Рождение дракоманта

      — Знаешь, мне кажется, что в синем яйце все-таки девочка.       — Почему?       — Мальчики такими спокойными не бывают.       Я осторожно провел по яйцу когтем. Никакого шевеления внутри не чувствовалось. Может, так и должно быть?       На мгновение я пожалел, что не умею читать мысли. Вот если бы на моем месте оказался Звездокоготь, он наверняка сумел бы дозваться до дракончика, подбодрить и намекнуть, что пора бы уже и вылупляться.       Шурх!       — Перестань уже их кантовать!       — Я хочу, чтобы мои драконята получили побольше лунного света, как ты не понимаешь!       Аргх! Ну что за одержимость такая? Ладно бы драконята были полностью ночными, но нет же…       — Мы это уже обсуждали! — зарычал я. — Неизвестно, как свет влияет на полукровок. Лучше не рисковать!       — Успокойся. Я уверена, что это безопасно. Ночные вылупляются под лунами, и наши… ночельдины… вылупятся.       — Да? Тогда почему ты не дала мне закопать наши яйца в снег? Все ледяные так делают!       — Арктик.       Люта обняла меня за плечи.       — Не волнуйся понапрасну. С нашими драконятами все будет отлично. А способности им точно пригодятся.       — Как бы я хотел, чтобы не пригодились никогда…       — Увы, ледышка, это не нам решать.       Одно из яиц, черное, засеребрилось.       — Начинается! — взволнованно прошептала Люта.       Яйцо наливалось светом, как плод Дерева Стужи, и вроде бы даже слегка увеличивалось. Дракончик, однако, не спешил вылупляться.       Мы ждали, затаив дыхание и вцепившись друг в друга.       Ждали.       Ждали.       Ждали…       — По-моему, у него проблемы.       — Нет! Никаких проблем у моих детей!       Уж не знаю, кого Люта хотела успокоить, меня или себя, но у нее не получилось.       — Возможно, скорлупа слишком толстая, — предположил я. — Ледяные драконята раскалывают ее шипами на хвосте, а у наших, наверно, таких нет.       — Подождем еще пару минут и попробуем ему помочь.       Сказано — сделано.       Честно выждав минут семь, я вопросительно посмотрел на Люту.       — Давай ты, у тебя когти острее.       Почему-то мне стало страшно. Нехорошее предчувствие назойливо вертелось в голове, напоминая по форме мелкий рассыпчатый снег: не стоило нам заводить детей.       В любом случае, отступать было уже некуда.       Стараясь не дышать на яйцо лишний раз, я аккуратно проткнул когтем скорлупу. Вопреки ожиданиям, она оказалась довольно тонкой, наверно, даже слишком тонкой.       — Давай, звездочка, вылезай, — как можно более ласково позвал я. — Мы ждем тебя.       Что-то слабое и неясное коснулось моего разума. Неужели?..       «Не бойся, здесь безопасно, тебе никто не причинит вреда», — зашептал я мысленно, стараясь думать о приятных для драконенка вещах: объятиях матери, мягком гнездышке, будущих друзьях и семейных праздниках. Почему-то сразу после этого в голову полезли книги и приборы для опытов — но ведь для них еще слишком рано, верно?       Видимо, я ошибся. Стоило мне представить, как я буду рассказывать своему сыну или дочери о науке и магии — драконенок внутри яйца зашевелился, потянулся…       — Люта, получилось!       Крак-крак-крак!       Стенки яйца упали, и дракончик посмотрел на меня — у него были умные черные глаза, которые будто бы пронзали меня и Люту насквозь. Да, именно — яркие серебряные чешуйки-слезинки недвусмысленно говорили о способностях моего сына.       — Это мальчик, да? — с восторгом спросила Люта.       — Да, причем телепат и, возможно…       Я не успел договорить. Крохотный дракончик вдруг изогнулся и тоненько пискнул. Его длинные лапки подломились, он упал и забился, скуля и отчаянно дергая хвостом.       — Что с ним?!       Отодвинув Люту, я прижал сына к земле и дотронулся кончиками когтей до его груди.       Давай же, давай! Работай, проклятая магия!       Темную ауру драконенка разъедал свет — серебристый, жгучий… лунный!       — Спрячь второе яйцо от света, быстро!       Нельзя было класть яйца под луны! Ведь как чувствовал!       И все из-за меня, моей ледяной крови! Ах, Люта, ну вот как тебя угораздило полюбить не соплеменника, с которым получились бы нормальные дети, а ледяного? А я! Что стоило настоять на своем и не заводить драконят? Болван мягкотелый!       Сознание дракончика гасло с каждой секундой.       Что делать? Как помочь?       Знать бы, на что воздействует этот мерзкий свет! Очевидно, на мозг, а конкретнее? А конкретнее — я понятия не имел.       Будь я на месте сына, что бы я сделал?       