Тень и Поэзия

Дождавшись прибытия поезда, человек в черном, он же Теодор Христиан, он же Тень, пошел к своему вагону. Пункт назначения – ближайшее королевство. Цель – завоевать его и править в компании с любимой Луизой. Войдя в купе, он очень быстро рассовал свои вещи, после чего пошел к окну – оттуда было проще рассмотреть попутчиков и выяснить, кто из них может пригодиться в дальнейшем. “Теневая сторона есть теневая сторона, - размышлял человек в черном. - Она друг и союзник. Она и накормит, и обогреет. Так, кто у нас сегодня? Торговец часами лет сорока трех. Жена, любовница. Ах, как нехорошо вышло с налогами, особенно в последние полгода. Пожалуй, новые часы у меня будут. Менеджер среднего звена в крупной строительной компании. Жена, энное число любовниц. Квартира, куда он их тайно приводит. Обстановка ничего… вот там я и поживу, на первых порах. Профессиональный карточный шулер, практикующий подобное в поездах. А вот и тот, кто заплатит за мой обед, да и за всю мою кормежку в целом. Ростовщик, живущий прямо в центре. Эх, настоящий Клондайк. Скольких обжулил, скольких предал и скольким лишь стоит намекнуть, что виноват именно он… Ну, с этим я могу годами жить и беды не знать. Так, стоп. А это кто?” Это касалось сидящей в баре одинокой женщины лет тридцати пяти. Рыжий свитер, явно не раз стираный, толстые очки и полный беспорядок на голове. Она, казалось, вся ушла в свежий номер журнала о моде, ее напиток стоял нетронутый. Тень у нее была, но теневой стороны не было. Это было необычно и интригующе, поэтому он сразу приблизился, заказав пиво. - Похоже, поездка предстоит безоблачная, мисс…? – попытался он завязать разговор. - Облака кудрявые, целые, дырявые, легкие, воздушные, ветерку послушные. Я Поэзия, - представилась незнакомка, оторвавшись от журнала. - Увы, да. Жаль. - Почему жаль? - Все по-настоящему хорошие стихи написаны во время по-настоящему плохой погоды. Когда весенний, первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом. Вряд ли я кому-то сегодня пригожусь по делу. - Что Вы читаете, можно поинтересоваться? - То же, что и Вы, Теодор Христиан, – людей. Только по-другому. Мы сказками предания зовем, мы глухи днем, мы дня не понимаем, но в сумраке мы сказками живем, и тишине доверчиво внимаем. - Любопытно. Это как же? - Рассказывать долго. Показать проще. К чему противиться природе и судьбе, на землю сносят эти звуки, не бурю страстную, не вызовы к борьбе, а исцеление от муки. Дайте мне свою руку. Только в обморок не падайте, с Тенями в первый раз всякое бывает. Тень послушно исполнила сказанное. В этот миг торговец часами превратился у нее на глазах в мальчика, прощающегося с уезжающей в другой город первой любовью. Менеджер среднего звена стал молодым человеком, заботливо несущим к ветеринару больного кота. Профессиональный карточный шулер обратился мальчуганом, плачущим на могиле отца и клянущимся, что он никогда не станет таким же лузером. А ростовщик стал юношей, изо всех сил стремившимся к миру музыки, всего лишь в виде оркестра в местном клубе, но каждый раз получавшим оплеуху при попытке отлучиться от семейного бизнеса. - С Вас достаточно, - Поэзия забрала свою руку. - А то еще подумают всякое. Пари всезрящий и всесильный, и с незапятнанных высот добро и зло, как прах могильный, в толпы людские отпадет. И она ушла в свое купе. Тень привыкла верить отнюдь не всему, что видят глаза, а уж подобным миражам тем более, но повод для раздумий определенно возник, особенно после того, как некоторые из видений подтвердились. Он сумел разговорить менеджера среднего звена настолько, что тот со слезами на глазах рассказывал про любимого кота Брауна, и загнанный в угол картежник, стоило назвать его лузером, ощетинился и был готов достать нож. “Значит, она, как я, только по-другому, - размышлял Теодор Христиан, выйдя в тамбур. - “С Тенями” было сказано не то чтобы с презрением, но позволило себя почуять существом рангом ниже. Я подозревал, что я не один такой, и лишь вопрос времени, когда кто-либо еще покажет себя. Однако она не теневой природы. В любом случае, надо знакомиться дальше”. - Как