Моё дитя

— Лаура! — раздался бархатистый голос второго консула города Грасс. — Где ты, дитя мое? — звал мужчина свою дочь, медленно идя по длинному коридору, освещаемому настенными светильниками.       С тех пор, как Лауре исполнилось четырнадцать лет, Антуан Риши заметил, что в ее обычно ангельском характере появились протестующие нотки. Если раньше дочь беспрекословно слушалась и подчинялась воле отца, то в последнее время стала очень часто перечить и выражать недовольство по всяким пустякам. Антуан старался не обращать внимание на подобное поведение и всегда миролюбиво решать возникшие проблемы, ссылаясь на переходной возраст и желание поскорее стать взрослой. Да и что еще он должен был сделать? Не наказывать же ее, в самом деле, за опоздание к завтраку или случайно пролитый на его рубашку бокал с вином? Подобные капризы в душе лишь веселили Антуана, и порой ему хотелось рассмеяться над недовольной гримасой его любимой дочери. Его дитя… — Лаура, — тихо позвал Антуан, заглядывая в комнату девочки, но та оказалась пуста. — Решила поиграть в прятки, девочка, — слегка улыбнулся мужчина и вошел в комнату. Но ни за ширмой, ни за шторой, ни даже под кроватью дочери не оказалось, и Антуан ощутил прилив беспокойства. Он уже обошел весь дом, но дочери нигде не было, да и прислуга сказала, что девочку никто не видел. И тут мужчина заметил распахнутое окно и привязанную к решетке самодельную веревку из простыней. — Ну попадись мне… — сжимая и разжимая вспотевшие кулаки, прошептал Антуан и выскочил из комнаты дочери.

