Жизнь взаймы

Премьерный показ “A little Chaos” должен был пройти в рамках 39-ого Международного Кинофестиваля в Торонто 13 сентября 2014 года и завершить это культурное мероприятие. И Элисон видела, как Алан Рикман все эти дни жил в предвкушении этого события. Он ждал его с небольшим волнением, как и любой режиссёр, который готовится продемонстрировать своё детище широкой публике. И, конечно, он не мог не взять с собой Элисон. «Ты принимала в этом прямое и непосредственное участие, поэтому ты должна это увидеть, – сказал он. – Поедешь со мной». И Элисон, конечно, поехала. И, казалось, в мире не было большего счастья для неё, как видеть, как счастлив он. Сидеть рядом с ним и Римой в этом большом черном автомобиле, который подкатил к ковровой дорожке TIFF, мигая задними красными фарами и снова увидеть, как дверь машины учтиво распахивает какой-то человек с чёрными кудрями – и Алан выходит, улыбаясь встречающим его гостям фестиваля. Вот он дозволил десяткам фотографов осветить своё приветливое лицо вспышками фотокамер, пока Рима мелькнула где-то на заднем плане со своей серебристой сумочкой в руках. «Господи, какой он красивый…» – подумала Элисон в то время, как работник кинофестиваля объяснял им с Римой, куда следует пройти. И вправду, в последнее время он как-то особенно невыразимо похорошел – он немного скинул вес, а эта отросшая серебристая седина, волнами обрамляющая его царственную голову, ещё больше придавала ему неповторимый, представительный лоск. Взгляд Элисон украдкой скользнул по его фигуре: по его серым брюкам и иссиня-черному тонкому пиджаку, задержался на белой рубашке и галстуке в черно-серую вертикальную полоску. Элисон с удовольствием смотрела, как он вместе с Кейт Уинслет позирует перед фотографами на фоне большого белого экрана с логотипом TIFF, на то, как Алан смеётся, отвечая на вопросы журналистов в ряде блиц-интервью перед началом презентации и показа. – Хочу задать вам один очень серьёзный вопрос… – заговорил репортёр, поднося микрофон. – Бьюсь об заклад, не такой уж и серьёзный… – отвечал Алан и смеялся. – Каково Вам было режиссировать самого себя? Удалось ли Вам показать лучшее, на что способен Алан Рикман, или же работать Вам было трудно? – Я же не глуп. Я окружил себя людьми, которые говорят мне, что я должен делать, так что я должен был действительно стараться: они все смотрели в оба. – Правда? Вам не кажется немного странным, что вы в этом фильме не только режиссёр, но и актёр, – продолжал журналист, – и когда вы монтируете фильм, вы смотрите на свою игру. Можете ли вы как режиссёр критиковать себя как актёра? – Ты проводишь много времени в монтажной говоря: «Что это за ужасный актёр? О, да это же я!». А потом к этому привыкаешь, – шутил сам над собой Алан. Сегодня он был в особенно хорошем, приподнятом настроении и был ужасно ироничен по отношению к себе, много улыбался. До ушей Элисон то и дело долетал его жизнерадостный смех, похожий на колокольчик. И слыша его, Элисон забывала обо всём на свете: она совсем не чувствовала того, что, возможно, умирает, и каждый прожитый день неумолимо и слишком быстро сокращает её жизнь. За эти яркие огни вокруг, за этот взгляд, за эту улыбку и этот заливистый здоровый смех Алана можно было всё отдать. Даже свою жизнь. И Элисон понимала, что если бы она могла, она отдала бы ещё больше. И пусть она сама теперь проживет недолго, попросив тем самым для Алана жизнь взаймы у каких-то высших, неведомых ей сил, у самой Смерти, но зато она никогда не увидит мира, в котором не будет его; и где-то там, за пределом, её душа будет знать, что вот на земле он проживёт дольше и да, покинет её так же, как когда-то она, но уже совсем