иногда взбадривает вечерний воздух, - расправил руки человек с усами, тоже вышедший в тамбур. - Да уж, - согласился Теодор Христиан. - Попробуйте перемещаться. Экономит время. - Простите, что? - Достаточно войти в одну тень и выйти через любую другую – и Вы на другом конце света. Так можно обходиться без поездов, кораблей и самолетов. Но надо точно знать, куда именно хочешь попасть, а то занесет туда, где нет ничего. Потренируйтесь для начала с одной стеной. О, простите, но меня ждет игра, - с этими словами человек с усами быстро ушел. Как и подсказывало шестое чувство, Поэзию Теодор Христиан снова нашел в баре, оживленно обсуждающую что-то с двадцатилетнем бугаем ростом выше ее на голову. Увидев его, она что-то прошептала на ухо собеседнику – и тот тут же пошел к ближайшему столу, достал ручку и начал строчить. - А Вы отдыху не знаете, - констатировал факт Теодор Христиан, заказав себе виски. - Работа, - пожала плечами Поэзия. - И это еще не полный день. И в тайную дружбу с высоким, как юный орел темноглазым, я, словно в цветник предосенний, походкою легкой вошла. Правда, ей еще трудней приходится. - Кому – ей? - Музе. Приди, закрой глаза поэта на вечный сон небытия, сестра народа — и моя. Я только старт задаю, а дальше ее работа. С кем везет, с кем не очень. Бывает, кажется, талант – а на выходе нуль полный. А случается, что никогда не подумала б, а пишет и неплохо. Никогда не угадаешь. И не явилась вдруг восторженному взору подругой любящей в блаженную ту пору, когда томительно волнуют нашу кровь неразделимые и Муза и Любовь… - Интересно. Вы можете обучить меня своему искусству? - Хм. Вот теперь мне стало интересно, а Теням редко удается меня удивить. Есть на это разгадка простая, нас единой заботой свело, человечеству сроду пристало делать дерзкое дело свое. Вас что, резко потянуло к Свету? - Вовсе нет. Просто вдруг подумалось – если я что-нибудь подобное почитаю принцессе перед сном, то она оставит меня при себе, а не отправит в дальнюю дорогу. - Хах, не думаю. Не лукавьте, друг мой. Два мира властвуют от века, два равноправных бытия: один объемлет человека, другой – душа и мысль моя. С Тенями я имею дело не в первый раз, хоть Вы и не простая Тень, признаю. Не так уж сильно Вас заботит мнение принцессы, и если б Вы действительно хотели остаться, то правили бы сейчас в замке независимо от ее драгоценного мнения. Но Вам нужно большее. И тут Вы усмотрели новый способ манипуляции, не так ли? Пожалуйста, не скромничайте. И даже в час отдохновенья, подъемля потное чело, не бойся горького сравненья и различай добро и зло. - Что ж, не буду скрывать, это бесполезно. В человеческой душе много тьмы, которая дает много власти. Страх, зависть, алчность, не нашедшая ответа страсть… Но, сознательно или подсознательно, людская сущность всегда пытается из тьмы ускользнуть. Даже в самой темной душе есть лучик света, иногда очень глубоко запрятанный. Можно погрузить народ во мрак, в голод, нищету, запугать казнями при всем честном народе. Но долго это не продлится. Потому что терпит человек только тогда, когда верит, что это когда-нибудь закончится. И можно дать надежду. Успешно выросший урожай. Небольшое снижение податей. Громкий праздник перед елкой при всем честном народе и торжественное единение, когда дети бедных и богатых меняются игрушками. - Сами придумали, или кому-то заказали? - съехидничала Поэзия. - Мы знаем, что ныне лежит на весах и что совершается ныне, час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет. - Сам, и Вы это прекрасно знаете. Душа может быть глубоко погрязшей во мраке, однако при этом она будет стремиться к свету. Возьмем этого ростовщика. Я могу наслать на него теней всех тех, кто ему задолжал. Всех, кто желает ему… даже уже не смерти. Я могу приказать теням шептать ему на ухо все, что желают его должники. Или я могу найти в городе тот кабачок, где один-единственный музыкант до сих пор иногда наигрывает тот мотив, который вселял в него бодрость и веру в свои силы в самые непростые годы. Я могу привести его туда и стать его лучшим другом… без какого-либо страха. - Вы