Дело было вечером

Алмаз вышел из пустого лифта и направился в сторону своего кабинета. Серый ковролин заглушал звук шагов в безлюдном коридоре. Сотрудники давно разбежались, да и он, несмотря на то, что сильно задержался, уже должен был ехать домой, но вспомнил, что оставил ноутбук в офисе, а без него в выходные не поработаешь. — Что вы тут делаете? — строго спросил он у незнакомой сотрудницы с целой горой коробок, стоящей недалеко от его кабинета. — Ой! — Она вздрогнула и рассмеялась. — Не слышала, как вы подошли. Да и не думала, что ещё кто-то кроме меня и охраны тут остался. Не знаете, мистер Ицкуши уже ушёл? — тихо спросила она, выглянула из-за коробок и улыбнулась. Алмаз на мгновение растерялся, а потом понял, что она понятия не имела, с кем говорила, и как выглядел генеральный директор компании, где она работала. Ситуация показалась ему забавной. — Ушёл, — сказал Алмаз полуправду. Он действительно уже ушёл домой, но был вынужден вернуться. — Отлично. Помогите тогда, пожалуйста. Не дожидаясь его согласия, девушка сгрузила опешившему от её бесцеремонности Алмазу большую часть коробок. — Только тихо. — Она попыталась сдуть со лба прилипшие светлые волосы, но у неё ничего не вышло, и она поправила их рукой. Алмаз молчал. С одной стороны, ему хотелось немедленно потребовать объяснений, но девушка могла и соврать, если он скажет, кто он. А ему было очень любопытно, что делала сотрудница поздним пятничным вечером в коридоре у его кабинета с кучей непонятных коробок. На злоумышленницу она похожа не была, но явно что-то замышляла. — Так, кажется, сюда, — придерживая пару коробок, которые оставила себе, она достала карту, приложила её к электронному замку, и к удивлению Алмаза, он мигнул зелёным, разрешая открыть дверь. — Откуда у вас ключ от мо… кабинета босса? — Он быстро исправил оговорку и надеялся, что вопрос не прозвучал слишком требовательно. — Секрет, — светло улыбнулась девушка, чем одновременно разозлила и обескуражила Алмаза. — Давайте, поставим коробки тут. — Она вошла через приёмную в его кабинет, как в свой собственный, и поставила те коробки, что несла, на пол у окна, а затем забрала оставшиеся из его рук. — Спасибо вам большое. Они вроде не тяжёлые, если каждую по отдельности брать, а вот вместе… — она хихикнула. Алмаз внимательно рассматривал нарушительницу офисных правил, так и не приняв решение, что с ней делать. Миниатюрная, худенькая, светловолосая, она раскладывала коробки в одном ей понятном порядке. — Наверное, вам лучше уйти. — Она посмотрела на него большими синими глазами и мягко улыбнулась. Её открытый, дружелюбный взгляд мгновенно остудил его возмущение от того, что девушка фактически выставляла его из его же кабинета. — Если вас здесь застукают, то могут уволить. Алмаз чувствовал, что она искренне переживала. Это было смешно. И глупо. А ещё до нелепости мило. — А вы не боитесь, что вас уволят за то, что вломились к начальнику? — не сдержал улыбки он. — Я иду на это осознанно, а вас, получается, впутываю и заставляю рисковать работой, — серьёзно сказала она. — А зачем вы вообще сюда пробрались? — Чтобы нарядить ёлку. — Она ответила таким тоном, словно это была очевиднейшая вещь на свете. — Я из отдела кадров, отвечаю за подготовку офиса к празднику. — Ёлку? — переспросил Алмаз, снял пальто, кинул его на стул и по-свойски присел на край рабочего стола. — А вы знаете, мисс… — Цукино. Усаги Цукино, — добродушно подсказала она и снова улыбнулась. — Мисс Цукино, что мистер Ицкуши запрещает декорировать его кабинет к праздникам, а к новому году особенно? Вас без разговоров уволят за подобное самоуправство. — Да, я знаю, что у него уже много лет не наряжают ёлку, — спокойно ответила