состарившись… Все эти мысли проплывали в её голове какими-то мимолётными, туманными вспышками, не оставляя следа. Так было и тогда, когда она вместе со всеми погрузилась в мягкий полумрак зрительного зала, в котором началась презентация “A little Chaos”. За те две с лишним недели, что прошли с момента посещения Элисон мистера Тейлора, она всё время носила с собой тот кусочек змеевика, который вручил ей предсказатель. Порой вечерами, оставаясь дома одна, она доставала его, разворачивала, вертела в руках и подолгу рассматривала, сидя на кровати; а потом заворачивала в платок снова и возвращала в сумочку. Иногда у неё начинала внезапно кружиться голова, но это состояние быстро проходило. В остальном её самочувствие оставалось всё тем же, что и раньше. Она не похудела и не пополнела, а её щеки не утратили привычный лёгкий румянец. Порой Элисон думала, не является ли всё это просто результатом некоего самовнушения, некой психосоматики, пришедшей в её жизнь вместе со словами мистера Тейлора, но потом она забывала и об этом. Когда высокий худой афроамериканец в очках закончил свою вступительную речь, на сцене под громкие восторженные аплодисменты появился Алан Рикман. Он помахал залу рукой и медлительным величественным шагом проследовал к трибуне. – Thank you, – наполнил пространство его завораживающий, глубокий голос, и его улыбка вдруг согрела всех в зале, – это действительно очень особенно представлять сегодня этот фильм впервые реальной публике в Торонто… К счастью, я имею возможность разделить это с другими создателями фильма - продюсерами Гейл Иган, Андреа Колдервуд, Бертраном Феврэ… Сидя в зале рядом с Римой, Элисон слушала его голос. Видя, как он мягко по очереди расцеловывал в щеки всех выходящих на сцену создателей фильма, она чувствовала, как с её лица не сходила счастливая улыбка; и что-то бесплотное, парящее, нежное струящимися потоками тепла и света омывало её душу. Перед началом презентации Алан предложил и ей вместе со всеми подняться на сцену, но она застеснялась. Ей не нужна была слава. Она считала это слишком высокой наградой для себя. И вот сейчас её кроткое и сильное сердце радовалось за то, что сделало правильный выбор. Больше ничего, кроме этого осознания, Элисон было не нужно. Она лишь хотела разделять каждый миг его жизни рядом с ним… вот так, проживая каждую минуту глазами, душой, сердцем, запечатлевая каждый его жест и каждый взгляд в своей памяти. – И, наконец, – продолжал Рикман, – без этого человека не было бы фильма. Она есть центр притяжения, она – его сердце и душа: Кейт Уинслет… С этими словами он пошёл навстречу Кейт, выходящей на сцену из-за кулис. Обняв её, Алан с особой теплотой поцеловал Кейт в щеку. «Я, кажется, излишне сентиментален сегодня…» – шепнул он ей, нежно беря её за запястье. Подводя её к трибуне, Рикман жестом призывал зал искупать Кейт в аплодисментах. Как маленькая принцесса, она лишь присела в небольшом реверансе, трогательно поклонившись публике. Это выглядело так мило и так красиво, что от этого таяло сердце… Глаза Кейт сияли. И она была ослепительно хороша: её заманчивые формы выигрышно обтягивало узкое чёрное платье с атласным травянисто-зёленым верхом. Её белокурые волосы волнами струились по плечам, а розовые губы обнажали ряд белоснежных зубов. – И вот поэтому я сказал Кейт, – заговорил Алан, уступая ей место, – ты ведь хочешь что-то сказать? – Да, Алан действительно сказал мне: "Я думаю, ты должна что-то сказать", – начала Кейт Уинслет, – и поэтому я делаю так, как говорит Алан... именно этим я и занималась в прошлом году целых три месяца, фактически по шею в грязи ...