Зарисовки Домовца.

Однажды, идя по мокрой мостовой, пряча руки в карманы кожаной куртки, судорожно пытаясь спастись от назойливого ветра, мой взгляд упал на окно. Всего лишь окно. Такое же, как и тысячи других, принадлежавших этому старому зданию, стоявшему вдоль набережной. Четвёртый этаж, запачканное стекло, белая прямоугольная рама с отваливающейся краской, вокруг стена из красно-коричневого кирпича. Глупо зацикливать своё внимание на чём-то настолько непримечательном. Я сжала и разжала пальцы на руках, трясь кожей об внутреннюю часть карманов, дабы получить хоть какое-то тепло. Поёжилась и остановилась, топчась на месте. И вновь подняла взгляд на прямоугольный предмет. Этому окну как будто чего-то не хватало, но вот только чего, толком не сказать. Будто оно какое-то особенное. Будто вход в параллельный мир, как шкаф в Нарнию. По ту сторону стекла показалась какая-то тень, зашевелилась, а после замерла, как бы вглядываясь в окружение или стараясь замаскироваться, чтобы её не видели. Но в не движении она прибывала не долго. Буквально через минуту закопошилась, нервно дёргаясь то в одну, то в другую сторону. Вскоре окно открылось, - видно тень постаралась -, и под тусклым светом уличных фонарей я разглядела фигуру девушки. Тонкие руки, схватившиеся мёртвой хваткой в холодное покрытие подоконника, спокойное молодое выражение лица, чуть волнистые светло-каштановые волосы, белая сорочка, такая, какую обычно одевают на себя женщины преклонного возраста, если мне не изменяли мои уставшие глаза, ведь не каждый раз удосуживается, прям до четырёх утра, засидеться на работе. Я застыла в немом ожидании. Для чего девчушка в такое время стала бы открывать окно? Проветрить? Что-то выбросить? Или крикнуть желание, проиграв в карты подружке, пришедшей переночевать? Ответ не заставил себя долго ждать. Ещё раз исчезнув, домочадка вновь появилась, точнее – её нога ступила на подоконник и длинноволосая предстала перед холодной молчаливой набережной в полный свой ещё детский рост. В моей груди бешено застучало сердце. Не уж то хочет прыгнуть? Успею ли я подбежать и отговорить её до того, как она решиться покинуть этот свет? Позвонить в полицию? Что делать? Я не знала. Стояла как вкопанная и как будто завороженная смотрела и молча, в проклятом ожидании, в голове перебирала все возможные повороты событий. В итоге, всё, что я смогла сделать, так это крикнуть ей. Шатенка дёрнулась, посмотрела в мою сторону и… улыбнулась. Ничего не понимаю. Она самоубийца или кто? К чему этот жест? Но стоявшая так и не прыгнула, к моему удивлению, просто-напросто присев, она устроилась на окне, свесив ноги вниз и широко улыбаясь моему онемевшему лицу. Она издевается? И в этот момент я поняла, чего так не хватало этому белому прямоугольному предмету. Окно и девушка как будто были созданы друг для друга и порознь, теперь, представить их было просто невозможно. Как одно целое. И что ни одной другой девушке не пошло бы вот так просто сидеть на этом старом подоконнике. Я двинулась к дому этой сумасшедшей. И остановилась только тогда, когда смогла поднять голову и увидеть её малюсенькие пятки. -Ты чего творишь? А если выпадешь? – столь обычная фраза сорвалась с моих губ, как какая-нибудь старушка, ей богу. И когда я успела стать такой? -Не выпаду. – Долетело до меня с четвёртого этажа, - Не бойся так не за своего ребёнка. – Что за дерзкая девчонка, нельзя так общаться со старшими. Но злости в себе я не замечала. -А твоя мама? Если она узнает? -Я живу с глухой бабушкой, – весело хмыкнула сидевшая, - только ты знаешь. – наклонила голову чуть на бок, внося в эту фразу немного иронии, - И что же предпримешь? Зная это. Я же просто сижу. Тебе следует пройти мимо, как море других людей в этом городе, предпочтя ничего не заметить. Так? – она наклонилась вниз, пронзая меня своими подростковыми глазами. Чувство неопределённости постепенно захватывало меня. -Ты хочешь чтобы я ушла? – ответа не последовало, но я и не надеялась его услышать, - Я могу уйти. Но могу ли я быть уверена, что твой труп не покажут завтра в новостях и вот эта обочина не будит тому главным свидетелем? Девушка перевела взгляд на то место, куда я кивнула головой и тем же задором отмахнулась: -Нет. Будь уверена. И на это есть четыре причины: первая – я не люблю папарацци и телевизор. Никогда его не смотрела, не смотрю, и смотреть не буду. Я не зарекаюсь. Да и вообще выделяться это не мой конёк. – говорившая помотала ногами, как малое дитя, и пятки, в моём представлении стоявшей внизу, размазывались из-за этих движений в две бежевые полоски, - Вторая – всё же люблю свою жизнь и не хочу с ней прощаться, мне не на что жаловаться – ведь мир так непостоянен. Третья – мне нравится здесь сидеть, отсюда открывается хороший вид, моё любимое место в этом Городе. И четвёртая – мне не нравиться эта обочина, моё тело бы не стал рисовать ни один художник, упади я на неё. Я невольно улыбнулась такому рассуждению. Хоть по – моему мнению моя собеседница и была чуть сумасшедшей, но эта речь успокоила всё моё полыхающее нутро. Чему я удивилась. Буквально ещё десять минут мы разговаривали. Я узнала её имя и некоторые подробности её жизни. Про меня же она ничего не спросила. Только имя, наверное, чтобы знать, с кем говорить. Это было странно. Неудобно. Когда мы распрощались, я заметила, что совершенно окоченела, и теперь жутко болели конечности, а чувство усталости окутало с новой силой, словно набежавшая шестиметровая волна. Возвращаясь домой вдоль реки, бесшумно ступая по тёмному, усыпанному лужами асфальту, моя спина ещё долго чувствовала на себе чей-то взгляд. Но обернуться - не обернулась. Просто окно, просто девочка, просто мостовая, просто дождь… Была ли судьбоносной эта встреча? Спасла ли я её? И буду ли я виновата, если она соврала?