Семь

Первый курс — запах пергамента и старых книг, пятна от чернил на пальцах. Гарри впитывает, как губка, весь тот мир, скрытый ранее от его глаз и души незаботливой тётушкой. Шорох мантий, скрип перьев, чёрная тень, стремительно летящая по коридорам. У чёрной тени чёрные волосы, чёрные глаза и, несомненно, чёрная душа. Два колких взгляда, три едкие фразы — этого достаточно, чтобы вызвать неприязнь. Трёхголовый пёс, четыре похода к Хагриду на чай, книга из запретной секции и распоротая едва ли не до кости голень — фантазия ребёнка быстро превращает неприятного профессора в злодея. Рон шепчет, мол, не смотри на меня исподлобья, как профессор Снейп. Второй курс — тыквенный сок перестаёт быть противным, в коридорах, насквозь пронизанных сквозняками, — уютно. Снейп кричит на них из-за осколков старенького автомобиля возле гремучей ивы или из-за фото в газетах. Капельки слюны пенятся у профессора в уголках губ, капельки слюны почти долетают к лицу Гарри. Противно. Дежурные извинения, тёплые мантии, долгие уроки в пыльных кабинетах, кровавые надписи на стенах, дети-статуи. У профессора Снейпа изящные выпады, а профессор Златопуст смешно падает. Гермиона больно наступает Гарри на ногу, заставляя стереть улыбку с лица. Гарри сражается с Малфоем, Гарри говорит со змеями. Змея неплохая, она немного умеет шутить и обещает, что не будет кусаться. Жалко, профессор Снейп этого не знает и превращает её в облако блестящей пыли. Интересно, если бы он узнал, что оборотное зелье у второкурсников получилось превосходным, то гордился бы ими или тоже стёр бы в порошок? Гарри ставит сто галлеонов и шоколадную лягушку на второе. А Гермиона отчего-то говорит, что выпады Гарри так же изящны, как у профессора Снейпа. Третий курс — тётушка-шарик, дементоры, чёрная большая собака и плакаты, как в маггловских фильмах, «Его разыскивает…». Клювокрылу нравится Гарри, и Поттеру он тоже нравится, жалко только, что из-за Драко его казнят. Гарри даже не удивляется, когда узнаёт что у противного Малфоя-младшего крёстным является не менее противный профессор. В кабинете зелий как всегда нечем дышать, и не из-за пара, который поднимается от котлов; Снейп заменяет Люпина, от этого и в классе ЗОТИ становится душно. Снейп неимоверно раздражает Гарри, ему так хочется иногда испробовать кулаком на прочность этот огромный крючковатый нос. Ну как тут удержаться от нападения на профессора? О последствиях можно подумать потом, главное — здесь Сириус Блэк, он его крёстный, и он не злодей. Потом главным становится другое — полная луна и новый образ профессора Люпина. За спиной у Снейпа почти не страшно, почти уютно, и Гарри почти удивляется этим ощущениям. Но крёстный восхищает куда больше, отважно бросаясь на Римуса, утонувшего в беспамятстве. Профессор Снейп лишь на минуту стал героем, а потом опять вернулся на своё законное место врага и злодея, на один ряд к Люциусу и Волан-де-Морту. Несколько поворотов маховика, полёт на Клювокрыле, тёплая рука крёстного, трепающая его, Гарри, волосы. Сириус загадочно улыбается и говорит, что Гарри своей горячностью очень походит на Снейпа. Четвёртый курс — едва проступившие над губой усы, красавицы из Франции, соперники из Болгарии. Гарри не бросал имя в кубок, но ему никто не верит, все недовольны, Снейп опять орёт. Снейп орёт постоянно. Гарри отважно проходит испытания, Гарри не боится драконов и глубины. Он опасается Каркарова и странной отметины у него на руке. В голове прочно заседает мысль, что у Снейпа точно есть такая же. Подозрения крепнут от того, что профессор Снейп близок с Каркаровым. Личная неприязнь превращается почти в ненависть от того, что профессор опять обвиняет его в своих каких-то бедах. И зачем Поттеру все те ингредиенты? Лабиринт, вспышки, смерть Седрика и восстание Тёмного Лорда. К лету Гарри начинает видеть фестралов. Невилл говорит, что ему надо подстричься, а то с этой причёской Гарри почти что копия Снейпа. Пятый курс — розовая дымка, доносы и Выручай комната, яркие Патронусы. Снейп любит ябед и трусов, Гарри в уме дописывает, что «себе подобных», сказать это в слух он пока нерешается. Долорес раздражает почти так же, как мастер-зельевар. Хорошо, что есть Сириус, он благородный и честный, он антипод Снейпа. Ночные кошмары. Дамблдор заставляет его обратиться к ненавистному Снейпу. Заставляет его часами сидеть в подземелье один на один с зельеваром и слушать унижения о себе. Когда Гарри на секунду удаётся ворваться в разум Снейпа и увидеть, как тяжело ему было в юности, и как себя грубо вёл с ним Джеймс Поттер, он рад. Он правда рад, что профессору, который во всех плюётся ядом хоть когда-то была оказана подобная «честь». Пророчество уничтожено ценой жизни Сириуса, и Гарри себя за это ненавидит. Римус Люпин умоляет его не закрываться в себя, не улыбаться так криво, как это делает Снейп. Шестой курс — «превосходно» на зельях, темно в коридорах, тяжело на душе. Снейп становится врагом номер два, уступив первое место младшему Малфою. Дамблдор доверяет Снейпу, а значит Гарри пока мысленно заключает с ним перемирие. Перемирие длится ровно до Авады на Астрономической башне. Личная неприязнь смывается бурным потоком почти что демонической ненависти. Гарри кричит в спину и в лицо Снейпу все те слова, что копились у него в душе долгих шесть лет. Когда же он узнаёт, что учебник, с которым он едва ли не принимал ванную был собственностью юного Снейпа, Гарри хочет прыгнуть в чан с кислотой. Или содрать с себя заживо всю кожу. Всё что угодно, лишь бы уничтожить все клетки, что хоть как-то контактировали с книгой Снейпа. В душе умерли все чувства. Осталась только ненависть. Ненависть и желание уничтожить все крестражи. МакГонагалл говорит, мол, решительностью он походит на Снейпа. Война — горькое сожаление о неброшенном в Снейпа непростительном, страх, горы трупов, ложь, бега. Гарри коробит от того, что Снейп стал директором Хогвартса, он видит во снах руку зельевара с чёрной меткой. Трус, предатель, подстилка Лорда — он готов кричать это ему в лицо каждый день. Пытать «Круцио» тоже. Он с радостью придушил бы Снейпа его же чёрной мантией. И Гарри не пугают эти мысли, он знает — Снейп точно заслужил. Ему совсем не жалко перепачканного кровью профессора, распростёртого на полу Визжащей хижины. Было б в Гарри ещё на каплю больше жестокости — он бы с радостью добил его. Желательно ногами. Но вместо этого он зачем-то собирает его воспоминания. И ещё он зачем-то их смотрит. Он смотрит, а из-под ног уходит земля. Северус гладит ещё не округлившийся живот Лили, гладит так бережно, словно это не плоть, а крыло редчайшего в мире мотылька. — Я договорился с Джеймсом, — на этом имени голос его дрогнул, — он увезёт тебя отсюда, спрячет. Тебе нужно выйти за него, чтобы не вызвать подозрений. — Северус, — в её глазах блестят слёзы, — неужели мне никак нельзя остаться с тобой? — Я совершил ошибку, я — Пожиратель, Лили. Если Лорд узнает о моей связи с тобой — если он узнает о нашем ребёнке — он убьёт вас.