не по колено, а по шею в грязи… Так что я просто расскажу вам кое-что… Когда мне было 19 лет, мне посчастливилось сниматься в фильме "Разум и чувства", и... О Боже! Неужели я и вправду сейчас рассказываю эту историю? ...и я была в ужасе, я была в абсолютнейшем ужасе от всего, что связано с этим фильмом... Я просто не могла поверить, что меня утвердили на роль... и всё время думала, что вот-вот кто-то повернется ко мне и скажет: "Послушай, мне так жаль, но мы на самом деле просто ошиблись именем в списке и на самом деле собирались позвонить другому человеку, чтобы сказать, что она будет играть Мэрианн Дэшвуд"… Но с течением времени я начала приходить в себя и стала думать: «Хорошо, я всё смогу, я могу быть актрисой, и я могу сыграть в этом фильме вместе с маститыми актерами ... а потом в мой трейлер вошел загримированный Алан Рикман и сказал: "Hellooo" – на этих словах Кейт Уинслет изобразила низкий и устрашающий тембр голоса Алана и то, как он посмотрел на нее сверху вниз со своего огромного роста. По залу прокатился дружный хохот в то время, как Кейт изобразила из себя маленькую девочку, которой она тогда себя почувствовала, забавно оседая к полу. – О нет! Я не достойна, совсем не достойна... – дурачась, продолжила Кейт тоненьким голоском, а Алан лишь добродушно улыбался позади неё своей лучезарной улыбкой. – И 20 лет спустя я всё ещё не могу поверить, что провела так много времени с Аланом, и он был моим режиссером... и я самая счастливая актриса на свете. Я просто должна была поделиться этим с вами. «Эта история так похожа на мою… – подумала Элисон, и в сердце её потеплело ещё больше. – Как это чудесно и трогательно…». И она увидела только, как Алан после рассказа Кейт под общие аплодисменты ласково поцеловал её в висок и продолжил: – Спасибо вам за то, что вы все собрались здесь. Всё это не реальность. Это любовный роман. Тake a breath. Enjoy it. It’s for you * . И зал, вновь потонув в аплодисментах, стал медленно вплывать во тьму гаснущего света софитов… *** Потом, в октябре, был Лондонский кинофестиваль – и всё повторилось сначала. Элисон радовалась, почти порхала. Фильм Алана имел большой успех и получил множество восторженных отзывов. «Это выдуманная правда, – лукаво улыбаясь, говорил он. – Эта история о жизни, любви и месте женщины в этом мире… К сожалению, и по сей день женщин воспринимают лишь как красивое украшение. Мой фильм призван развенчать этот миф… И если всё объединить, то получится вневременность, человечность, любовь». «И вы сами, мистер Рикман, как олицетворение этих вечных истин», – думала Элисон, вторя его словам. Через неделю он улетел в ЮАР, на съёмки фильма “Eye in the sky”. Потом был фестиваль “Camerimage” в Польше и снова бесконечные интервью. В начале декабря он присутствовал на Кинофестивале в Марракеше в составе конкурсного жюри. Всё это время Элисон оставалась в Лондоне. Кто-то должен был остаться и разбирать его корреспонденцию, что и делала Элисон. По вечерам она приходила домой и с удовольствием смотрела последние репортажи об Алане Рикмане со всего света по кабельному телевидению. Она радовалась тому, как хорошо он выглядит, как он весел и полон сил. Потом было Рождество, и Алан поехал в гости к брату. А Лондон засиял праздничными разноцветными огнями и, как всегда, радовал отличной теплой погодой. Наступал Новый год, и 1 января Алан и Рима захотели провести его дома в узком кругу близких друзей. Поэтому с самого утра Элисон помогала Риме запекать в духовке праздничную индейку в яблоках. Так что женщины возились на кухне и о чём-то мило щебетали. Вечером в гости к Алану должен был прийти дядя Питер и ещё пара близких друзей. Так, в хлопотах, время быстро и незаметно подошло к полудню. Первым пришел