уверены, что второй подход сработает лучше первого? – удивилась Поэзия. – Лично я б не сказала. В душе этого ростовщика места для поэзии мало. Есть пустота от смерти чувств и от потери горизонта, когда глядишь на горе сонно и сонно радостям ты чужд. Уж скорее Ваш теневой подход сработает. - Неудачный пример. А если я возьму для примера провинившегося ребенка или молодого человека, который, хоть и грешен, еще не наработал на по-настоящему страшные тени? В общем, дражайшая Поэзия, я думаю, Вы поняли меня правильно. - Да, думаю, что так. Вы хотите познать оба подхода. На рассветной поре ветер спит на горе, дремлет, крылья сложа, сном своим дорожа. В дополнение к теневой стороне людской натуры Вам нужно знать светлую. И, зная обе, Вы сможете играть на любом из людей, как на арфе. - Позвольте чуть раздвинуть горизонты столь циничного определения. Что если знание – именно это знание – позволит мне стать немного другим? Может быть, к этому я стремлюсь, даже и не зная на самом деле, чем все может закончиться? - Докажите, что на Вас стоит расходовать время, - пожала плечами Поэзия. - Тихим вечером, медленно тающим, там, где сосны, болото и мхи, хорошо над костром догорающим говорить о закате стихи… - Но Вы ведь тут именно для этого. Чтобы, так сказать, расходовать на меня время. На меня в том числе… - То, что я тут, не значит, что Вы не должны постараться. И в любом случае, я здесь – и в то же время в дюжине других мест. Там, куда позовет Муза. Она гармонии волшебной не учила, в пеленках у меня свирели не забыла, среди забав моих и отроческих дум мечтой неясною не волновала ум… - Что ж… - сосредоточившись, он пробежался по теням всех соседей по вагону. Наконец, нашел то, что, как показалось ему, подходит для данного случая. Мальчик лет шести на верхней полке лежал и безмолвно смотрел в одну точку. Его тьма состояла лишь из страха. Его родители умерли вчера, он ехал вместе с дядей, которого до того видел только раз, в город, где никогда раньше не был. Точно он знал одно – его жизнь уже никогда не будет прежней. Будущее же было покрыто мраком неизвестности. - Простите, я на тот поезд сел? - спросила внезапно тень прямо перед ним, приняв форму утки. - Нет, Вам в соседний, - уверила ее вторая тень, в форме зайца. - Большое спасибо. Ну, я пошел… ой! - Он отчалил секунду назад. Удачи, Док, - теневой заяц равнодушно пожал плечами. Мальчик улыбнулся и рассмеялся. - Да, Вы не безнадежны, - Поэзия позволила себе небольшую улыбку. - И странной близостью закованный, смотрю за темную вуаль, и вижу берег очарованный и очарованную даль. Только я могу Вам дать больше, чем Вы просите. Я буду погружать Вас в жизни разных людей разных эпох. Каждый раз для Вас это будет длиться лишь десять минут, но Вы будете чувствовать, как будто прожили в его шкуре всю жизнь. Да, и Вы будете всего лишь тенью – будете видеть и чувствовать, но ни на что не сможете влиять. Вам ведь не привыкать? - Очень смешно, - фыркнула Тень. - И после этого я освою высшую науку? - Дальше все зависит исключительно от Вас, любезный. Человек живет совсем немного – несколько десятков лет и зим, каждый шаг отмеривая строго сердцем человеческим своим. Вы можете продолжать видеть в людях лишь худшее, как привыкли. Или же нет. Так приступаем, или Вы боитесь? - Вот и вопрос, который всегда задает женщина, когда точно не хочет услышать “да”, - прорычал Теодор Христиан. - Поехали. Его звали Марк, и ему было двадцать. Отец отказался от него после того, как он отказался следовать по его стопам, но торговля никогда не была по душе Марку. Он ушел из дома и теперь перебивался случайными заработками в ожидании настоящего шанса. Он верил, что рожден для большего. Не для величия, но его имя будут помнить. А пока что он ждал одного. Когда она выйдет на балкон. Одна-единственная. Она. Она выйдет, он извинится за вчерашнее, и это будет их вечер. Только их. - Возможно, мы начали не с того конца, - кашлянул Теодор Христиан. - Но как раз эти эмоции мне понятны. И честолюбие, и любовь… - Досмотрите до конца, не прерывая, - попросила Поэзия. - Поэт печальный и суровый, бедняк, задавленный