надоедливой английской погоды с вечными дождями и угнетающей атмосферой. И как только тут можно жить? Быстрее бы закончились съёмки, и я вернусь в свой родной Лос Анджелес, где круглый год лето. - Джесс? – тихий голос мужчины выдергивает меня из воспоминаний о доме. - Внимательно слушаю. - Ты прости меня за этот инцидент, как-то неправильно вышло… - Не важно, я ведь тоже виновата. Заводи давай, и поехали. Том кивает и заводит машину. Наверно, я прервала его извинения… Ну и ладно, всё-таки это больше моя вина, чем его. Мы едем по пустынным дорогам, а дождь всё не прекращается, тихий стук капель по крыше и стёклам машины вгоняет в транс. В этот день дождь играет джаз. Фонари тускло освещают дорогу, а отблески на лужах придают городу крайне живописный вид. Только мои мысли лишь о том, как могла додуматься до такого? Надо же было… Поцеловать этого занудного англичанишку, как ума хватило? Теперь же проблем не оберёшься… Машина останавливается. За окном дождь льёт так, что разглядеть что-либо крайне проблематично. - Джесс, дождь становится только сильнее, я не могу дальше ехать. Знаю, ты устала, поэтому предлагаю сегодня остаться у меня в номере. Только не думай ничего плохого… Или хотя бы давай переждём, пока ливень кончится, и я отвезу тебя. - Хорошо. Только без рук, и утром отвезёшь меня на площадку, - я отстегиваю ремень и выхожу на улицу. И, конечно, забываю напрочь о ливне - усталость даёт о себе знать. За минуту я умудряюсь насквозь промокнуть. Отлично… А этот мистер вылезает из машины, раскрывая зонтик. Мой зонтик. - Ты с ума что ли сошла? Заболеешь ведь! – пытается перекричать стук дождя. - Да мне уже терять нечего, и так вся мокрая, - а я почему-то улыбаюсь, смотря на его немного детское выражение лица. - Пойдём быстрее, - подходит вместе с зонтом, теперь и я под защитой, а он практически без неё. На ресепшене молодая девушка смотрит на меня, как на врага народа. Даже не знаю почему… Наверно потому, что от меня остаются мокрые следы на полу. Да, именно поэтому. В номере Хиддлстона очень даже чисто. Всё убрано, даже кружек на столике нет, про раскиданные вещи и говорить нечего. - Тебе нужно согреться, - снимая куртку и ботинки, говорит он, - ванна направо. И сейчас я закажу чай. Я скидываю мокрые кеды и прусь в ванну. Неужели тепло? Горячая вода расслабляет и отгоняет мысли о мерзкой погоде. Медленно стекающие по телу капли приводят в чувство полного спокойствия, уравновешивают мысли. Только бы не забыть, что я не у себя… Слышу голоса, значит уже принесли чай. Том переоделся и снова что-то пишет в телефоне. - Не пора ли лечиться от телефонной зависимости? – усмехаюсь я и сажусь в кресло напротив. - Это Эмма. Интересуется, как прошёл день, - на губах мужчины появляется тёплая улыбка. - И не стыдно тебе при живой девушке вот так себя вести? - Эмма моя сестра. - Оправдание засчитано. - Тебе чай с молоком? – тема была быстро закрыта. - С лимоном, и три ложки сахара. Он кивает и начинает разливать чай. - Как прошли съемки? – зачем спрашиваю… - Сама видела. Каждый день же на площадке присутствуешь, - он усмехается. - Да… И каждый день у вас новые происшествия. Хотя… Одно точно не меняется – вы всё время роняете реквизит. Том снова усмехается и отпивает свой чай. И я по инерции повторяю движение за ним. Напиток привычно обжигает горло, и окончательно становится тепло. Тишина. Никто не говорит. Но нам почему-то уютно вот так просто сидеть и пить чай в этой тишине. Как с давними друзьями – молчишь не потому, что нечего сказать, а потому, что наслаждаешься временем с ними. Не надо слов, они совсем излишни, просто хочется остановить мгновение. - Знаешь, - пересаживаюсь на диван к Тому, - оказывается, ты не такой и зануда. Правда, джентльмен ужасный, но не зануда. - Когда ты успела понять? - Да вот поняла… Надо было просто подождать тебя до ночи, поцеловать и промокнуть под дождём. - Кстати, о… - Ты уже извинился, я уже сказала, что я виновата не меньше. Давай закроем тему? Он молча улыбается и кивает. - У тебя есть что-нибудь к чаю? - Да, в тумбочке, - взглядом указывает в сторону, где находился сей предмет интерьера. Тянуться к тумбочке пришлось через Тома, но он даже никак на это не отреагировал. Проследил за моими манипуляциями, и всё. - Ты что-нибудь хочешь? – спрашиваю и поворачиваюсь. Неудачно поворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на его губы. Эх ты, Джесс, снова ошиблась… - Хочу… - целует. Как же прекрасно. Я так бесилась при виде этого заносчивого гада, так хотела отрубить его пальцы, просто чтобы позлорадствовать, а теперь наслаждаюсь поцелуем. Таким нежным и трепетным, что кружится голова. Окончательно поворачиваюсь, и теперь нам гораздо удобнее. Поцелуй становится настойчивее, я незамедлительно отвечаю. Что же это получается? Была не ненависть, а страсть? Не важно, что там получается, сейчас я хочу только одного – продлить