Дорога боли

Это была не первая колония беженцев, на которую они наткнулись за время своего путешествия. Война теней уничтожила множество миров, и теперь представители некогда многочисленных рас собирались в небольшие анклавы. Чаще всего — в центрах пересечения торговых маршрутов, многолюдных, многонациональных, где никто не обращает внимания на странный цвет чужой кожи и непривычные лица — да и вообще не помнит уже, что такое «непривычные лица», — и где есть инфраструктура и работа, способные, если повезет, обеспечить выжившим в том безумном смерче приличные условия жизни. Реже — на необитаемых планетах, где, пожертвовав комфортом, проще сохранять остатки собственной культуры и самобытности. Однако такой бедной колонии Г’Кару видеть еще не доводилось. Он никогда раньше не встречал представителей этой расы и даже не был уверен, что во время войны они действительно поддерживали именно теней. Сами местные были неразговорчивы, не отвечали на вопросы о недавних событиях и об истории своей колонии, ссылаясь на «волю камней», что бы это ни означало. Однако рассказывали занятные легенды о сотворении мира — в ритмичной, напевной манере, которая воскрешала детские воспоминания, — и позволили присутствовать на то ли религиозном, то ли просто духовном обряде. При других обстоятельствах Г’Кар был бы не против задержаться здесь подольше, но эта планета располагалась слишком близко к пространству Земного Содружества. Во время церемонии, когда дневное светило вставало из-за гор и подсвечивало разноцветными огнями расположенный в центре каменного круга осколок то ли причудливого обработанного стекла, то ли настоящего бриллианта, Лита не отрываясь смотрела на горизонт, не обращая внимания на жгущие глаза солнечные лучи — как будто могла сквозь дали и космическую мглу увидеть ту границу, которую ей было запрещено переступать. Она даже не смаргивала слезы, словно те ей не мешали — впрочем, скорее всего, это действительно было так, — и только все сильнее закусывала губы, чуть растянутые по краям в подобие безумной улыбки, и едва слышно удовлетворенно вздохнула в тот момент, когда по подбородку заструилась тоненькая красная дорожка. Лита любила боль — Г’Кар только недавно сделал это непостижимое для себя открытие. Он знал раньше других земных женщин, и в постели с ними всегда помнил о том, что нарны намного сильнее землян, и научился сдерживать то, что им представлялось силой, а для него было естественными и даже нежными жестами. С Литой он забыл этот когда-то твердо усвоенный урок — теперь казалось, что в первую же ночь, а может даже и раньше. Потому что Лита резко цеплялась за его плечи и прижималась к нему всем телом, не жадно и нетерпеливо, а, скорее, спокойно и естественно — аккорд любовной прелюдии, просто безмолвная просьба обнять ее крепче, которой он подчинялся бездумно, как всегда откликался на желания своих женщин. Лита накрывала ласкающие ее тело руки своими, не направляя, а надавливая, побуждая сильнее сжать пальцы или крепче приникнуть ладонью к коже. И когда он входил в нее, она откидывала голову назад и вцеплялась в его затылок, не отпуская до тех пор, пока поцелуй на ее шее не завершался укусом, казавшимся Г’Кару легким, но оставлявшим следы, что не заживали несколько дней. Пока он двигался в ней, Лита крепко сжимала его талию ногами, и царапала спину, посылая по позвоночнику волны удовольствия, — и все это было настолько естественно для нарна, что только заметив недавно синяки на ее плечах и бедрах, — и свежие, оставшиеся с прошлой ночи, и старые, которым явно было не меньше нескольких дней — Г’Кар вспомнил, что имеет дело с землянкой, женщиной физически слишком хрупкой, чтобы считать его сильные прикосновения «нежными». Нарны не умеют наслаждаться болью — или, по крайней мере, подобные пристрастия столь редки, что Г’Кар о них не слышал, — однако он знал, что у представителей других рас подобное бывает. И, глядя на синяки, которые Лита прикрыла рукавами пиджака — и только странно усмехнулась, перехватив его взгляд, поняв, что он заметил, — Г’Кар если чему и удивился, так только тому по-прежнему непостижимому для него факту, что кто-то может получать от боли удовольствие. Все остальное было понятно и даже ожидаемо. Он всегда знал, что Лита сбежала в его объятия от собственных демонов, и не обольщался насчет ее мотивов. Он дал себе слово помочь ей, всем, чем сможет, и близость — не худший из возможных способов снова почувствовать себя живой. А боль — наказание ли она, или тоже своеобразный антагонист смерти — не худший из возможных побочных эффектов этого переходного периода. И все же стало немного грустно — как будто расставание, что всегда маячило на их горизонте, вдруг подошло на несколько шагов ближе, обрело четкость, как при настройке окуляров, и размыло ретушью все, что существовало здесь и сейчас — словно приятный глазу, но обманчивый мираж. Ему и сейчас было грустно. Конечно, частично в том было виновато окончание церемонии — простой, но удивительно красивой, словно сказочной. Но капли крови на прокушенных Литиных губах казались безнадежнее поймавшего последний луч и потемневшего церемониального осколка. «Неужели ты умудрился влюбиться, старый дурак? — мысленно усмехнулся Г’Кар и сцепил руки, словно разминая их перед боем. — Не глупи: ей нужна помощь, а не чужой идиотизм». Поселенцы между тем медленно выходили из круга, со вздохами сожаления — и предвкушения следующих рассветов. Женщина рядом, присев на корточки, рассматривала руку парнишки лет четырнадцати — видимо, своего сына, — на его ладони виднелись характерные царапины от ногтей. — У нас не такой большой запас медикаментов, — начал Г’Кар. — Не нужно, — перебила его Лита. Она по-прежнему смотрела на горизонт и говорила будто сама с собой. — В существование такой красоты иногда сложно поверить. — Она развернулась к ним — на ее губах все еще играла та же странная улыбка. — Сознание рождает удивительные картины. И во сне можно испытать все, даже… — Лита запнулась, чуть покраснев, и Г’Кар понял, что она собиралась упомянуть физическое наслаждение. — Во сне можно испытать все, — после небольшой паузы повторила Лита. — Кроме боли. — Она подняла взгляд, и Г’Кар отчетливо вспомнил, что иногда телепатам не нужно прибегать к прямому сканированию. — Только боль способна доказать, что все происходит наяву.

Конец