дядя Питер. С Аланом они обнялись, как и положено давним друзьям. Питер был рад увидеть Элисон в такой компании и лишь игриво и по-английски сдержано пошутил: «Алан, я надеюсь, она не очень тебе докучает!». «О, нет. Что ты! – отвечал Рикман. – Она прекрасная девочка. И много мне помогает. Без неё я бы не справился». Вскоре все собрались за праздничным столом. На столе появилась горячая индейка. Были закуски и немного вина. Они сидели в небольшой и очень светлой столовой с полукруглым обеденным столом на восемь персон. В этот вечер здесь было только шесть человек. Алан сидел во главе стола спиной к большому окну. По правую руку от него расположилась Рима, по левую – Элисон. Зажгли большую хрустальную люстру с имитацией свечей. Царила домашняя, уютная атмосфера. Обсуждали фильм Алана, много смеялись. Было очень радушно и тепло. Индейка вышла на редкость вкусной, и Алан похвалил кулинарные способности Элисон и своей жены. Так, в разговорах, настало время коротких тостов и праздничных речей: пили за счастье и успех в предстоящем году. Настала очередь Элисон. Она очень что-то хотела сказать и вот встала с бокалом в руке. Встали и все присутствующие. – Прежде всего, я хотела бы поблагодарить всех за ту чудесную, уютную атмосферу, в которой я оказалась. Спасибо вам всем. Вы все замечательные. Спасибо тебе, дядя Питер, за всю ту заботу, которую ты проявляешь ко мне все эти годы, – если бы не ты, меня бы здесь, наверное, не было, – на слова Элисон дядя Питер улыбнулся в ответ. И тут Элисон вдруг внезапно почувствовала, как резко у неё закружилась голова, но, переведя дыхание, она продолжила: – Спасибо вам, Рима, за вашу доброту ко мне, ваше гостеприимство! Вы – замечательная! – Элисон побледнела, и всё перед глазами у неё пошло кругом. – Спасибо вам, Алан, за вашу теплоту, за вашу поддержку и веру в меня… Спасибо за то, что вы есть! Вы не представляете, как много для меня это значит. И… Договорить она не успела, ибо закашлялась, и её качнуло назад. Но её мягко успели подхватить руки Алана. Глаза её закрылись, и сознание её начало куда-то уплывать. Все встрепенулись. – Элисон! – осторожно похлопал Алан пальцами по щеке девушки, голова которой упала на его плечо. – Элисон! На мгновение девушка пришла в себя и открыла глаза: – Ничего… – прошептали её иссиня-белые губы, – ничего страшного… Если и умереть, то в Ваших руках… Главное, чтобы Вы… Главное, чтобы Вы, Алан… – и сознание вновь покинуло её. – Доктора! Немедленно! – приказал Алан и, подхватив бесчувственное тело Элисон на руки, понес её в гостиную. Вслед за ним бросился дядя Питер… Рима начала набирать телефон скорой помощи. Внеся Элисон в комнату, Алан уложил её на синий диван у окна, подложил подушку под голову и приоткрыл оконную раму… – Мисс Макдонах… – начал прорываться к ней сквозь пелену забытия чей-то незнакомый голос. – Мисс Макдонах, вы слышите меня? – Да… – еле слышно проговорила Элисон, с трудом размыкая глаза. Над ней склонилось лицо доктора. Она повернула голову и увидела, как медсестра закончила вводить ей внутривенно укол, сняла жгут и согнула руку в локте. Около неё стояли Алан, дядя Питер и Рима. – Что? Что случилось? – спросила Элисон. – Мисс Макдонах, мы все хотим это узнать, – ответил доктор. – Вы потеряли сознание и упали в обморок. У вас очень низкое давление, и вам лучше проехать с нами… – Ах, Алан, – обратилась Элисон к Рикману. – Я испортила вам и вашим гостям праздник. Простите… Рикман отрицательно покачал головой. – Мы все так испугались за тебя, детка, – сказал дядя Питер. – Сможете идти сами? – спросил доктор. Элисон присела на диване и закивала в знак согласия. Доктор последовал к двери, ненароком задев