она. — Но я сделаю самую красивую. Ему обязательно понравится. Новый год замечательный праздник. Пожалуй, лучший в году. И мне бы хотелось ему об этом напомнить. — Вам недорога работа? — Он смотрел, как она открыла самую большую коробку с искусственной ёлкой. — Почему же? Я очень рада, что меня сюда приняли. — Тогда лучше унести отсюда это всё, — он показал рукой на коробки, — пока никто не увидел. Иначе грядущий понедельник может стать вашим последним рабочим днём. — Я всё же рискну. — Она пожала плечами и достала деревянное основание и металлический прут, на который должны крепиться ветки. — Зачем? — Если не собираетесь уходить, то тогда помогите, — вздохнула Усаги, у которой не получалось достаточно глубоко просунуть прут в основание. — Что? — растерялся Алмаз. — Помогите мне нарядить ёлку, — пыхтя, повторила она. Алмаз растерялся. Он ни разу не наряжал ни одной ёлки, да и не горел желанием. — Я всё равно не понимаю, зачем вам это? — Он одним движением вставил прут в основание. — А это важно? — Она поправила волосы и вновь улыбнулась. — Если причина вашего, на мой взгляд, глупого поступка стоящая, то я вам помогу. Стану соучастником, что сохранит вам работу. — Хотите сказать, вас не могут уволить? — Она отвлеклась от нанизывания веток на металлический стержень. — Не могут. Я страшно ценный сотрудник. — О, я не знала. Я вообще пока мало с кем из коллег знакома. — Ну так, зачем вы устраиваете себе сложности? Усаги отвлеклась от своего занятия и посмотрела на Алмаза. — Я хочу поблагодарить мистера Ицкуши, — серьёзно ответила она. — Поблагодарить? За что? Вы ведь даже не знакомы. — Два года назад моя тётя тяжело заболела. — Она отвела взгляд. — Лечение не давало результатов, врачи готовили нас к худшему. Но потом мы узнали об очень дорогой экспериментальной программе. У нас, конечно, таких денег не было, но благотворительный фонд Ицкуши Корпорейшн оплатил всё лечение. И оно помогло! — Я очень рад за вашу семью, но мистер Ицкуши не руководит благотворительным фондом компании и не принимает решения относительно выделения из него средств. — Он сложил руки на груди, пристально наблюдая за Усаги. — Я знаю, но благодаря ему, его работе, компании его семьи этот фонд существует. Он помогает людям, спасает жизни и дарит надежду. Усаги говорила так искренне, что Алмаз смягчился, хотя по-прежнему считал её затею глупой. — Но причём здесь ёлка? Прислали бы коробку печенья и открытку с благодарностью, — он не смог сдержать сарказма. — Отличная идея! — просияла Усаги. — Как я сама не догадалась. А вы не знаете, какое печенье любит мистер Ицкуши? — Пришлите лучше шоколадные конфеты с карамелью и солёным миндалём, — вздохнул он. — Беспроигрышный вариант. — Спасибо, — улыбнулась она. — Но ёлку я тоже наряжу. Она ведь не простое украшение. Это символ надежды на то, что наступающий год будет лучше предыдущего, что хорошее останется, а плохое уйдет. Это символ семьи, радости, предвкушения праздника. Мистер Ицкуши, сам того не зная, дарит возможность многим семьям верить в лучшее, шанс на будущее. Ведь именно о нём все думают в Новый год. — Она вновь вернулась к нанизыванию веток. Алмаз молчал. Его отец с детства внушал ему, что всё в мире сплошная коммерция. Любой праздник — способ управлять людьми и их финансами, возможность заработать и не более. Алмаз впитал эти мысли, как и презрение отца к любой атрибутике праздника. Но Усаги… Наверное, он никогда не встречал взрослого человека, который бы относился к праздникам с искренней любовью ребенка. — Что-то я не пойму, какие сюда: эти или эти? — Она задумчиво крутила в руках пушистые ветки с мягкими пластиковыми иголочками. — Давайте, вместе посмотрим. — Признаваться, кто