Mission for the Mandalorian

Batuu. Regular questions

      Дин проснулся на рассвете — понял, что изменился шум вокруг Лезвия, ночные насекомые сменились утренними. Но когда он спустился с трапа, чтобы пополнить запасы воды и отнести бутылки обратно на корабль, то заметил Тару с ребенком: девушка сидела, скрестив ноги, под раскидистым деревом, напоминающим лапы огромного высохшего паука, а ребенок мирно спал у нее в ногах, укутанный шлейфом от ее старенькой одежды с Арвалы.       Мандалорец застыл, не зная, стоит ли потревожить ее — Тара сидела к нему лицом, но закрыла глаза, размеренно дышала и, кажется, пыталась… медитировать? Предположение его удивило, так что он рассудил, что не мог так ошибиться на ее счет — и пошел навстречу. Встал недалеко, в паре шагов от нее. Ребенок спал, раскинув руки и ноги и пуская слюни ей на одежду.       — Будешь так смотреть на меня, — медленно произнесла вдруг Тара, — и я не смогу сосредоточиться.       — Я не смотрю, — Дин привычно отбил ее ленивый выпад и для верности повернул голову в сторону восходящего над кристальным озером второго солнца. Первое уже освещало своими лучами его затылок, и блик с его шлема попадал Таре на лицо.       Она поморщилась, улыбнулась, и тогда открыла глаза.       — Смотришь, — сказала девушка Дину. — Но я сделаю вид, что не чувствую этого.       Последние несколько дней Тара вела себя настолько расслабленно, настолько спокойно, что Дин с недоверием замечал, как она опускает шутки в его сторону, без конца улыбается и мурлычет себе под нос песни, которые он слышал впервые в жизни. И ведет себя, как тогда, в тюрьме Новой Республики. Кара Дюн назвала бы это флиртом, Дин же не мог похвастаться той же уверенностью — и потому не называл никак.       Влияло ли на поведение Тары то, что они уже неделю жили на теплой Батуу с благоприятным климатом, и за это время не повстречали никого из местных, а потому немного расслабились, или же дело было в другом: в том, что теперь Тара была свободна от давления гнетущей имперской силы в лице моффа Гидеона. Или все было из-за самой Тары.       — Что ты делаешь? — наконец, спросил Дин, чтобы прервать молчаливое противостояние взглядов, в которое опять вовлекся, не заметив этого. Тара улыбнулась — теперь она улыбалась так часто, что порой это казалось наваждением. Кто вообще может так раздаривать себя окружающим в их неспокойное время?..       — Пытаюсь медитировать, — огорошила Тара. — Что? Мне кажется, это поможет успокоить разум.       — Никто тебе его не тревожит, — буркнул Дин, и девушка фыркнула.       — Просто напоминаю: у меня вот тут, — она указала себе на макушку, — черная дыра размером с десяток лет. Вдруг медитация поможет вспомнить хоть что-то. Либо можно прыгнуть с того водопада еще раз.       Дин вздохнул, покачал головой.       Они обнаружили водопад, когда искали место для посадки неделю назад. Им нужна была спокойная малозаселенная планета с хорошей климатической зоной, где было тепло, но не жарко, много зелени и воды рядом. Внешнее кольцо нечасто могло похвастаться подобными комплексами, и Батуу нашлась почти случайно. Они приземлялись, Тара ткнула в замеченный ею водопад и решила наведаться к нему тем же вечером. Когда она не вернулась после захода первого солнца, Дин заволновался и отправился на ее поиски. И нашел ее на берегу реки, мокрую с головы до ног.       Она сказала, что прыгнула с утеса, чтобы почувствовать прилив адреналина. Дин решил, что девушка спятила — что было бы не самым удивительным событием для ее ментального здоровья после всего, что они пережили.       Дин думал, что сам свихнется, если будет читать нотации Таре каждый вечер, но оказалось, что она не все рассказала ему. Например, о том, что ее посещают видения в моменты опасности, девушка сообщила только после их напряженного разговора о поведении той же ночью.       — Я могу рассказать тебе, — сказал Дин за завтраком. Они поджарили над открытым огнем пойманную в озере рыбу — парочку фаа и одну ти, — и Тара аккуратно вынимала из одной кости и протягивала мякоть проснувшемуся ребенку.       — Можешь рассказать что? — переспросила девушка. — Кушай осторожно, горячо же.       — Что-то общеизвестное. Про Орсона Кренника и его проект.       Он намеренно не называл его отцом Тары, и девушка мысленно благодарила его каждый раз за эту обходительность. Пусть она его не знала, пусть не имела отношения к его работе — раз она была его дочерью, то не могла закрывать глаза на прошлое, даже если не помнила его совсем.       — Мне нечего сказать тебе в ответ, — подумав, произнесла Тара. Дин недоуменно качнул головой, и ей пришлось пояснить: — Мы договорились, что будем делиться информацией. Равноценный обмен, так? Мне нечего дать тебе за твой рассказ: ты все про меня уже знаешь.       Дин показался ей уязвленным — либо смущенным и оттого рассерженным, Тара не могла определить этого сразу. Вот если бы она знала, как меняется его лицо… но этому не бывать. Смирись, глупая.       — Ты не обязана ничего говорить в ответ, — наконец, нашелся он. — И ты можешь спрашивать, что хочешь.       — Правда? — вспыхнула Тара и даже бросила хребет от съеденной рыбы себе на колени. — Я думала, какие-то мандалорские законы запрещают такое.       Ей показалось, Дин фыркнул от смеха, но быстро взял себя в руки. Интересно, как он смеется?..       — Ты поэтому ничего не спрашивала? Я считал, тебе не интересно.       — Не интересно? Мне? Ты что, да я же… — она задохнулась от возбуждения, потянулась вперед и чуть не подпалила на огне свои волосы. — Ай! Значит, я могу спросить?       — Да, — выдохнул Дин. — Отсядь подальше от огня и спрашивай.       Тара просияла и, даже когда отсела от костра и облокотилась на ствол облюбованного ею дерева, выглядела взбудораженной. Это точно из-за недельного отдыха, подумал Дин, с осторожностью давая понять самому себе, что таким своим видом девушка вызывает теплые чувства. На нее было приятно смотреть. Поэтому она могла ловить на себе его внимательные взгляды — потому что привлекала умиротворенностью и спокойствием, идущим вразрез прежнему поведению.       — Хорошо, — сказала она — таким тоном, что отвечать как-то расхотелось. — Тогда расскажи мне про мандалорцев. Откуда вы, почему вас так мало, как становятся мандалорцами?       Дин закатил глаза. Это была плохая идея…              С тех пор вопросы от Тары сыпались постоянно.       — Откуда ты сам?       — С Ак-Ветины. Это маленькая планета, ее вычистили сепаратисты во время Войн клонов. Меня спасли мандалорцы, воспитывали, как своего. Когда я достиг совершеннолетия, то присоединился к ним.       — И с тех пор не снимал шлем?       — Нет.       — Ни разу?       — Это запрещено.       — Знаю.       Тара произнесла это со злостью, но Дин решил, что ему показалось. Она опустила руку с разводным ключом, на мгновение замерла, прекратив копаться в двигателе корабля, а потом обернулась — все лицо в мазуте, глаза блестят: она сказала, что наконец-то стала понимать Лезвие, будто раньше что-то удерживало ее знания, блокировало к ним доступ. Может быть, дело было в том, что механиком она стала до потери памяти (даже если ее научил всему отец-инженер, это были хорошие знания), и потому чаще всего пользовалась чутьем, а не полноценным пониманием всей картины. Теперь, когда моффа Гидеона не стало, Тара могла не волноваться, что открывшиеся внезапно воспоминания из ее прошлого могут стать оружием в руках имперцев — и потому, видимо, тянулась к ним с большей охотой.       — Что такое Войны клонов?       Порой Дин забывал, что она совершенно не знакома с миром вокруг.       — Это… Это долгая история.       Тара пожала плечами.       — Ну, — сказала она, — время у нас есть, правда же? Рассказывай.              — Ты не доверяешь дроидам из-за своей семьи?       