Мама для Паучонка

      Темно, но, на удивление, спокойно. Не всепоглощающая тьма, которая угнетает всё человеческое естество одним своим существованием. Нет, совершенно точно не она. Это больше похоже на расслабляющую темноту, окутывающую сознание во время сна или дрёмы. То состояние, когда ложишься на любимую кровать после тяжёлого рабочего дня и чувствуешь, как каждая мышца расслабляется в плену мягкого и слегка прохладного одеяла…       Я бы даже похвалила себя за такую красивую формулировку, если бы в голове было более ясно. Хочется приложиться лбом обо что-нибудь холодное и крепко-крепко зажмуриться. Словно это поможет. Правда, иногда хватает и самой попытки разобраться в своих мыслях. Сейчас их можно было сравнить со старой пряжей, о которой все забыли и отдали на растерзание коту. Хрупкие, обрывистые и абсолютно бессмысленные предложения появлялись и исчезали. Стоило мне протянуть руку, они моментально рассыпались в пыль, которая забивала лёгкие.       Это обстоятельство спровоцировало появление сильного чувства. Я даже не сразу смогла его идентифицировать.       Раздражение… Здесь, в абсолютной темноте и тишине, оно было оглушающим. И как бы мне не хотелось разнести здесь всё к чертям, я не могла. Вокруг было пусто. А как это, вокруг? Мне слишком сложно определить точку в пространстве, где я нахожусь. Я попыталась сосредоточиться на перебирании пальцев. Часто, в моменты особенного волнения, я касалась большим сначала указательного, затем среднего, безымянного, а потом и мизинца.       Один.       До меня доходит, что я ничего не могу вспомнить. Кто я? Откуда у меня такая дурацкая привычка? Почему я здесь? Где находится это «здесь»?       Два.       Темно. Но как понять, что такое «светло»? Почему я вообще решила, что здесь именно «темно», если я просто ничего не вижу? Почему я не вижу абсолютно ничего? А почему я ни разу ещё не моргнула с момента… пробуждения?       Почему-почему-почему?..       Три.       Зачем я здесь? Есть ли кто-нибудь ещё в этом странном месте или я одна?       Четыре.       Несмотря на все вопросы, я не чувствую ни страха, ни беспокойства. Только какое-то глухое раздражение глубоко внутри. Мне не нравится, что я ничего не понимаю и ничего не могу сделать. Мне не нравится ощущение беспомощности, что медленно, но верно наступает мне на пятки.       Пять.       Я не чувствую пальцев. Ни одного из пяти. Это не похоже на отсутствие конечности или чего-то в этом роде. Их словно и не было никогда. Ни пальцев, ни рук, ни ног, ни головы. Словно меня и не было. При этом было ощущение, что я заполняю собой всё пространство, подобно газу. Вижу сразу всё и одновременно ничего.       Все это действительно странно. Приходится сделать над собой немалое усилие, чтобы напрячь слух. Спустя несколько секунд, а может и часов, мне удаётся услышать чей-то голос. Женский. Он отдаётся где-то глубоко внутри с невероятной нежностью. Это так странно в данной ситуации, что несколько выбивает из колеи, если она вообще была. Я пытаюсь уловить смысл слов. Выходит далеко не сразу. Однако спустя какое-то время, не берусь сказать точнее, у меня выходит.        — Милая, пожалуйста… Вернись к нам.       Этот голос кажется смутно знакомым, родным и таким важным. Если бы моё тело было со мной, то на лбу точно появилась бы испарина, а перед глазами бы поплыло от прилагаемых усилий. Это было действительно сложно, сосредоточиться на чем-то кроме бесконечных просьб: «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…». Подсознание явно сжалилось надо мной, ведь в следующий момент словно прорывает плотину из воспоминаний. Больно. Много. Быстро.       Осознание бьёт по голове не стесняясь. Это мама. Мама зовет меня.       Очень хочется ответить, обнять, снова почувствовать знакомый запах. Почему не получается? Что мне нужно делать? Я ведь правда хочу этого. Воспоминания приходят резко, не церемонясь. Появляется чувство, словно мне к виску приставили дрель.       Запах лекарств преследовал меня давно, словно я жила в больнице с самого рождения. Ими пахла кровать, одежда, волосы, врачи и медсёстры. Казалось, что ими пропахло всё вокруг. Только от мамы веяло выпечкой и молоком, что неудивительно для владелицы пекарни — маленького и уютного заведения с пахучим кофе, мягкими стульями и красивыми цветами на подоконнике. Такого места, куда приятно зайти после учёбы, работы или во время прогулки. Там можно просто посидеть и понаблюдать за бегущими мимо людьми, забыть о проблемах. Мама спасала своим присутствием, помогала не сойти с ума. Правда и сама частенько плакала по ночам, думая, что дочь не слышит.       