он, и выставлять Усаги за дверь Алмаз не хотел, поэтому решил помочь. Вместе они минут за десять собрали полутораметровую ель, которую Усаги решила разместить на журнальном столике у окна. — О, теперь моя любимая часть. — Она раскрыла коробку, где лежали украшения. — Знаете, я, наверное, только за эту неделю нарядила несколько десятков ёлок. Но каждый раз, когда вешаю самую первую игрушку, всё внутри на секунду замирает. А эта ёлочка должна быть самой красивой. Усаги достала серебряный шар с аккуратно наклеенными стразами и пайетками, которые составляли узор. — Хотите вы первый повесьте? Возможно, тоже сможете почувствовать магию? — Она улыбнулась и протянула ему украшение. Алмаз собирался отказаться, но слова застряли в горле. Он смотрел на Усаги и, казалось, чувствовал настоящую магию в ней, видел в её удивительных синих глазах. Его рациональный мозг твердил, что такого не бывает, но Алмаз ничего не мог с собой поделать и нерешительно протянул руку. Усаги улыбнулась и вложила игрушку в его ладонь. В этот момент Алмаз отчётливо вспомнил, как в детстве ему страшно хотелось помочь с украшением к новогоднему торжеству, которое устраивала его мать. Он убежал от няни, но его поймали у самой ёлки с дорогой игрушкой в руках. Няня громко его окликнула, он испугался, большой яркий шар выскользнул из маленьких ладошек и разбился на множество искрящихся осколков. Алмазу тогда было четыре. И за разбитую эксклюзивную игрушку его сильно наказали. — Ну ведь здорово, правда? Усаги светилась радостью, и Алмаз физически ощущал исходящее от неё счастье. — Да, вы правы. Она протянула ему следующую игрушку и случайно коснулась пальцами его ладони, рождая необычное приятное чувство. — Нет, так не пойдёт, — вздохнула она и принялась что-то искать. — Что не так? — Нам не хватает музыки! Нельзя ёлку наряжать в тишине. — Музыки?! — опешил он. — Именно! — Она отыскала свой телефон и быстро нашла в нём нужную подборку песен. — Это как заклинание, без которого не будет волшебства. Алмаз не знал, как реагировать на происходящее. Усаги безусловно говорила фигурально, но с детским энтузиазмом. А когда тихая, приятная мелодия зазвучала в его кабинете, тускло освещённом дежурным светом, стало вдруг по-особенному хорошо. — Какие у вас самые приятные новогодние воспоминания? — вдруг спросила она, едва заметно пританцовывая. — Эмм, — ему не хотелось сознаваться, что ничего хорошего, связанного с этим праздником, ему на ум не приходило. — Не знаю. А у вас? — О-о-о, — её глаза загорелись. — Я была совсем маленькая, и папа принес ёлку. Мне она тогда казалась такой большой… Алмаз слушал Усаги и сам не заметил, как начал улыбаться. Она рассказывала о совсем другой, незнакомой ему жизни — там, где мама готовит, а папа помогает накрывать на стол, где есть сюрпризы и подарки, загаданные желания и искренние поздравления. — Знаете, новый год самый удивительный праздник в мире. — Она отошла на шаг и внимательно посмотрела на то, что у них получалось. Алмаз был вынужден признать, что ёлка выглядела дорогим, продуманным декором в его просторном кабинете. И при этом, от неё удивительным образом веяло настоящим волшебством, предвкушением праздника, чего он, кажется, никогда не испытывал. — И что такого в нём особенного? — спросил он, вешая очередную игрушку. — Вы представляете, сколько миллионов людей в один день загадывают желания, поздравляют других? Сотни тысяч людей счастливы и готовы это чувство разделить с другими. В этот день в людях особенно много доброты, и она рождает волшебство… То, что говорила Усаги, казалось Алмазу чистейшей наивностью, но её искренность подкупала. — По-моему, хорошо получилось. — Она осмотрела ёлку со всех сторон, включила