Дин вздохнул. Это было на рассвете второй недели, когда он окончательно принял решение, что с теплой планеты пора улетать. Этот отдых затягивался, вопросы у Тары не прекращались, и касались они больше его жизни, на что он не рассчитывал в принципе. Дин полагал, что снятие эмбарго на информацию (о котором он даже не подозревал) позволит девушке узнать правду об отце, а вместо этого она отправляла их обоих по тропам воспоминаний мандалорца. И этот путь не был приятным.       — Они созданы без собственной воли и делают то, на что запрограммированы, — нехотя ответил Дин. — Если дроид-охотник придет за тобой, он убьет тебя, невзирая на любые твои мольбы. С людьми можно договориться.       — Не со всеми людьми, — возразила Тара. — И не все дроиды-охотники могут только убивать.       — Но доверять им безоговорочно все же не стоит.       — Я никому безоговорочно не доверяю, кроме тебя.       Хорошо. Это было верное решение.       Плохо. Это были опасные слова.              — Так что там за планета смерти?       Они пополняли запасы воды и еды, Тара собирала плоды съедобных фруктов с деревьев в перелеске неподалеку от их стоянки, Дин приваривал к трапу металлический поручень — для ребенка. Девушка позвала его издалека, но не ждала же она мгновенного ответа? Дин не станет кричать ей через полдолины.       Тара вернулась с корзинкой фруктов, надкусила один — сочный, сладкий, сок стекал по пальцам и капал в траву, — и протянула его малышу.       — Не планета, — выдохнул Дин. — Звезда Смерти.       — Окей, Звезда Смерти, — легкомысленно отмахнулась Тара, наблюдая за тем, как ребенок почти целиком заглатывает фрукт. — Кара с меня чуть скальп не сняла, когда я спросила, что это. Видимо, что-то очень весомое.       — Кара с Альдераана, — ответил мандалорец.       — Ага.       — Ее планету уничтожила Звезда Смерти.       — Ох, я не зн… что? Уничтожила?       Когда они снялись с места и вылетели на орбиту Батуу, Тара уже не выглядела такой расслабленной и довольной миром и всем в нем. Дин на мгновение даже пожалел, что рассказал ей о Звезде Смерти, никак не подготовив и не предупредив. Но девушка почти тут же спустилась в машинное отделение, чтобы поковыряться в корабле наедине со своими мыслями, а вернулась через час — более спокойной.       — Думаю, мофф искал в моей памяти чертежи Звезды Смерти, — сказала она.       Дин поставил Лезвие на автопилот и повернулся к Таре — та забралась в кресло пассажира с ногами и покачивалась из стороны в сторону. И миска с супом у нее на коленях опасно кренилась, но не падала.       — Я помню, что он рассказывал мне про отца — мол, тот был выдающимся инженером и очень помог Империи, — продолжила девушка. Она хмурилась, пытаясь расковырять то немногое, что осталось в ней после опытов Гидеона, крутила в руке тяжелый кулон с черепом мифозавра, который повесила себе на шею с не снимала с тех пор, как получила его от Дина.       — И не говорил, что тот работал над проектом Звезды Смерти? — удивился Дин.       — Нет. Рассказывал только, что отец у меня был отличным руководителем, который поднялся с самых низов и почти достиг вершины, но облажался. Я никогда не понимала, восхищался он им или презирал.       — А мать?       — Про нее он не говорил. Не уверена, что она у меня была, — Тара вскинула голову, посмотрела на мандалорца. — Вдруг меня вырастили в пробирке?       Она округлила глаза, вся застыла на мгновение — и тут же расслабилась, до того, как Дин нашел слова для ответа.       — Думаю, моя мама умерла при родах или что-нибудь такое, — хмыкнула девушка. — Мофф как-то сказал, что ее звали Митра. А потом говорил, что Зия. А потом вообще что-то вроде Хиллы… думаю, он сам не был в курсе.       Дин склонил голову.       — Мне жаль, — сказал он. Тара нахмурилась и тут же улыбнулась.       — О, ничего. Я надеюсь, семью можно выбрать, раз с первой не получилось.       Дину показалось, что она хотела что-то добавить, договорить. Но не стала. Прикусила губу, покрутила мысль у себя в голове и — смолчала. Это было на нее не похоже — не после недельного града из постоянных вопросов. Но мандалорец посчитал, что ему в это лезть не следует; порой между ними застывали невысказанными словами вопросы, ответа на которые Дин дать не мог. По крайней мере, не сейчас.       