сумочку Элисон, стоящую на пуфике. Сумочка была расстёгнута и когда свалилась, то из неё всё рассыпалось на пол. Дядя Питер, осторожно взяв Элисон под руку, повёл её вслед за врачом. Алан и Рима тоже вышли её провожать. У крыльца стояла большая желтая машина с маячками скорой медицинской помощи… Проводив гостей, Рима начала убирать посуду со стола, а Алан, наконец, обратил внимание на забытую сумочку Элисон, которая так и осталась лежать на полу. Из неё высыпались ключи, телефон, бумажник, губная помада, платок и какой-то камешек. Присев на корточки, Алан начал собирать все предметы и складывать их обратно в сумочку, пока ему в руки не попал кусочек змеевика. Он с интересом повертел его в руках, потом приподнял платок, откуда этот камешек выкатился. Из-под платка вывалилась бумажка. Алан взял листок. На нём был записан телефонный номер, и значилось имя: «Мистер Томас Тейлор». Этой ночью Алан Рикман ещё долго не мог уснуть, и даже Рима не могла его отвлечь от тревожных и тягостных мыслей. Он беспокоился за Элисон, и его не покидала мысль о том, что она что-то скрывает. На утро он, как только проснулся, набрал номер мистера Тейлора. – Доброе утро! Мистер Тейлор? – заговорил Алан в трубку. – Я нашёл ваш номер телефона у мисс Макдонах. Мистер Тейлор, я думаю, нам нужно поговорить… *** Спустя несколько дней, в назначенный час, Алан Рикман направился к мистеру Тейлору. Было 9 января. Столбик термометра в этот день показал лондонские +10 °С. Было облачно, с прояснениями. В течение дня обещали дождь. Но он ещё не успел начаться, когда Алан позвонил в дверь мистеру Тейлору. Дверь отворил всё тот же самый человек в черных одеждах до пят и с капюшоном, закрывающим его лицо. – Ах, вот оно что! – сказал мистер Тейлор. – Мужчина с жёлтыми глазами… Что ж, входите! – Что это за маскарад! – непроизвольно вырвалось у Алана, когда он прошёл в комнату и огляделся. – Вы – совсем как она… – произнес мистер Тейлор. – Она тоже так подумала, когда пришла сюда тогда. Подумала, но не произнесла вслух. – Послушайте, – серьёзно зазвучал голос Рикмана, – я пришёл сюда не за загадками, а сообщить вам кое-что серьёзное… – Присаживайтесь, – предложил мистер Тейлор. – Спасибо, я постою, – заложил Рикман руки в карманы брюк. – Я нашёл у мисс Элисон Макдонах ваш телефон. Произошло это случайно, когда её на днях увезли в больницу из моего дома. Я обнаружил листок с вашим номером в её сумочке и подумал, что раз она постоянно носит его с собой, значит, вы имеете к ней непосредственное отношение и решил вам позвонить. А ещё вместе с номером вашего телефона я обнаружил вот это, – Алан достал из бокового кармана пиджака кусочек змеевика. – Будьте так добры, объясните, что всё это значит? – Мисс Элисон пришла ко мне на приём несколько месяцев тому назад, – начал мистер Тейлор. – И я запомнил эту девушку очень хорошо, ибо пришла она ко мне с чистыми намерениями. Она захотела узнать вашу Судьбу, сэр. И я рассказал ей всё, что знал… Она захотела спасти Вас, и я сделал так, как она просила… – Спасти от чего? – спросил Рикман. – В этом камне – Ваша смерть, сэр… – сказал мистер Тейлор. – Да что за бред, в конце концов, вы несёте?! – раздраженным тоном, недоверчиво поморщившись, произнес Алан. – Кто вообще вы такой, чёрт побери, чтобы рассуждать о чужих судьбах! И, тем более, в них вмешиваться… – Я всего лишь рассказал ей то, что увидел, сэр, – невозмутимо настаивал на своём мистер Тэйлор. – Я объяснил ей, что, как предсказали мои карты, жить Вам осталось недолго и для того, чтобы отвести от Вас смерть, её должен принять на себя кто-то другой. Вместо Вас… И она согласилась. – И почему же она поверила всей этой шарлатанской ахинее, которую