Ответ пришел сразу — молился и уповал бы на магию. Точнее, на дракомантскую способность к самоисцелению, которая не раз спасала мне жизнь.       Вот если бы драконенок оказался еще и волшебником…       Странно-то как — не я ли желал всей душой, чтобы мой дар не передался детям? Я хотел уберечь их от этого проклятия, а что в итоге вышло?       Пока склонная к рефлексии часть меня философствовала, другая часть, синестетическая, лихорадочно вспоминала похожие случаи. Не то, опять не то… О! Стужа и спасение новорожденной дочери двух дракомантов!       По нашим обычаям дракомантам не разрешается искать пару среди себе подобных, потому что в этих браках часто умирают драконята. Долгое время никто не мог понять, почему так происходит, пока за дело не взялась легендарная волшебница Стужа. Я не помню точного объяснения, но если вкратце, дракомантия — это нечто вроде двух костров внутри тела (да, мы, ледяные, костры тоже используем, например, когда надо убрать снег).       Если не класть растопку в оба костра, то они, соответственно, никоим образом не зажгутся — так устроены лишенные дракомантской крови драконы. Если положить в один или оба, но не поджигать — костры не загорятся, но растопку может воспламенить кто-то другой — это драконы, которые сами колдовать не умеют, но могут передать магию по наследству детям. Если зажечь только один костер, то тепла хватит для повседневных нужд — это настоящие дракоманты. Но если зажечь оба костра сразу, тепла будет слишком много для одного ледяного, и он умрет.       Стужа столкнулась с последним случаем. С помощью магии она «потушила» один из «костров», и драконенок выжил.       Что, если я попробую зажечь костер внутри моего драконенка?       А если у него нет даже растопки?       Хуже уж точно не будет.       — Вспыхни! Зажгись! Гори! Пусть магия моего сына пробудится!       Дракончик задергался еще сильнее. Не агония ли это?       — Спрячься во мраке! Таись, пережди… а потом — нападай! Возьми и измени темноту так, как тебе надо, с помощью магии!       Он вырвался из когтей, извернулся и нырнул ко мне под крылья. Прижался, хрипя, заскулил. Его сердечко колотилось так сильно и быстро, что я не успевал считать удары. Но главное — он был жив! Мой сын выжил!       — Что… что это сейчас было? — севшим голосом спросила Люта. Второе яйцо она сжимала так крепко, что я подивился — как только не раздавила?       — Лютик, отпусти яйцо, оно хрупкое.       — А? Ах да, конечно…       Она обессиленно сползла на землю, уткнувшись мордой в край гнезда.       — Зря я тебя не послушала… а теперь… он умрет, да?       — Не думаю.       Люта встрепенулась.       — Ты вылечил его?       — Он сам себя вылечил. Я только дал ему возможность это сделать.       Я легонько погладил сына по голове и отцепил его по-ледяному острые коготки от своих крыльев.       Волнение постепенно прошло — я старался ровно дышать, чтобы успокоить дракончика. Круговерть аур в голове тоже улеглась.       — Знаешь, мне кажется, я придумала ему имя, — сказала вдруг Люта.       — Ты вроде бы собиралась назвать мальчика-первенца Миротворцем, — напомнил я. — Ночной символизм и все такое.       — Собираться-то собиралась… но этот — точно не Миротворец.       — А кто тогда?       — Я твою речь послушала…       — Какую речь?       — Ну, магическую. Что-то там про «сначала крадись во мраке, потом кради мрак». Может, назовем его Мракокрадом?       Я задумчиво оглядел сына: темненький, черный с серым брюшком, отлив вроде бы в синеву; лапки длинные, тонкие, с острыми коготками, частично скрытыми в подушечках пальцев. Цвет и суть его ауры пока оставались для меня загадкой, но я чувствовал исходящие от этого юного существа любопытство и энергию. Подойдет ли ему такое имя?       — Мракокрад? — позвал я.       Он поднял голову и сощурился. Очевидно, выбор Люты пришелся новоявленному Мракокраду по нраву.       — Он не против.       — Второго можешь назвать сам, чтобы по-честному, — быстро предложила Люта. — Если из этого яйца кто-нибудь все же выведется.       — Не ты ли говорила, что у твоих драконят нет никаких проблем?       — Я ошиблась, Арк, — грустно вздохнула она. — Боюсь, что это яйцо еще более дефектное.       — Оно не дефектное. И первое — не дефектное. Они просто… другие, как и мы с тобой. И проблемы у твоих — то есть наших — драконят непременно будут, куда без них. Но на то мы им и даны — твоя убедительность и пылкость, моя магия…       Я расправил крылья, обнимая одновременно и Люту со вторым яйцом, и Мракокрада.       — Я всегда буду рядом, чтобы защитить вас.