Тара опустошила миску с супом и встала.       — Ты будешь есть? Принести тебе сюда?       Дин заметил, как изменился ее голос — она задала вопрос бодрее, чем того требовали обстоятельства, — и хмыкнул. Она прятала лишние эмоции за бравадой чаще, чем отдавала себе в этом отчет.       — Да. Спасибо.       Тара кивнула и спустилась вниз — сперва скинула в грузовой отсек миску, потом исчезла из кабины пилота сама, но Дин не услышал, как она приземлилась. Потому что девушка застыла на лестнице, помялась и вернулась к мандалорцу снова — из люка в полу показалась ее голова с опущенными в пол глазами.       Дин подался к ней — что такое?       — Как думаешь… — выдохнула она, кусая губы. — Если бы твои родители не погибли, ты присоединился бы к мандалорцам?       О таком он не думал — история, как известно, сослагательного наклонения не терпит, и он тоже не допускал мыслей о том, что могло бы случиться, но не случилось. Это пустая трата времени и сил. Но Тара вскинула голову, нашла его взгляд — и действительно ждала ответа.       Тогда Дин понял, что знал это до того, как она спросила.       — Нет, — просто ответил он. — Наверное, я бы не стал мандалорцем, если бы моя семья была жива — просто не оказался бы среди найденышей. Но я ни о чем не жалею, если ты об этом.       — Нет, я… — Тара коротко мотнула головой, опустила глаза. Покраснела. — Я не о том. И я тебя понимаю.       И она скрылась внизу, гремя миской, а потом Дин услышал, как она просит ребенка не трогать Зеро.       

Makem Te. Time for a dinner

      За дроида-охотника Тара взялась одним вечером — Дин спустился к ней в грузовой отсек, заслышав необычный звон и грохот и застал девушку на полу посреди отсека: она с остервенением ломала голову несчастному дроиду.       — Ты что делаешь?       — Хочу заглянуть ему в мозг, разумеется, — отмахнулась она, вскидывая руку — держа отвертку, мелкий паяльник и гаечный ключ сразу.       — Зачем?       Тара даже отвлеклась и обернулась, чтобы кинуть на Дина нечитаемый взгляд. Что?       — Куилл как-то перепрограммировал АйДжи Одиннадцать. Я подумала, вдруг у меня получится…       — Проделать тот же фокус с Q9-0? Этот дроид сложнее модели АйДжи.       — Да, знаю, — кивнула Тара. — Куилл рассказывал. — Она опустила глаза, будто пыталась отыскать что-то на полу, вздохнула и качнула головой. — Я просто поковыряться в нем хочу. Может, смогу понять, как он устроен.       Дин присел на короб с боеприпасами, затянутый сеткой, и решил наблюдать. Тара возилась с машиной, как с кораблем: не отвлекалась на посторонние звуки и голоса, хмурилась, склоняла голову то в одну, то в другую сторону, и когда волосы падали ей на лицо, быстро, сердито смахивала их — мешают, лишние. Ребенок топтался рядом и заглядывал ей под руку, но после того, как она два раза мягко отодвинула его, а потом вовсе шикнула, обиженно утопал к Дину.       — Садись, приятель, — пригласил его мандалорец. Малыш забрался на ящик и устроился головой на колене Дина.       Буквально тут же у него в животе заурчало, и Дин вспомнил, что последний раз ребенок ел утром.       — Надо бы поесть. Тара, ты будешь?       Она махнула ему, не глядя — буду? отстань? — и не ответила. Дин решил, что это «отстань», поэтому пошел к камере заморозки за двумя порциями — для себя и ребенка. Вернулся, отдал миску разогретой похлебки мелкому и присел на то же место, на ящик.       Тара не оборачивалась: она успела отсоединить голову дроида от тела и ковыряла пластину на затылке — под ней, кажется, скрывался главный процессор. Иногда Дин видел, что девушка понятия не имеет, как устроен тот или иной механизм. Например, она путалась в панели управления Лезвия, но уверенно копалась в его внутренностях, точно зная, что провод от гипердвигателя трогать не стоит, а вот вырвать отжившую свое пластину с термопастой можно запросто. Она говорила, что эти навыки были для нее слишком понятными, словно она родилась с ними, но Дин полагал, что она действовала, полагаясь на мышечную память и какие-то, вероятно, механические действия. Новые знания охотно ею впитывались и укладывали поверх фундамента из интуитивных навыков.       