Только я слышала. Абсолютно всё слышала. Утешительные речи знакомых, шепотки медсестёр и разговоры с врачами. Операция была необходимостью с большими рисками, но всё будет хорошо. Правда же? Как обычно показывают в фильмах, когда выдерживают напряжение, но в конце концов всё заканчивается общими обнимашками. Тони Старк же живёт со шрапнелью в груди и даже геройствовать успевает. Ну и что, что это просто фильм про суперлюдей. Нужно просто набраться храбрости и думать о хорошем. По крайней мере, все вокруг так говорят.        — Эй, малышка, — из мыслей вывел голос, наполненный невероятной нежностью. Серые глаза с голубыми крапинками смотрели на меня, выражая волнение и любовь. Она никогда не умела скрывать настоящие чувства, слишком искренний человек. — Я буду ждать тебя здесь.       — Да, постараюсь побыстрее. Может, даже успею к ужину? — озорные нотки в голосе заставили волнение в глазах матери уменьшиться и вызвали улыбку. Рука женщины мягко опустилась на мою щёку. — К тому же, кто, кроме меня, поможет паучонку обновить костюм?       Понимая, что его раскрыли, мальчик лет пяти, быстро засеменил по комнате, покидая своё укрытие. Штора вообще так себе подходит на эту роль. Плюшевый паук, что до этого был у него в руках, оказался рядом с моей головой. Его хозяин хотел было забраться ко мне на колени, но, получив строгий взгляд от матери, решил просто встать рядом.        — Он тебя защитит, если потребуется! — уверенно вскинув подбородок сообщил Пашка. Он всегда был таким — смелым и уверенным.       Даже если мне хотелось думать только о хорошем, я понимала, что мама останется в надёжных руках. В случае чего. От осознания этого факта в груди что-то защемило. И дело было не в болезни сердца…        — Не сомневаюсь, паучонок, — бледная и костлявая рука, которая казалась чужой, мягко пригладила светлые волосы на его макушке. — Готовься. Когда я вернусь, мы пересмотрим Человека-паука.       После этого глаза мальчишки засветились радостью. Он обнял меня, поднявшись на носочки. Спустя мгновение присоединилась и мама. Вот вам и групповые обнимашки. Я ведь говорила. Пусть и не вслух. Чем не хэппи энд? Только вот, как оказалось, это был ещё далеко не конец, ведь жизнь — это не грёбаный фильм. Порывы нежности прервала медсестра. Пришло время готовиться и отправляться в операционную.        — Давай, бамбино. Выше нос, — улыбнулась, стараясь скрыть накатившую грусть. Семью вывели из палаты.       Здесь воспоминание заканчивалось. Дальше только писк приборов и нешуточный страх. Что же произошло потом? Что-то пошло не так? Но боли нет. Ничего вообще нет, словно во сне. Сон. Неужели кома? Сейчас я больше всего жалела об отсутствии минимального медицинского образования, чтобы хоть как-то понять сложившуюся ситуацию. Просмотр всех сезонов сериала «Доктор Хаус» мне явно не поможет.       Помимо маминого голоса я уловила чей-то плач. Он детский. О, Боже мой. Паша! Пашенька! Это точно он! От понимания этого факта внутри начала зарождаться паника. Как я могла даже думать о том, чтобы оставить их? Если это моя вина? Как говорила тётя Люба — «накаркала»! Не может быть, чтобы всё кончилось так. Просто не может быть! Мне нужно сейчас же открыть глаза и обнять его, прижать к груди и успокоить. Он ведь такой маленький, как можно его бросить? Выпустите! Я кричу изо всех сил, но даже не чувствую привычного напряжения в горле. Потому что его нет.       Меня разрывает на части и хочется рыдать. Так сильно, чтобы потерять сознание и не участвовать в этом ужасе наяву. Неужели именно так выглядит ад? Если да, то за что меня так наказывают? Хватит, пожалуйста, хватит. Я не вынесу больше ни секунды. Всю пустоту заполнили эмоции. Они были похожи на ураган, на самый страшный шторм, в который только можно было попасть. Сколько прошло времени я понятия не имею, но всё резко прекратилось. Голоса ушли, оставляя меня в одиночестве. Снова.       Где-то позади я услышала протяжный писк медицинского оборудования. Вот и всё…       Как я могла оставить собственного брата, моё персональное солнышко, смотреть на мои похороны? Неужели совсем никто не слышал моих криков и просьб о помощи? Это нечестно. Это невыносимо. Собственное бессилие душило. Начало поднимать голову позабытое раздражение.       Я бы так и думала о несправедливости жизни — или смерти, это как посмотреть, — но впереди появился яркий огонек. Потом такой же загорелся слева от меня, следом прямо пред лицом. Я переводила взгляд с одного «светлячка» на другого, наблюдая за их появлением. Их становилось всё больше и на секунду я забыла о том, насколько разбита сейчас. Недалеко появился силуэт незнакомой женщины. Она казалась маленькой и хрупкой, словно куколка из чьей-то коллекции.       Боже, меня в последнее время так и тянет на закрученные формулировки. Её голос не был мне знаком, но оказался действительно приятным. Я уверенно могу сказать, что сделаю что угодно, если это будет приказано этим самым голосом. Смысл произнесённых ею слов дошел до меня гораздо позже, когда силуэт уже исчез. Я увидела только мимолетную улыбку.