***

Сова приносит Снейпу маленькую записку, где неровным почерком написана одна из наиглавнейших фраз в его жизни: «У нас сын, я назвала его Гарри». Отныне это воспоминание помогает ему вызвать Патронус.

***

Люциус разбалтывает Лорду пророчество о ребёнке. Снейп едва ли не на коленях умоляет Дамблдора спасти семью Поттеров, спасти его сына. Снейп сам бы бросился к Лили, сам бы её укрыл, но, увы, метка не даст ему подобраться к ней незамеченным. Если он приблизится к Лили — он принесёт ей только погибель.

***

Он не спас. Дамблдор не успел. — Твой сын выжил. У него её глаза. Снейп затравленно смотрит на Дамблдора, они оба знают, что Лорд вернётся. — Тебе нельзя забрать Гарри, мальчик мой… — Я должен играть на два фронта? — Да, только так ты сможешь наверняка знать все планы Лорда и спасти не только Гарри, а и всю магическую Британию. — Плевать я хотел на Британию!

***

Снейп был в ярости, он метался по кабинету директора, как раненный волк. — Я берёг его столько лет, чтобы вы отправили его на убой, как свинью?! Он мой сын! Я расстался с ним на одиннадцать лет! Я терплю ненависть в его взгляде! Дамблдор пытался его остановить, пытался обнять и успокоить, но зельевар продолжал кричать ему в лицо проклятья, срывая голос до хрипоты: — Будь ты проклят, старый интриган! Ты убедил меня отказаться от сына не ради его защиты, а ради его заклания в нужный момент! Дамблдор выпрямился в полный рост, на его лице играли желваки. — Северус, да как бы я посмел так поступить с тобой? Да, я с самого начала подозревал, что Гарри — крестраж, но я не собираюсь отправлять мальчика на смерть! Если Аваду в него бросит Лорд, то он убьёт не твоего ребёнка, а свою частичку души в нём. Гарри останется жив! Ты сможешь рассказать ему правду, вы сможете стать семьёй! Гарри молча сполз по стене. Снейп не бросал колкие взгляды — он наблюдал. Снейп не орал — он волновался. Снейп не ненавидел квидичч — он боялся, что Гарри может получить травму. Снейп не унижал его — он играл свою роль. Снейп не служил Лорду — он защищал Гарри. Снейп отдал всё, что у него было ради сына. Снейп надеялся, что однажды они станут семьёй. Снейп жил ради этого. Снейп не дожил. Теперь Гарри ненавидел себя, корил за то, что не замечал очевидного, не сложил кусочки паззла воедино. За то, что проклинал того, кто любил его больше жизни. За то, что так поздно всё понял. — Спасибо тебе за всё, папа. Я научусь любить тебя, — жаль, что шёпот утонул в пустоте, жаль, что Северус Снейп так этого и не услышал.