***

      А тем временем, пока Антуан на ходу застегивал камзол и бежал через сад к воротам, Лаура вприпрыжку направлялась к центральной площади города. Радуясь успешному побегу, девочка не могла сдержать довольной улыбки, однако тревожный червячок, что ее бегство непременно приведет отца в неописуемое беспокойство, все же начинал терзать ее сердце, и Лауре приходилось постоянно от него отмахиваться, стараясь думать о празднике, на который она идет, и веселье, ждущем ее там. Осмотрев свой забавный наряд в виде простых штанов для верховой езды, небольшой шляпы, которая идеально спрятала густые волосы, белой рубашки и отцовского старого камзола, Лаура хихикнула и побежала еще быстрее. Да, так ее никто не узнает, в таком наряде она будет в полной безопасности.       На площади города Грасс было настоящее торжество. Огромная ель, украшенная многочисленными синими, золотистыми и серебряными лентами, красными бантами, так и притягивала восторженный взор юной Лауры. Конечно, их дом тоже был очень богато украшен к Рождеству, и ель, стоявшая у камина, была просто прекрасна, но здесь, на площади, где раздается множество веселых голосов, взрывается фейерверк, все воспринимается иначе.       Лаура втиснулась в толпу и решила поближе подойти к главному украшению площади, но случайно налетела на мальчишку лет двенадцати, и у того из рук выпала большая корзина и на камень площади посыпались горячие каштаны. — Эй, — завопил мальчик, быстро падая на колени и начиная собирать каштаны, пока их не раздавила веселая толпа. — Смотреть надо, куда идешь! — недовольно произнес он, сердито смотря на Лауру. — Что стоишь? Это ты виноват, что я уронил свой шанс хорошенько заработать! Помогай! — Извини, я не специально. — Девочка опустилась рядом и начала собирать каштаны, мысленно отметив, что ее приняли за мальчишку.       Несколько каштанов все же попали под тяжелые башмаки толпы, и мальчик недовольно засопел. — Отец меня убьет, — пробубнил он себе под нос и поднялся. — Подожди, — крикнула Лаура, когда мальчишка поспешил прочь. — Хочешь, я тебе помогу? — Вот уж не надо! — рявкнули в ответ. — Помог уже! Я потерял каштанов десять! Продав их, я мог бы позволить себе карамельное яблоко! — А если я куплю тебе карамельное яблоко, ты перестанешь злиться? — спросила Лаура.       Мальчик на мгновение задумался, подозрительно смотря на девочку. — Хорошо, — наконец кивнул он. — Ты все еще хочешь мне помочь? — Конечно! — радостно ответила Лаура и, расстегнув камзол, вытянула вперед край рубашки. — Ссыпай сюда. Давай ты пойдешь по правую сторону площади, а я по левую. Так мы намного быстрее продадим твои каштаны.       Мальчик хмыкнул. — Странный ты какой-то, — пожал он плечами и, крича про горячие каштаны, скрылся в толпе.       Радуясь необычному развлечению и крепко придерживая край рубашки, чтобы ненароком не просыпать драгоценные каштаны, Лаура отправилась на левую сторону площади, где расположилась ярмарка.       Антуан пробежал по ближайшим улицам с красивыми праздничными витринами и, не обнаружив там дочери, решил, что единственное место, куда его беглянка еще могла отправиться, — это центральная площадь. Тяжело вздохнув и с трудом подавив желание впервые в жизни познакомить дочь с розгами, мужчина устремился к площади.       Бестолковая толпа никак не реагировала на странного мужчину, который быстро шагал по площади и что-то выискивал обеспокоенными глазами. Никто не узнал без серого парика и в простом наряде второго консула Грасса. Тяжело дыша, Антуан остановился у ели и еще раз обвел площадь взглядом. Начинало темнеть, везде зажигались рождественские огоньки, приезжий цирк оповестил о скором начале показа фокусов, люди радостно захлопали в ладоши и некоторые устремились поближе к цирку, чтобы занять лучшие места. — Не желаете купить каштанов, месье? — Перед Антуаном появился мальчишка с огромной корзиной. — Всего один франк за целый кулек!       Антуан перевел взгляд на мальчика и задумчиво нахмурился. — Скажи мне, ты не видел здесь рыжеволосую девочку, чуть старше тебя? — Сначала купите кулек каштанов, тогда отвечу! — Мальчик вытянул перед собой корзину.       Антуан вздохнул и вытащил монетку. — Теперь говори, — потребовал он, высыпая каштаны в карман. — Нет, месье, я не видел рыжеволосую девочку, — довольно оскалился мальчишка и устремился прочь.       Антуан окончательно отчаялся, прикрыл глаза, отвернулся от площади и обратился ко всем святым, которых знал, моля, чтобы с его дочерью ничего не случилось. Учитывая время, в котором они живут, девушке недопустимо бродить одной среди незнакомцев, да еще и такой прекрасной, как его Лаура… — Месье, купите каштанов? Очень вкусные каштаны, — прервал молитву Антуана вопрос о каштанах. Купить каштаны?! Ах, маленький оборванец! Мужчина резко развернулся, намереваясь поставить маленького наглеца на место, и каково же было его удивление, когда он наткнулся на любимые глаза своей дочери. Огромные синие бездны распахнулись так широко, словно от удивления, что испытывал и отец, или, возможно, от страха, что ее выходка разоблачена. — Отец… — Края рубашки выпали из рук Лауры, и каштаны вновь посыпались на землю.       Антуан сумел справиться с охватившим его чувством невероятного облегчения, что его дочь жива и невредима; тревога отпустила его сердце, и на ее место пришла неописуемая ярость на это маленькое, глупое создание.       Почувствовав перемену в настроении отца, Лаура дернулась в сторону, но тут же услышала грозное шипение: — Побежишь — выпорю!       Лаура застыла на месте от подобной угрозы и уставилась на отца. Впервые отец грозил ей таким наказанием, и девочка призналась сама себе, что сейчас действительно боится, и боится не столько угрозы, сколько того изменения в глазах родителя, которое и заставило его пригрозить ей поркой. В глазах отца помимо праведного гнева она увидела разочарование, и от этого болезненный комок образовался у самого горла и начал душить. Душить медленно и мучительно… Лаура постаралась его сглотнуть, но не вышло… В этот момент она почувствовала крепкую хватку на своем запястье, и, с трудом пробираясь через толпу, ее повели прочь с площади, все дальше и дальше от рассыпанных на камнях каштанов…