«Позаботься о нем вместо меня.»

      Что это значит? Кто этот «он», о котором мне нужно позаботиться? Да с чего она взяла, что у меня получится, в конце концов?! Я сейчас… немного не в том состоянии. Но стало так спокойно, словно кто-то насильно дал лошадиную дозу успокоительного. Меня услышали. Да что там! Мне сказали что-то в ответ. Осталось только понять, что это значит и кто это был.       Мысли всё крутились в голове, но руки машинально потянулись к ближайшему огоньку. Вспомнилась пословица: «Глаза боятся, а руки делают». Так вот, лучше бы не делали. Ладони моментально обожгло, а все остальное тело обдало сильным жаром. На мгновение промелькнула шальная мысль: «А руки всё же есть!» Она была наполнена радостью и удовлетворением, словно я смогла разгадать какую-то сложную загадку.       Но надолго положительных эмоций не хватило. «Светлячки» стали собираться в стайки и образовали целое пламя. Жгучее, яростное пламя, которое опаляло брови и волосы. Куда-либо сбежать было решительно невозможно, торс что-то крепко держало. Быстро опознала неизвестного врага — ремень безопасности, будь он не ладен! Зрение медленно прояснялось, хотя глаза жутко слезились от едкого дыма, который заполнял все пространство внутри салона. То, что я смогла минимально сориентироваться не давало с головой уйти в панику. Рядом послышался хрип, а за ним и кашель. Точно. Я в машине не одна? Голову получилось повернуть с трудом. Инстинктивно хватаю водителя за руку, которую тот мне протянул.       — Мэри, дорогая… — его голос был едва слышен.       Пришлось буквально обратиться в слух, насколько позволяло моё состояние. Было такое чувство… всё то, что он скажет, я должна услышать. Любым способом. Незнакомец часто прерывался, чтобы ухватить те крупицы кислорода, что здесь оставались. Ослабевшие пальцы сжались на его ладони чуть крепче.       — Я хочу, чтобы ты помнила… Я люблю вас. Тебя и Пита… Позаботься о нем, — знакомая фраза от другого человека. В его голосе звучала стальная уверенность, что я смогу выбраться. Только я была ровно противоположного мнения, но говорить было тяжело.       — Я был не лучшим супругом и отцом, но…       Договорить ему не дал выстрел. Роняя слёзы, я могла лишь крепче вцепиться в его руку и смотреть, как из его рта начинает сочиться кровь. Глаза стекленеют, их покидает жизнь. Второй выстрел, видимо, должен был быть контрольным, но лишь задел шею. Кровь из порванной артерии била фонтаном, заливая этот огненный ад. Иначе я его и сейчас не назову. Хотелось долго и протяжно кричать от разрывающих изнутри тоски и боли, но получался только невнятный скулёж. Дышать нечем, связки сорваны. Отключиться не даёт боль от сломанных рёбер и, возможно, ног. Я боялась умереть снова. Здесь, неизвестно почему, задохнувшись рядом с его телом. Телом Ричарда. Откуда всплыло его имя, я не имела никакого понятия. Я не знала его, но при этом знала лучше всех. Он был ничем и всем. Противоречия, боль, невозможность вдохнуть — всё смешалось в дикую смесь.       Когда получилось сфокусировать взгляд на картине за лобовым стеклом, я уцепилась за черный силуэт. Он стоял среди деревьев, освещённый светом луны. Языки пламени отражались на его железной руке, в которой он держал пистолет. Это зрелище было настолько впечатляющим, что я даже на несколько секунд забыла о том, что происходит.       О том, что это, скорее всего, наш убийца. Что он прямо сейчас целится в меня.       А ведь красная звезда советского разлива кажется знакомой…       Затем раздался оглушающий выстрел, подобный раскату грома.