Богема

Швецова специально поставила будильник на час раньше привычного времени, чтобы успеть сделать пораньше одну очень важную вещь. А именно задать вопрос, который не давал ей спокойно спать ночью. Дома ей находиться совершенно не хотелось, аппетита завтракать тоже не нашлось. Поэтому Маша принялась сразу же собираться на выход. Девушка вышла на балкон, чтобы понять, насколько холодно сегодня на улице. Ледяной ветер тут же ударил ей в лицо, когда Мария переступила порог. Температура воздуха, кажется, была ещё ниже, чем в последние дни. Швецова вздохнула. — Когда уже эта зима закончится! По утренним и оттого пустым улицам города Маша добралась до больницы, где лежал Федотов вполне быстро. Где его искать конкретно Мария не знала, поэтому ей пришлось выловить кого-то из медсестёр и, показав удостоверение, попросить проводить до палаты худрука. Он весьма удивился, когда увидел в дверном проёме Швецову в наброшенном на плечи белом халате. — Ну, здравствуйте, Борис Леонидович! — Мария Сергеевна? — Вне стен театра он всегда был с ней на «вы». — Рад, что вы пришли, я уж думал, что только завтра вас увижу. — Я приехала выяснить все про ваше отравление. Вы так спокойны… Разве это не то покушение, которого вы так боялись? — Машенька, — рассмеялся он. — Ну что вы, это не покушение. Это моя глупость! Купил себе банку персиков, открыл её в машине, да и забыл. Машина-то не у меня была… А тут вот мне её вернули, смотрю, персики мои! Ну я сдуру и съел. Очнулся вот уже в больнице, да… Неловкая ситуация вышла, репетиции пропустил, народ взбаламутил. — Не переживайте, Горбачёв там всеми силами старается быть как вы, — усмехнулась Маша, вспоминая про вчерашние эксцессы Савелия. — Ох, Сава, да-да, этот жук все грозится, что однажды будет вместо меня в кресле худрука! Что же, как знать. Мария вежливо кивнула, и мысленно поставила ещё один плюсик в пользу того, что за всеми угрозами действительно стоит Савелий. — Скажите, а он вообще что за человек? — Савка-то? — Улыбнулся Федотов. — Да прохиндей он! Прохиндей и бабник, уж как смог добиться такой народной любви — загадка. Но в кассах театральных постоянно спрашивают именно про его участие. — Чей-то муж? — Поинтересовалась Маша. — Как же, с него станется! Его с одной девушкой-то дважды не видели, а вы говорите про женитьбу. Если вы про покровителей, то мне кажется, что тоже никого там на горизонте не маячит. Однажды в городе ставилась антреприза «Не бери чужого», так вот он всё грезил главной ролью. На прослушиваниях я был председателем комиссии, потому его и завернули. Думаю, если бы была у него какая-то ниточка в элите актёрской, то роль бы он получил точно! Маша задумалась, переваривая всю информацию, которую ей выдал худрук. Неужели дело раскрыто? Все так гладко получается… И мотив, и строчки о чужом. — Борис Леонидович, а где вы персики купили те? — Лишь этот момент Мария пока никак не могла объяснить. — Персики? — Переспросил он. — Ах, персики! Так в магазинчике у театра, вы, наверное, тоже его видели! Слева, сразу за кассами. Мы все туда частенько ходим. А что, ассортимент нормальный, да и близко он! В нашем буфете-то особо не разгуляешься. Федотов, смеясь, похлопал себя по животу. Маша улыбнулась. Значит, эти банки просто совпадение? Ложный след? — Вы их ещё из машины не выкинули? — Швецова твёрдо решила отдать персики на экспертизу. Вдруг всё-таки не испортились они, а худрук отравился из-за того, что туда кто-то яд добавил! — Я нет, но может быть Алёнушка. Она снова машину мою попросила. — Алёна? — Маша не верила своим ушам. — А часто она у вас так берет машину? — Ну, не то, чтобы очень часто… Но бывает. Мария