вы, мистер Тейлор, здесь так невозмутимо несёте? – Очевидно потому, что она искренне любит Вас, сэр… Несколько мгновений Рикман молчал, внимательно изучая странного собеседника своим проницательным прищуром. – Послушайте, – наконец, угрожающе прервал тишину голос Рикмана, – да что вы себе позволяете? Вы, взрослый человек, запудрили голову бедной девочке всякими глупостями, заставили поверить себе. Да как вам не стыдно! – Я этого не делал, сэр. Она сама ко мне пришла. – Ах, вы ещё смеете оправдываться! Ха… – Рикман вплотную приблизился к мистеру Тейлору и, грозя пальцем, прошипел: – Если ещё хоть раз вы посмеете лезть к мисс Элисон со своими бреднями, то я с вас шкуру спущу… После чего Рикман резко развернулся и пошёл к выходу. Мистер Тейлор не шелохнулся. – Мерзавец! – бросил Рикман на прощание мистеру Тейлору и хлопнул дверью. Выйдя на улицу, Алан пошел по направлению к дому Питера Вудстока. По пути он набрал номер своего друга: «Привет, Питер! Это Алан. Послушай, мне нужно кое-что тебе рассказать. Это срочно, и это касается Элисон. Могу я к тебе зайти?». Питер был дома и согласился встретиться с Аланом. – Питер, тебе известно что-нибудь про мистера Томаса Тейлора? – спросил Алан друга, пока тот, по обыкновению, возился с завариванием чая. – Нет, впервые про него слышу, – ответил Питер. – А что случилось? – Оказывается, он – какой-то там прорицатель, – иронично пояснил Алан. – Маг и чародей. Шарлатан, одним словом. – Ну, тебе ли не знать всё о волшебниках! – усмехнулся Питер. – Элисон была у него. – Она ничего не рассказывала мне об этом. – Похоже она вообще никому ничего не рассказывала… Но дело в другом. Этот мистер Тейлор запудрил бедной девочке мозги… И Алан поведал Питеру всю историю. Они выпили чаю, по-дружески доверительно поговорили ещё немного, и Рикман собрался уходить. – Алан! – окликнул его на пороге Питер Вудсток. – Береги её. Элисон и вправду любит тебя… Глаза Алана потеплели, и он сказал: – Я знаю… Покинув Питера, Алан Рикман очутился неподалеку от парка Сент Джеймс и станции метро Чаринг-Кросс. Он решил немного проветриться и пройтись. Шум лондонских улиц немного заглушал в нем его собственные мысли. Так, не спеша он дошёл до набережной Темзы и пошёл вдоль неё. До его обоняния долетал глинистый запах речной воды, и небо начинало хмуриться. Где-то на том берегу угадывались очертания London Eye. Он подошёл к парапету и ещё долго смотрел на редкие волны речного течения. О чём-то думая, он полез в карман своего пиджака, из которого извлёк тот злосчастный кусочек змеевика. Алан держал его в своей ладони до тех пор, пока камень не согрелся… Пошёл мелкий моросящий дождь и вывел Рикмана из состояния раздумья. «Нет… Она будет жить, – подумал Алан, и рука его выкинула камешек в воды Темзы. – И я… Я тоже буду жить…». *** На следующий день Алан Рикман пошёл навещать Элисон в больнице. По его распоряжению её поместили в одиночную палату. Накануне стало известно, что её обморочное состояние было вызвано острой сосудистой недостаточностью и резким снижением артериального давления. Анализы показали хорошие результаты. Её жизни ничего не угрожало, и на днях её готовили к выписке. – Мистер Рикман! – присела она на кровати, как только Алан вошёл в палату. – Ой, простите, Алан… Просто Алан… – Привет, дорогая! Как ты себя чувствуешь? – Замечательно. Я чувствую себя хорошо. – Рима приготовила твой любимый пирог с персиками и просила тебе передать, – протянул Алан Элисон бумажный пакет. – Это… это потрясающе! – радуясь, словно ребенок, воскликнула Элисон и заглянула в пакет. – Алан, вы женаты на самой лучшей женщине на свете! – Так приятно видеть твоё хорошее настроение, – улыбнулся