гирлянду в розетку и довольно улыбнулась. — Да, очень красиво. — Белые и серебристые украшения, разные по размеру и фактуре отлично сочетались друг с другом, а мягкий, мерцающий, голубоватый свет светодиодной гирлянды добавлял ощущения уюта. — А теперь лучше уйти, пока не пришла охрана. Алмаз едва сдерживался, чтобы не рассмеяться от того, как они, крадучись, пробирались к офису отдела кадров, чтобы оставить там коробки. Но веселье, словно алкоголь, гуляло по венам, заставляя главу компании глупо улыбаться и прижиматься к стене, когда Усаги слышались шаги или шорох в пустых коридорах. Спустя четверть часа они оказались на улице. Зимний ветер кольнул их разгоряченные лица холодным дыханием, но хорошего настроения не поубавил. — Я хотела поблагодарить вас за помощь и угостить очень вкусными пирожками. — Она куталась в светло-розовый пуховик до колен. — Тут недалёко есть одно кафе. С высоты своего роста Алмаз смотрел ей в глаза и пытался понять, что на самом деле крылось за её предложением. — Честно говоря, — она смутилась, — я ужасно проголодалась, а одной идти не хочется. — Я тоже проголодался, — признался он и улыбнулся. Они шли по опустевшей улице, любовались огнями, Усаги рассказывала о том, как ей работается на новом месте, а Алмаз ловко уходил от расспросов о своей работе. Сегодня ему хотелось побыть рядовым сотрудником, просто коллегой, с которым можно непринужденно поболтать. Возможно, потом он ей признается, но точно не сейчас. — Вот, пришли. — Она указала на неприметную дверь недорого круглосуточного кафе, о существовании которого Алмаз даже не подозревал, да и вряд ли бы заметил маленькую неяркую вывеску. Посетителей было мало, в основном иностранные туристы. Усаги присмотрела места в углу за длинным белым столом на манер барной стойки. Алмаза несколько покоробил простой интерьер, отсутствие официантов и соседство других людей за «их» столом. Усаги усадила его на дешёвый пластиковый стул, отвергнув все его настойчивые предложения заплатить за их ужин, и упорхнула к кассе. Вернулась она с подносом, уставленным тарелочками с дымящимися пирожками и двумя большими бумажными стаканами с кофе. — Это на двоих? — Ему казалось, что такого количества еды хватит минимум на четверых. — Больше не влезло, потом ещё схожу, — она пожала плечами и взяла стакан, согревая о него покрасневшие пальцы. — Я не это имел в виду, ну да ладно, — рассмеялся он. — Вы замёрзли? — Только руки. Я потеряла перчатки, а новые всё забываю купить, — улыбнулась она. — Вот эти мои любимые. Начните с них. — Она взяла в салфетку один и пирожков и откусила. Алмаз не привык есть руками, да и вечер в целом был непривычным, но несомненно приятным. Последовав примеру Усаги, он взял пирожок и откусил. Внутри оказалась сочная мясная начинка с травами. Просто и до безумия вкусно. Усаги поняла по глазам Алмаза, что ему понравилось, и довольно улыбнулась. Они ели, болтали о пустяках: любимых блюдах, городах, где бывали, учёбе и работе, и незаметно перешли на «ты». Алмаз больше слушал. Ему нравился чуть звенящий голос Усаги, под стать радостной и живой обладательнице. Её горящие синие глаза, мимика, лишённая жеманства. Странное чувство лёгкости и эйфории наполняло тело, и Алмаз поймал себя на мысли, что давно столько не улыбался и не смеялся, при том, абсолютно искренне. — Ого, сколько времени! — вдруг воскликнула Усаги, случайно взглянул на настенные часы. — Почти час ночи! — Не может быть. — Алмаз посмотрел на наручные, которые также утверждали, что ночь давно сменила вечер. — Я и не заметил. — Я тоже, — она улыбнулась, но вдруг спохватилась: — прости, что задержала. Я, правда, не хотела… — Всё в порядке, — перебил он. — Я думал поработать