afraid
14 февраля 2021 г. в 14:05
Форсайт Пендлтон Джонс Третий — теперь только слова, ничего больше. «Джагхед» не вырастает из этого имени, он срастается с ним, становится одним целым. В какой-то момент «Джагхед» становится бронёй, через которую невозможно пробиться.
Каждый из них — без прикрас, без преувеличений — не предполагал, что окажется там, где оказался. И Джагхеда это касалось не в последнюю очередь. Теперь его имя — неофициальное, но более настоящее, чем то, что значится в паспорте, — произносили со страхом или презрением. Джагхед старался быть лучшей версией себя, но, спустя столько лет, он понял — тогда, в школе, он был лучше, чем когда-либо уже сможет стать.
Школьные пророки оказались не так уж и не правы — Джагхед по всем параметрам «недо». Недо-бизнесмен, потому что его сделки балансировали на той самой грани, где ещё немного — наручники, тюрьма, пожизненное. Недо-писатель — эти мечты остались только мечтами, спрятанными на старом ноутбуке в далёкой папке «Разное». В этом было что-то отчаявшееся и жалкое, в его попытках зацепиться за голос в голове, который повествовал о светлом и правильном. Недо-муж, потому что Бетти ушла.
Оглядываясь назад, Джагхед пугался того, как просто и равнодушно всё разрешилось. Из Бетти вышла потрясающая королева Змеев, но ещё лучшая — журналистка. И когда выпала возможность, когда выносить эту жизнь уже было невозможно, она вытащила наружу ту старую милую Бетти, которая так и осталась доброй, храброй и самоотверженной. Казалось, это было очевидно, но Джагхед до сих пор с горечью и удивлением качал головой, когда в очередной раз осознавал — где-то там под градом пуль Элизабет Купер вела репортажи из самого ада и могла не вернуться домой.
Джагхед отпустил Бетти слишком легко и выживал на своей личной войне день за днём, втайне подозревая, что проживает вовсе не свою жизнь. В отражении он видел себя, но другого, ожесточившегося, с новыми шрамами и татуировками, матёрого гангстера, которого стараются обходить стороной все, у кого есть мозги.
Именно за такого человека Джагхед принимал Ника Сент-Клэра. Но, как оказалось, азарт и жадность напрочь перекрывали доводы рассудка.
Партия была для Джагхеда более чем успешной. В какой-то момент он понял, что Нику нечем платить, но не остановился. Ему было интересно, как же Сент-Клэр будет выкручиваться, что же предложит взамен. Джагхед был бы не прочь заполучить кое-какие связи в Нью-Йорке, но ставка Ника его одновременно разочаровала и удивила.
Шерил. Шерил Блоссом. Шерил-бомбочка. Эротическая мечта многих школьников, королева и дьяволица во плоти. Джагхед никогда не входил в число этих «мечтателей», но от имени девушки что-то дрогнуло в нём. Он помнил, разумеется, он всё помнил. И теперь он получил доказательства того, что плохие сказки никогда не заканчиваются хэппи-эндом. Его предупреждали об «особенной» ставке, которую порой пускал в ход Ник, но Джагхед даже вообразить не мог, насколько низко упал этот мужчина.
«Шерил. Шерил. Боже, что мы наделали…»
Двадцать тысяч за ночь с Шерил. Джагхед заплатил бы и больше, чтобы только посмотреть на неё и сказать «мне жаль». Сказать, как он тешил себя надеждой, что её история обернулась только лучшим. Он был так зол на себя, что в ответ на слова Ника о том, что она приедет сегодня же, куда он скажет, Джагхед только скрипнул зубами и хлопнул за собой дверью.
Он знал, что никакие слова не исправят почти десять лет в аду, но теперь, как помешанный, желал увидеть её, желал увидеть ту же блестящую Шерил Блоссом, которая так ослепительно улыбалась на свадьбе и всем своим видом показывала «Я выиграла эту жизнь, вам и не светит такое счастье». И они поверили. Все они поверили, что так и было.
Когда раздался стук, сердце Джагхеда ухнуло в пятки. Волнение достигло предела. Он несколько раз сжал и разжал кулаки, словно там, за дверью, стоял грозный противник, которому необходимо дать отпор. Ему предстояло сражаться с самим собой — со своим чувством вины, со своим желанием вернуться в прошлое и перестать притворяться, словно он не читал Шерил, как открытую книгу.
— Привет. Могу я войти?
Джагхед мог бы себе соврать, что ничего не изменилось, что Шерил жила ту жизнь, о которой мечтала. Но годы прошли, и он научился с первой страницы понимать весь смысл. И распахнутая душа Шерил Блоссом сочилась болью, как ядом. Джагхед отвёл глаза и впустил её внутрь. Закрыл дверь.
Прямо сейчас он был назначен палачом над той, которую не смог спасти.