the anchorite

      Мой мозг пронзает уже знакомый протяжный скрип и комнату, начиная с Богом забытой игрушки за шкафом и заканчивая самим мной, окутывает кромешная тьма одиночества. Свет не погас, но я все равно ощутил сырую черноту в области груди. Маленькие ручки сжались в кулак так сильно, что ногти оставили глубокие следы на мягких и слегка влажных ладошках. Мое выражение лица продолжало сохранять привычную для окружающих невозмутимость, но душа внутри кричала от переполняемой злости и горящего гнева.       Я быстро пробежался взглядом по старой комнате, от вида которой к моему горло поднималась жгучая желчь. Первый делом нужно было узнать который сейчас час. Не отрывая глаз от часов, я по привычке подхожу к письменному столу и, достав листок из книги, записываю в него время, рядом с другими числами — ровно девять часов. Мать говорила о какой-то встречи, так что не думаю, что сегодня мне удастся выбраться из подвала так быстро.       Новые книги уже лежали на полках, послушно ожидая, когда их откроют и погрузятся в них. Несмотря на порой увлекательный сюжет, я никогда не мог окунуться в мир сказок полностью с головой. Большая часть меня все еще была погружена в собственные мысли. Я снимаю книгу неизвестного мне содержания с полки и, усевшись на стуле поудобнее (что было крайне трудно сделать в этом месте), открываю первую страницу.       Яркие картинки вместе с пестрыми словами наполняют первую главу жизнью. Все последующие главы ничем не отличаются от этой. Принц в итоге спасает принцессу и получает взамен любовь до гроба. Но чем же такую любовь заслужила сама дама? И чем я хуже нее? Почему одни должны преодолевать множество препятствий, чтобы получить признание окружающих, когда другие получают его просто так? Руки снова крепко сжимаются, заставляя книгу с блестящей историей слегка помяться. Я откладываю сказку в сторону и решаю поискать что-то более интересное и стоящее моего внимания.

***

      Нога, перекинутая за ручку стула, медленно раскачивается вперед и назад. За чтением книг я и не заметил, как прошло пять часов. Лишь легкий голод заставил меня вспомнить о времени. Я устало разминаю шею и вновь осматриваю комнату, словно в ней могло что-то измениться. Локоть моей руки упирается во вторую ручку стула, тем самым поддерживая голову, глаза которой сонно прикрыты. Игрушки вокруг разбросаны, хотя я их и никогда не трогал. Они были созданы, чтобы вызывать с детей радость, так что мне искренне жаль, что они попали именно ко мне, к человеку, которому противно от одного взгляда на это место.

***

      Прошло еще два часа. Очень жаль, что я не могу выбраться отсюда в любой момент.       Мой желудок яростно урчит, прося пищи. Вот только я не в силах удовлетворить свой собственный голод. Очень странно, что меня все еще не выпустили. Неужели мать не могла никому поручить это перед отъездом. Она серьезно думает, что я смогу играть в этой комнате семь часов подряд, при этом не устав? Мое ноющее от боли тело с трудом поднимается со стула и я, потянувшись, начинаю собирать в одну кучу все мягкие игрушки, таким образом сооружая себе кровать. Не самую удобную, но на пару часов сойдет.

***

      Ровно семь часов. Сверху послышался какой-то грохот, разбудивший меня. Наверное мама уже вернулась. Я надеялся, что в скором времени она выпустит меня. Но дверь так и не открылась. Ни через пару минут, ни через час, ни через два.       Тиканье часов понемногу капало на затуманенный разум, заставляя его сходить с ума еще больше. Все тело было сковано болью, от чего уснуть вновь не представлялось возможности, но от нехватки пищи спать хотелось жутко. Помимо голода я ощущал еще и холод, так как мои ноги были прикрыты лишь на половину из-за шорт.       А тем временим ходьба по дому не прекращалась. Приложив усилия, я все же встал с пола и направился к двери, чтобы напомнить о своем заточении. Но сил стучать не было, поэтому и звук вышел довольно тихий. Мое плечо уперлось в дверь и я медленно скатился по ней вниз, обратно на пол.       Вдруг чувство, которое бурлило где-то в глубине моей души с самого первого заточения в этой комнате, начало медленно проявлять себя. Дрожь пробежала по всему телу, сковывая движения (хотя боль сама прекрасно справлялась). Какой-то странный ком подступил к горлу. Он не был похож на прежнюю желчь. Он перекрывал доступ к кислороду. Приходилось делать один быстрый и большой дрожащий вздох, чтобы, затаившись, какое-то время пролежать в звенящей тишине. Руки, не контролируемые мною, сами потянулись к плечам, заключая тело в замок собственных объятий. Я зажмурился, словно пытался скрыться от этого чувства. Глаза начали неприятно болеть и заполняться жидкостью. Я не понимаю, что со мной.       Словно чувство обиды слилось с гневом и родило нечто новое. Хотелось кричать. Хотелось сбежать отсюда как можно дальше и никогда больше не возвращаться. Если бы я мог, то сделал это без оглядки. Но я не могу. Хотя и сам не понимаю почему.       Вечно что-то останавливает. Мое горло постоянно сжимают невидимые нити, которые вот-вот готовы отделить тело от головы.       Я понятия не имею сколько прошло, но за спиной послышался щелчок, а за ним и привычный скрип. Рядом со мной что-то рухнуло. Чьи-то руки схватили меня за плечи и поставили на колени. Голова кружилась, от чего я не мог видеть нормальную картинку перед глазами. Пусть большую часть времени я и проспал, но оставался таким же вялым. Послышались всхлипы. Силуэт передо мной не отпускал мом плечи, но и не спешил что-либо предпринимать. Он просто продолжать проливать слезы и пожирать меня взглядом.       — Джумин, прости, я совсем о тебе забыла, — пусть говорила она с трудом, но искренности в ее словах я не услышал. — Надеюсь, что ты весело провел время, — вероятно, что плакала она не из-за меня.       У меня не было сил ей ответить, да и слов никаких я подобрать не мог. Мысли в голове смешались. Словно каша.       Живот вновь заурчал. Шея перестала удерживать голова и она упала прямо на грудь. Мать тут же убрала руку с плеча и, взяв меня за подбородок, протянула мое лицо к своему почти вплотную.       — Знаешь, Джумин, когда с тобой разговаривают, то нужно смотреть в глаза собеседнику.       Женщина прикоснулась своими холодными губами к моему потному лбу. Прядь ее черных волос, которую она убрала за ухо, упало прямо мне на лицо, щекоча щеку. Вторая рука, что удерживала меня за плечо, потрепала мои волосы. Женщина, вытерев слезы, взяла меня за щеки и начала покрывать мое лицо поцелуями.       И вновь это чувство.       Противно. Мне противно.