дома, но провёл время намного лучше, чем мог предположить. Алмаз настоял на том, чтобы вызвать для Усаги такси, которое подъехало, на его взгляд, слишком быстро. — Ещё раз спасибо за замечательный вечер. — Алмаз открыл заднюю дверь машины. — Увидимся. — Да, обязательно, — улыбнулась Усаги. — Подожди. — Она высунулась из окна. — Я не спросила, как тебя зовут. — Но такси уже тронулись с места. Алмаз не ответил, а лишь махнул на прощание рукой. В понедельник Усаги уволили. Но Алмаз узнал об этом лишь в среду, когда ему принесли его любимые конфеты с тёмным шоколадом, цельным солёным миндалём и карамелью, вместе с запиской, где Усаги приносила извинения за ёлку и благодарила за помощь, выделенную из фонда для её тёти. Алмаз растерялся, ведь он не давал указания её увольнять. Более того, в дневном свете собранная и украшенная вместе с Усаги ёлка нравилась ему ещё больше. Он быстро выяснил, что его личная помощница пришла в ужас, когда увидела праздничный декор в кабинете начальника, и успела пожаловаться руководителю отдела кадров. Он в свою очередь решил наказать Усаги самым строгим образом, тем более, что её испытательный срок ещё на тот момент не закончился. Самым простым решением было бы забыть об Усаги. Но Алмаз не мог. Он думал о ней все выходные, вспоминал в подробностях проведенный вместе вечер. Возможно, только для него он был особенный. Возможно, Усаги не испытывала того трепета, что теперь не давал Алмазу сосредоточиться на делах. Все эти дни Алмаз пытался придумать, как поговорить с Усаги. Просто подойти к ней в офисе, не привлекая внимание, он не мог. А сейчас оставался лишь один способ — приехать к ней домой. Алмаз стоял перед одним из многоквартирных домов эконом класса. Он надеялся, что Усаги указала свой адрес проживания, а не друзей или родственников. От волнения покалывало затылок. Алмаз вздохнул и закрыл глаза. Он никогда не волновался на свиданиях, всегда ощущал и излучал уверенность рядом с девушками, но сейчас он медлил. Он не то, чтобы соврал Усаги, но намеренно умолчал о том, кем являлся. А ещё не был до конца уверен во взаимной симпатии с её стороны. По словам коллег Усаги, она со всеми была мила. Но отступать было не в его правилах, поэтому Алмаз поднялся на четвертый этаж, прошёл по коридору, пока не нашел нужную дверь и нажал кнопку звонка. — Кто там? — Она выглянула в приоткрытую дверь. — Привет, Усаги, — улыбнулся он. — Прости, что без приглашения и без звонка. Я на пару минут. — Э-м-м, привет! — Она тоже улыбнулась, но улыбка получилась печальной. Алмаз заметил, что Усаги была расстроена, и судя по припухшим и покрасневшим глазам, плакала. — Я не вовремя? — Он запоздало подумал, что всё-таки стоило позвонить перед приходом. — Нет, всё в порядке, проходи. — Она распахнула дверь и пропустила его в крошечную квартиру студию, где уместились маленькая кухня, низкий квадратный стол, шкаф и узкая кровать. — Выпьешь чаю? — Да, с удовольствием. Алмаз вошёл, снял пальто и обувь, после чего устроился на полу за столом, наблюдая за Усаги. В красном, длинном, вязанном платье и тёплых носках она выглядела милой и домашней. — Прости за беспорядок. — Она кивнула в сторону двух коробок. — Собиралась украсить квартиру. Усаги старалась скрыть грусть, но получалось плохо. — Расстроилась из-за работы? — тихо задал он вопрос, ответ на который был очевиден. — Да, немного, — вздохнула она, поставив перед ним чашку с дымящимся чаем. — Магия не сработала, — она криво улыбнулась. — Знаешь, мне все давно твердят, что пора повзрослеть, пора перестать верить в сказки, в новогоднее волшебство… И, наверное, они правы… Ты ведь тоже меня предупреждал… Усаги смотрела в чашку, словно там был ответ на её