***

— Отец… — попыталась заговорить Лаура, когда они оказались около дома. — Ни слова, — отозвался суровый голос. — Иди к себе. Прими ванну и переоденься. — Отец, позволь мне объяснить! — Не сейчас, Лаура! — прикрикнул на дочь Антуан, резко отпуская ее руку. — Я сейчас не готов слушать твои объяснения. Иди к себе! — Мужчина поднял руку и указал в сторону спален. — Сейчас же! Если ты немедленно не уйдешь, наш разговор будет совсем другим, и поверь мне, дитя мое, он тебе не понравится.       Роняя слезы, Лаура убежала в свою комнату, оставив разгневанного отца в одиночестве. Антуан направился в свой кабинет, где и провел почти целый час, стараясь успокоиться и решить, как ему следует поступить с такой выходкой дочери. Подобный поступок не шел ни в какое сравнение с предыдущими детскими шалостями Лауры, и Антуан понимал, что его нельзя оставить безнаказанным. Глубоко вздохнув, мужчина поднялся с кресла и направился к дочери.       Переодевшись в домашнее платье персикового цвета, Лаура сидела на краю кровати и ждала прихода отца. Теперь, когда она увидела этот разочарованный взгляд отца, представила, как он беспокойно метался по городу, разыскивая ее, план погулять на празднике уже не казался ей хорошим, и кроме стыда Лаура ничего не чувствовала.       Дверь открылась, и в комнату вошел Антуан. Поставив стул напротив Лауры, он сел и пристально посмотрел на дочь. — Теперь можешь объясниться, — тихо, но с оттенком строгости произнес он. — Мне нечего объяснить, отец, — чуть слышно ответила Лаура. — Я знаю, ты обещал, что мы сходим на праздник вместе, но я… я… — Девочка запнулась и опустила взгляд. — Но ты решила поиграть в уличного мальчишку, ощутить свободу, самостоятельность, отдохнуть от опеки отца — одним словом, побыть свободной птицей, — сурово продолжил Антуан. — Но ты не подумала, дитя мое, что вокруг огромная стая хищников, которых ничто не остановит, если они захотят завладеть твоей красотой… — Но я же переоделась в мальчика! — воскликнула Лаура. — Даже этот нелепый мальчишеский наряд не смог затмить твои нежные черты, — ответил Антуан. — Я узнал тебя в ту же секунду, как встретил твой взгляд, и поверь мне, дитя, есть много людей, которые без труда узнают дочь консула, во что бы она ни облачилась. Ты рисковала собой, Лаура, своей репутацией, своей красотой и своей жизнью. На массовых праздниках всегда что-то происходит и страдают невинные. И если быть откровенным до конца, то ты поставила под угрозу и мою репутацию. Что скажут, если узнают, что дочь второго консула Грасса переодевается в мальчишку и бродит по улицам, как какая-то нищенка и попрошайка? — Прости меня, отец, — глотая слезы, всхлипнула Лаура. — Пожалуйста, прости. Я не думала об этом с этой стороны… Я просто хотела… — Развлечься. Да, я понял, — кивнул Антуан. — Что ж… теперь, когда ты хорошо подумала о своем поступке, я считаю, что нужно закрепить результат, чтобы ты его не забыла, когда вдруг вновь в твою прекрасную головку придет какая-нибудь опрометчивая идея… — Отец… — прошептала девочка, комкая в руках мокрый насквозь платок. — Лаура, ты знаешь, что я человек слова, и моя сегодняшняя угроза останется действительной. Несмотря на то, что это противоречит некоторым моим жизненным принципам, я даю тебе слово, что в следующий раз, если подобное повторится, я прикажу слугам подать розги и высеку тебя собственноручно. — Говоря, Антуан неотрывно смотрел в огромные омуты дочери, и его сердце обливалось кровью. И кому сейчас больнее? Ей — слышать подобное обещание, или ему — произносить его? — Я очень надеюсь, что ты не дашь мне повода воплотить в реальность такое наказание, дитя мое, однако запомни, что я ни секунды не буду колебаться. Если это то, что поможет мне уберечь тебя от глупостей, то я это сделаю. — Я запомню, отец, — прошептала Лаура. — И обещаю больше не делать таких глупостей. — Хорошо. Что касается наказания за сегодняшний поступок, — продолжил Антуан, — то розг сегодня не будет, угроза их получить в дальнейшем будет частью наказания, а также завтра утром я отменю заказ новых платьев из Парижа. — Увидев разочарование на лице дочери, Антуан понял, что поступил правильно. Да, он знал, что Лаура мечтала заполучить новую коллекцию от известной парижской портной. — Ты хочешь что-то сказать? — Только то, что мне жаль, что я испортила рождественский ужин, — тихо ответила Лаура. — Ты его не испортила, — слегка улыбнулся Антуан, решив, что с воспитательным процессом пора заканчивать. — Стол уже накрыт в главном зале. Идем. — Мужчина поднялся и протянул девочке руку. — И твой подарок тоже ждет тебя. — Подарок? — недоверчиво улыбнулась Лаура. — Мне? — А тут есть кто-то еще? — Но я думала… — Ты наказана, но лишать тебя рождественского подарка я не буду, — улыбнулся Антуан. — Возьми вон ту коробочку, — указал он на белую коробку, перевязанную розовой лентой. — Это новый аромат духов из Парижа. Говорят, старого парфюмера вдруг посетило вдохновение и он создает один аромат за другим… — Спасибо, отец! — Лаура бросилась к отцу и крепко обняла. — Я так люблю тебя… — И я люблю тебя, мое дитя… — Мне жаль, я не успела кое-что купить для тебя… — Не переживай, Лаура, — ответил Антуан, запуская руку в карман и вытаскивая горсть каштанов. — Каштаны? Отец, но это едва ли можно считать подарком… — Поверь, это очень ценный подарок. Эти каштаны — дары судьбы. Благодаря им я кое-что понял, — тихо ответил Антуан, вертя в руке давно остывшие каштаны. — И что же? — Ты поймешь, дитя. Со временем…