этот момент. Продолжить настолько, насколько вообще можно растянуть время. Мои руки соскальзывают с его шеи и движутся ниже. Его руки – спусковой механизм – движутся по спине, бёдрам, к самому краю халата. А я уже стягиваю его футболку. Вещь беззвучно падает на пол. Провожу по его обнажённому торсу, он забирается под халат, проводит по бедру. Пробирает дрожь, мурашки по всему телу. И разгорается огонь, огонь страсти и желания. Отрываюсь от его губ и медленно начинаю целовать шею. От него всё ещё пахнет парфюмом – терпким и нежным одновременно. Том проводит по внутренней стороне бедра, и кажется, что сейчас начнётся веселье, но этот коварный гад останавливается всего в нескольких сантиметрах и движется обратно. Возвращаюсь поцелуями к губам, а руками провожу по животу и движусь к ремню джинсов. Он развязывает халат, и белоснежное одеяние моментально распахивается, обнажая моё тело. Расстёгиваю ремень, за ним пуговицу на брюках. Теперь я чувствую, что желание взаимно. Становится невыносимо жарко, невыносимо душно. Сейчас бы ледяной дождь не помешал. Снова он целует мою шею. Так нежно, так медленно… Становится ещё хуже, дыхание сбивается. Когда он чуть прикусывает ключицу, всё тело пробирает мелкая дрожь, а с губ срывается тихий стон. Разве может быть так хорошо? Он движется ещё ниже, мои пальцы цепляются за его волосы, как за спасательный круг. Теперь халат слетает с моих плеч и прикрывает только нижнюю часть тела. Это уже не важно, всё неважно, кроме Тома и его поцелуев. И где только этот чопорный англичанишка так научился? Одной рукой он поддерживает меня за спину, а другой ласкает тело. Он целует грудь, посасывает и покусывает, обводит языком соски. Это невозможно, прекрасно и невозможно. Снова стон, на этот раз громче. А он продолжает издеваться. Пока языком играет с одним соском, свободной рукой мнёт другую грудь. Невыносимо… Ждать больше невыносимо. Собираюсь с мыслями и, не без его помощи, стаскиваю с него джинсы. Он переворачивается, и теперь я снизу. Вот оно то, чего я так жаждала последние минуты. Но нет, ему, похоже, всё равно на мои желания. Снова наклоняется к моему телу и начинает покрывать его поцелуями, спускаясь всё ниже и ниже. Я слышу и его тяжёлое дыхание. И вот он целует низ живота. Какая же это мука – терпеть все эти поцелуи и не иметь возможности отомстить. Сладкая мука. Он снова поднимается вверх. Нет… Целует в губы и плавно входит. Также плавно двигается. Наращивает темп, а я перестаю осознавать, где нахожусь… И снова замедляется. Слышит мой недовольный вздох и ухмыляется. Нет, так не пойдёт. Приподнимаюсь на локтях и целую его. Он слишком увлекается и не замечает момента, когда уложен на лопатки. Моя очередь играть. Сажусь сверху, но не двигаюсь. Чёрт, а так хочется… Начинаю целовать его шею, ключицы, и вот теперь можно начать. Так, как хочется мне. Начинаю быстро, резко и это заводит ещё сильнее. Поднимаюсь и руками упираюсь ему в грудь, а он сжимает мои ягодицы и помогает двигаться. Сам уже в нетерпении, и движения становятся быстрее. Ага, размечтался. Начинаю постепенно замедляться, и теперь уже он разочарован во мне. Я замедляюсь и просто вращаю бёдрами, а он сильнее сжимает мои ягодицы и буквально насаживает на себя. Ну уж нет, играть, так по-крупному. Чувствую какое-то движение и открываю глаза: его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, а губы растянуты в коварной улыбке. Резко целует, и я не успеваю понять, как позиция снова изменилась. Я проиграла. По всем пунктам. Том снова нависает надо мной, опираясь на одну руку, другой же очерчивает моё тело. Целует грудь и снова начинает играть с сосками. Моё сознание уже готово отключится, и я чувствую его пальцы в себе. Этими тонкими изящными пальцами… этот гад сейчас трахает меня своими изящными пальцами, а мне безумно нравится это. И я подыгрываю ему, двигая бёдрами навстречу. Он чувствует это, игра прекращается. Пролетают секунды, а для меня проходит вечность. Я понимаю, что ничего не понимаю. И снова чувствую, что он входит, на этот раз не пальцами. Движения становятся грубее, яростнее, и он с каждым разом входит всё глубже и глубже, сжимает мою грудь, а я в ответ кусаю его губы. Настолько сильно, что чувствуется привкус крови. И вот теперь я понимаю свою ошибку – я разбудила зверя. Сильнее, глубже и яростнее… Он буквально впечатывает меня в этот несчастный диван, а я уже чуть ли не кричу от наслаждения. Последние движения, голова кругом, тело в напряжении… Он входит на всю длину и по телу разливается жгучая волна оргазма. *** - Только не забудь, что ты меня по-прежнему на дух не переносишь, - предупреждает Том, когда утром мы выползаем из его номера. - А ты не забудь, что ты чопорный англичанишка, у которого джентльменство даже в костном мозге… - отвечаю я и целую его. - Постараюсь… - сквозь поцелуй шепчет он. Ну, так и что это было? Страсть или ненависть?