Рикман. – Элисон?.. – Да? – подняла она на него глаза, оторвавшись от пакета. – Я нашёл камень… Взгляд Элисон тут же погрустнел, и зрачки её испугано расширились… – Я был у мистера Тейлора и всё знаю, – продолжил Рикман. – О, нет, Алан! Прошу Вас, нет! – порывисто дернулась она вперед. – Прошу Вас, отдайте этот камень мне! Мне он нужен! – из её глаз вдруг полились слёзы. – О, боже! Что я натворила!.. – Да, девочка моя, что ты натворила… – вздохнул Рикман. – О, нет, нет! – почти кричала Элисон. – Вы не понимаете… Если этот камень попадёт к кому-нибудь другому, всё обернется вспять!.. И Вы… – её голос просел от слёз и стал тише. – Вы… умрёте… О, прошу, Алан, Богом заклинаю, отдайте мне его! – Что? Что ты с собой делаешь, детка? – встряхнул её Алан за плечи. – Приди в себя! – Алан, Вы не понимаете! – как заведенная вторила Элисон. – Если этого камня не будет у меня, Вы умрете… А я… я хочу, чтобы Вы жили!.. Пусть лучше я умру… Ну, подумайте, кто я такая?.. Просто девочка-статистка, одна из многих, тень в театре, которая никогда-никогда не будет знаменитой. И мир… Мир ничего не потеряет без меня, потому что я – никто! – Никогда, слышишь, никогда не смей так говорить! – резко прервал её Алан. – А если… – не унималась Элисон. – Если умрёте Вы, то мир потеряет Вас! – Элисон! Элисон, послушай! – пытался вразумить её Алан. – Ты молодая, красивая девушка, у тебя всё впереди. У тебя впереди вся жизнь, у тебя есть способности. Ты стараешься, учишься, растёшь… И в один прекрасный день у тебя всё получится! Ты нужна этому миру не меньше, чем я! Не слушая Рикмана, Элисон вцепилась в его руки и стала осыпать их поцелуями: «Прошу, отдайте мне камень, Алан… Прошу… Я не хочу, не хочу, не хочу, чтобы вы умирали! Я этого не переживу!..». Она не видела, в какое ужасное смятение повергла открытую, восприимчивую и сострадательную душу Алана. Он обомлел, и на лице его всё перемешалось: трогательная сентиментальность, смущение, ласка, почти что боль, когда её губы вместе с горячими слезами касались его рук… – Элисон, прошу… – мягко и тихо зазвучал его голос. – Прошу тебя, прекрати, остановись. Не надо… – руки Алана коснулись её щек и тем самым остановили её. – Элисон! Что ты делаешь? Ты с ума сошла!.. Вы как будто бы все посходили с ума… – он взял её за плечи, заставив выпрямиться, и посмотрел ей прямо в глаза. – Того камня у меня нет. Я выбросил его вчера в Темзу… Элисон, милая… Знаешь, у каждого на этой земле свой срок. Не стоит пытаться его изменить. Когда придёт мой срок – умру я. Когда придёт твой срок – умрешь ты… Такова жизнь… И кто тебе сказал, что слова мистера Тейлора – правда?.. К тому же вот, – с этими словами Алан взял ладошку Элисон и своей большой ладонью крепко прижал её к левой стороне своей груди. И через ткань его пиджака Элисон почувствовала, как мерно и спокойно бьётся его великое сердце. – Вот, чувствуешь? – повторил Рикман. Элисон закивала головой. – Чего же ещё тебе надо? – спросил он и продолжил: – А теперь постарайся взять себя в руки… Но, если ты не сможешь, тогда я тебя возьму в свои… И Алан обнял Элисон, прижимая ее к своей груди, пока её голова покоилась на его плече. Она прикрыла глаза и вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, и всхлипывания её начали утихать… – Вот и славно, – сказал Алан, отнимая её от своего плеча, и его губы лёгким, как ветерок, поцелуем прикоснулись к её виску. – Тебя выписывают 13-ого числа. Как раз к твоему дню рождения. За тобой заедет дядя Питер. А в понедельник в офисе тебя будет ждать Мелани. Ты ей нужна… И помни, у каждого своя правда… ____________________ *«Так что переведите дыхание. Наслаждайтесь. Это для вас». - прим. авт.