вопросы и размышления. — Прости, я ведь так и не спросила, как тебя зовут. — Она встретилась с ним взглядом, несмотря на смущение. — Как-то глупо получилось, мы весь вечер проболтали, а я так и не узнала. — Она улыбнулась. — Алмаз. — Он специально не стал называть фамилию. Его имя и без того было редким, совсем не японским. Очередной пиар ход его матери. — Какое необычное имя… — удивленно повторила она и хотела улыбнуться, но по её глазам Алмаз прочитал, что она поняла, кто он такой. — Ицкуши… — едва слышно произнесла она. — Да. Алмаз физически чувствовал, как рассыпается на мелкие осколки атмосфера их непринуждённого, дружеского общения. Он каждый день в офисе видел волнение и чувство страха на лицах сотрудников, но совсем не хотел, чтобы Усаги смотрела на него так же. Но она замерла с чашкой в руках, словно перед ней оказался враг в обличье друга. — Простите, я не знала… Я не думала, — сбивчиво начала оправдываться она. — Почему вы мне не сказали? Эмоции быстро сменялись на её лице. Растерянность и удивление прошли, и теперь Алмаз видел смущение и обиду. — Сначала я хотел понять, что ты на самом деле затевала. Потом происходящее показалось мне забавным, а потом… — Он вздохнул и на секунду замолчал. — А потом я не хотел портить на удивление прекрасный вечер. Не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас… Щёки Усаги полыхнули румянцем. Она не знала, что сказать. — Я не давал указаний тебя увольнять. Более того, я сам узнал о произошедшем только сегодня. И мне жаль, что так получилось. — Вы пришли обратно взять меня на работу? — Мы ведь решили говорить друг другу «ты». И пришёл я не совсем за этим. Хотя если ты хочешь, то тебе завтра же позвонит мистер Кудо с извинениями и даже выпишет премию в качестве компенсации. Или я могу помочь найти другую работу… — Но если вы… ты… пришли не для того, чтобы вернуть мне работу, то тогда зачем? — Я хотел, — он вздохнул, чувствуя, что идея безнадёжная, — хотел пригласить тебя на свидание. — Что? — Она со звоном поставила чашку на блюдце, едва не пролив. — Хотел предложить вместе куда-нибудь сходить. Ты удивишься, но по-моему твоя новогодняя магия всё-таки сработала. Тот вечер… Он не был похож ни на один в моей жизни. Я никогда не наряжал ёлку, не ел пироги из местной забегаловки и ни с кем не говорил так, как с тобой. Тот вечер был волшебным. По крайней мере для меня. — Он улыбнулся, но Усаги продолжала неподвижно сидеть с широко распахнутыми глазами. — Наверное, тебе нужно время, чтобы подумать. — Он достал из кармана пиджака визитку и дал Усаги. — Там есть мой личный номер телефона. На всякий случай. — Она кивнула, но ничего не ответила. — Я позвоню тебе завтра. Скажешь, что решила насчёт работы… и всего остального. Я пойду. Спасибо за чай. Алмаз поднялся из-за стола и направился к входной двери. — И, Усаги. — Надев пальто, он помедлил. — В моей семье было непринято покупать и дарить подарки. И я не помню, чтобы лично кому-то что-то дарил. Это часть работы моего личного помощника. Но для тебя захотелось пойти самому и выбрать. Ничего обязывающего. — Он вынул из внутреннего кармана пальто синюю прямоугольную коробочку, перевязанную широкой золотой лентой. — С наступающим. — Можно я посмотрю? — неуверенно спросила она. — Конечно. Непослушными пальцами Усаги развязала ленту, открыла крышку и увидела пару белоснежных, кожаных перчаток с изящной белой вышивкой. — Они очень красивые. — Она дотронулась до мягкой кожи. — Спасибо. — Рад, что понравились. — Он улыбнулся и взялся за ручку двери. — Подожди, — вдруг остановила его Усаги. — Если ты не торопишься, может, поможешь нарядить ёлку? Алмаз удивленно на неё посмотрел, а потом рассмеялся. — С удовольствием.