встала и принялась неторопливо мерить шагами помещение. Нужно было не спугнуть наклёвывающуюся мысль. Новые факты в корне меняли ситуацию. А что, если… Если убить хотят вовсе не худрука! — Кто знает, что машиной сейчас пользуется Алёна? — Никто, — уверенно ответил Борис Леонидович. — Мы с Алёнушкой приняли решение, чтобы не будем распространяться о наших… неуставных отношениях. — Вы с Алёной в связи? Мужчина угрюмо кивнул и исподлобья посмотреться Швецову. — Мария Сергеевна, я бы хотел, чтобы эта информация не вышла за пределы этой самой палаты. И уж тем более не проникла в театр! — Меня ваша личная жизнь мало волнует, — отрапортовала Маша. — А вот вам бы я посоветовала задуматься над тем, что убить, похоже, хотели совсем не вас! А вашу невесту. Мария ликующе посмотрела на худрука, который обескураженно смотрел на следователя, пытаясь оправиться от таких новостей. — Почему вы сразу не сказали, что в машине на момент, когда подложили письмо, ездили не вы?! Это же все в корне меняет! — Мария Сергеевна, — покачал головой Федотов. — Об этом не знала ни одна живая душа. И я подумал, что это точно предназначалось мне. Алёна тут не при чём, я вас уверяю. — Никто не видел, что она приезжает на вашей машине что ли? — Она всегда оставляла её на соседней улице. Машенька, это точно не ей угрожали. Никто, — он сделал паузу. — Никто не знает, что мы вместе. Маша вздохнула и ещё раз попыталась объяснить Федотову, что не стоит так категорично отрицать очевидные вещи. Швецова по своему опыту знала, что редко какая девушка не поделится своим перспективным женихом хотя бы с мамой или близкой подружкой. — Последний вопрос, — Мария положила ногу на ногу. — Алёна замужем? — Мария Сергеевна, — виновато опустил голову Федотов. — Я не знаю. Швецова изумлённо подняла бровь, но ничего не сказала. Вот уж точно — богема! Нравы ещё те. Мария пожелала худруку скорейшего выздоровления и поспешила покинуть больницу. Он пообещал быть в театре уже завтра, и Мария поняла, что у них всех есть не так много времени, чтобы предотвратить преступление. Наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки. Маша внутри просто ликовала. Неужели скоро она сможет вернуться к любимой работе? — Федя, — набрала она номер Курочкина. — Феденька, пробей мне, пожалуйста, все на Алёну… Да, дело худрука. Она в труппе, актриса. Я не помню её фамилии, Федь! Ну посмотри в списках, там у Олега должно быть. Нет, я ему позвонить и попросить не могу. Маша закатила глаза, выслушивая снова тысяча и одну отмазку от совершенно не желающего работать в последнее время опера. — Почему, Марья Сергеевна?! — Жалостливо спросил он. — Потому, Федь. Я тебе позвонила? Тебе. Вот и сделай, пожалуйста. Швецова бросила трубку и зашагала к машине. Пора было съездить к Ковину и сообщить ему обо всех новостях лично, а не по телефону. Федя же сидел, подперев голову рукой, и совершенно не знал, что ему поручили искать. Он с делом почти не работал, фигурантов поименно не знал, да и начинать, кажется, уже было поздно. — Олег, слушай, а что это Марья Сергеевна тебя боится попросить найти информацию на какую-то там… — Фёдор поморщил лоб. — Алёну. — Вот сам у неё и… спроси, — не отрываясь от компьютера предложил Платонов. Его самого, конечно, тоже волновал этот вопрос. Курочкин вздохнул. — Снова все вокруг ссорятся, а Фёдор разгребай! — Это когда это ты разгребал чужие ссоры? — Усмехнулся Олег. — Ссоры — никогда, — покачал головой мужчина. — Меня в них просто не посвящают. А вот работой лишней нагружают только так. — Ладно, Фёдор, не нуди, я сам всё сделаю. — О, — вальяжно развалился на стуле Курочкин. — А вот это уже по-нашему!