Может быть, она смогла бы понимать больше, если бы помнила свое прошлое.       — Проклятье! — воскликнула вдруг Тара, Дин тут же встал с места.       — Что?       — Процессор до сих пор плавился, — сердито прошипела она, прижимая палец ко рту. — Хорофо, фто я вскрыла его фейчаф. Тьфу ты. Хорошо, что я додумалась покопаться внутри, иначе бы какой-то ночью мы могли проснуться в объятом огнем отсеке.       Дин усмехнулся — уголок губ пополз вверх неосознанно, и он с силой вернул его на место. Сел обратно к мелкому, тут же устроившемуся у него на коленях, взял в руки миску.       — Ты есть будешь?       — Позже, поешь сам. Я потом.       Обычно Тара ела с ребенком, потом приносила еду ему в кабину пилота и уходила, не вмешиваясь и не пытаясь перестроить устоявшийся порядок вещей. Иногда она задерживалась, говорила какие-нибудь мелочи о том, что узнала на новой планете, строила из себя исследователя и в итоге извинялась за то, что суп остыл, и предлагала разогреть его снова. Дин всегда отказывался, она всегда смущалась. И только потом оставляла его в одиночестве.       Наверное, ей бы хотелось, чтобы они ели все вместе.       Дин отмел прочь неправильные навязчивые мысли и опустил голову — ребенок уже мирно сопел у него на коленях, сытый и довольный, и будить его не хотелось. Да, это решение он принимал из-за ребенка.       — Тара, — позвал Дин девушку. Та ответила с запозданием, не поднимая головы.       — М?       — Не оборачивайся, пока я не скажу. Договорились?       — Как скажешь.       Судя по ее тону, перевести ответ можно было как «мне плевать». Тем и лучше. Дин выдохнул, чувствуя, что сердце сбивается с обычного ритма и спотыкается где-то в районе диафрагмы, и осторожно потянул край шлема вверх.       Снимать целиком не стал, просто открыл подбородок, чтобы можно было выпить суп без опаски пролить его на себя. Ребенок спал, Тара копалась в дроиде, и никакая опасность ему не грозила. Если девушка забудется и обернется, он успеет закрыть лицо если не шлемом, то рукой. Он ничем не рисковал. И никаких правил не нарушал. И…       Тара вдруг выпрямилась — сперва замерла, прекратив мучить голову дроида отверткой, потом села ровнее. Дин заметил, как напряглась ее спина, как позвонки встали на место под тонкой тканью пустынных одежд, которые она не снимала еще с Батуу, потому что на корабле было душновато.       — Дин?..— его имя она почти прошептала, и все равно он вздрогнул. Каждый раз, когда она обращалась к нему по имени, первое, на что он оказывался способен, это испытать первичный страх, а уже потом понять, к чему он относится. Не к тому, что его имя в принципе кто-то произносил. А к тому, как она его произносила.       И что его звала именно Тара.       Это была опасная дрожь — та, что прокатывалась по телу Дина с каждым ее неуверенным, слабым выдохом.       Это была приятная дрожь — такую испытывают пилоты перед смертельно опасным пике, отказаться от которого уже невозможно, и не потому, что обстоятельства вынуждают, а потому, что без этого ощущения во всем теле уже не прожить.       — Да? — отозвался Дин, осознав, что пауза затянулась. Тара резко выдохнула — поняла по его изменившемуся голосу, что слышит уже не преобразованный динамиком звук.       Вероятно, она могла сказать много чего. Спросить миллион вещей, задать столько вопросов, что разгребать их пришлось бы год. Но Тара сглотнула — громко, Дин услышал ее даже со своего места, — и шепнула:       — Приятного аппетита.       Отвечал Дин уже с опущенным шлемом и выдержав значительную паузу.       — Спасибо. Поешь и ты, я закончил.       Тара медленно повернулась к нему, выронив инструменты, и те ударились об пол, зазвенели, откатились в сторону. В свете редких ламп отсека у нее блестели глаза.