нуждой, напрасно нищеты оковы порвать стремишься ты душой! - Да, да, извиняюсь, слушаюсь… Почему она не выходит? Где она? Окно… вот она. Но… не одна. Кто же с ней? Майкл? Мой лучший друг Майкл? Мне надо уйти. Нет, не надо. Что я делаю?! Я делаю только все хуже! Но я просто не могу… Пусть она плачет… Пусть он лежит… Стоп… он не дышит? Что я наделал! Нет-нет-нет! Что теперь? Сколько тут метров… должно хватить… - Мда, - вздохнул Теодор Христиан. - Люди все же бывают полными идиотами. - Ну да, - кивнула Поэзия. - Нужда еще не раз отравит минуты светлых дум и грез, и позабыть мечты заставит, и доведет до горьких слез. Не всем дано счастье быть Тенями. Убивать точно и расчетливо, под покровом ночи и не чуя ни малейших угрызений совести. - Я и тут их не почуял. Только страх и беспорядочный хаос, с ним связанный. - Не самый удачный пример, - согласилась Поэзия. - Но не я выбираю. Когда ж, измученный скорбями, забыв бесплодный, тяжкий труд, умрешь ты с голоду,- цветами могильный крест твой перевьют. Этот молодой человек действительно покончил с собой минуту назад. Мы с Музой такое игнорировать не можем. Для нас каждая смерть – это смерть. Мы ее переживаем, и мы ее оплакиваем. - Невеселая у Вас, однако, работа, - сделала вывод Тень. - Как-то в ней маловато… именно света. - А Вы задержитесь еще на пять минут – и я Вам дам почуять совсем другое. Хотя нет, не надо. Вы действительно хотите учиться и познавать? Вы ведь легко можете меня обмануть, Тень как-никак. - Почему для Вас Тень – это что-то вроде… существа второго сорта? - Да нет… нет такого, просто… в общем, если Вас интересует, я могу научить. Специально для Вас подберу того, кто поумнее и еще жив. На нем можно будет ощутить поэзию в полной мере. - Любопытно, - удивился Теодор Христиан. - Я настолько впечатлил Вас как потенциальный ученик? - Вы интересны. Вы аномалия. Вы уже не Тень, но и человеком никогда не будете. А вот чем можете стать… нет, вот теперь мне стоит замолчать. И она быстро ушла в свое купе, громко стукнув дверью. В следующий раз человек в черном увидел ее, когда выходил на своей станции. - Я даю уроки музыки по пятницам, - быстро сказала Поэзия. - Вас я запишу на семь вечера. Согласны? - Да. Поэзия быстро вложила в руку Теодору Христиану клочок бумаги с адресом – и тут же побелела, будто увидев у него за спиной привидение. Обернувшись, странник увидел высокого человека с усами из поезда, того самого, кто рассказал про фокус с тенями. - Заходите к нам, - усач вручил ему визитку. - Чисто мужской клуб, никаких поэзий, никаких муз, никаких иллюзий. Ничего лишнего. Только честная игра с высокими ставками. - Простите, но я впервые в этом городе. Как Вы поняли, что я подхожу для Вашего клуба? - Всего лишь жизненный опыт. Я за версту вижу человека, умеющего просчитывать ходы. Думаю, мы еще увидимся, - подмигнул человек с усами. Он попрощался, приподняв цилиндр, и быстро ушел. Поэзии к тому времени след простыл. На карточке значилось: “Л. Ю. ЦИФЕР”. Там также был адрес. “Понятно, - мысленно ответила Тень. - Я все думал, когда выскажется вторая сторона и как это будет выглядеть. Оказывается, так. Простое приглашение в джентльменский клуб. Что ж, почему бы и нет. Но сначала надо найти этого прохвоста Пьетро. О да, мой дражайший Свет. Ты подтвердил одну мою догадку. Я не человек и никогда им не буду. Хах! Значит, я могу воротить то, что человеку и в голову не придет! Шутка в том, что я заставлю быть моим слугой Пьетро, чью дочь я удушил собственными руками. Эти девочки… Поэзия, Муза… надо подпевать им, подобрать правильный ритм… и наблюдать, где именно растут их крылышки. Конечно, все будет не просто и буквально, но тем это интереснее. А вторая сторона… Будем видеть. Скорее всего, в аду скучно. Разве что попасть туда не на последних ролях. Нет, спешить туда не стоит. А подсказанный им трюк надо испробовать. Если все, как он сказал, то любимую Луизу, уславшую меня подальше, ждет небольшой сюрприз. Я смогу выполнять задание и все равно проводить ночи с ней, хах. Жди меня, любимая. Платье лучшее надень. В этом мире, как ни крути, торжествует Тень”.