Дар Баллентрийских болот

Дорога до Баллентрийских болот от Лондона изнурила Ванессу, но страх подгонял, заставляя её не останавливаться дольше положенного и не чувствовать усталости, хоть все её мечты сейчас были о тёплой постели и горячем ужине. Обычно она добиралась до названного дома в комфортном кэбе, который брала в столице, но сейчас скакала верхом, сменяя взмыленную лошадь в каждом местечке, где останавливалась привести себя в порядок и пополнить запасы снеди. Опасность дышала ей в затылок, а страх был подобен больно бьющими хлысту, не давая ей забыться. Пусть приспешники Дьявола были в Лондоне, сам он не имел ни границ, ни недостатка во времени. Она прекрасно понимала, что древние леса, прикрытие отшельницы и даже апотропические амулеты не спасут её, когда час настанет. И всё же сейчас, несясь на вороной кобыле в сторону Баллентрийских болот к дому, оставшемуся ей в наследство от старой ведьмы, она чувствовала себя в большей безопасности, чем за воротами роскошного дома сэра Малкольма в Лондоне. Холодный ветер, беснующийся по пустоши, находил каждого странника, ищущего покоя в этих лесах. Ветер втискивался меж деревьев, лизал худые стволы, вороша спящих птиц и жухлую листву. Солнце будто бы сюда не заглядывало. Лёгкий туман отдавал печалью и в этой печали рождалось ощущение, будто бы деревья слышат и знают больше, чем люди, жившие на этой земле. Кем, собственно, были они для древнего леса? Для глубоких болот и великих пустошей? Древний лес был частью легенды и сказки, корни его были напитаны магией, а трава ― секретами минувших столетий и давно усопших людей. Ванесса бежала от зла, живущего у неё внутри, но древний лес её понимал и не судил. Он знал, что если свои корни выкорчевать, то от тебя ничего не останется. Это знал лес, это знали люди, которым он позволил жить в части его угодий. Но почему это так трудно было принять самой Ванессе? Она думала, что беспокойство отступит, едва она вдохнет родной запах мха и багульника, перебивающие сырые запахи застоялой воды и болотной тины. Юго-западный ветер играл с её растрепавшимися чёрными локонами, выпавшими из причёски-узла, забиваясь под тёплый дорожный плащ, который обычно не пропускал ни холода, ни влаги. Баллентрийские болота. Столь же непокорные и свирепые, как и сердце той ведьмы, что жила здесь последние триста лет. Ванесса отмахнулась от горькой мысли про свою наставницу, к которой пришла сама несколько лет назад, желая найти ответы о своей сути. Джоан Клэйтон, ведьма-отшельница, приняла напуганную девушку и научила её всему, что только знала. Девушка отплатила ей верностью и любовью, которую была способна дать бессмертной колдунье. Дом резницы стал и её домом, и когда Джоан нашла свой бесславный конец в огне глупых людей, не признававших магии и её знаний, Ванесса осталась там, в одинокой пустоши, продолжая жить лишь благодаря тому, что дала ей её наставница. Смерть этой женщины затронула тёмную часть мисс Айвз, которую она с трудом смогла посадить на привязь. Она нашла спасение в молитвах и надежде, но пусть помилует Господь тех людей, если они встретятся ей сейчас на дороге. Оставалось не более двадцати минут и должно показаться могучее древо, растущее напротив ведьминского дома. В пустошь мало кто ходил, а после смерти Джоан, которая помогала непутевым девкам из деревни разрешиться от бремени, она и вовсе стала покинутой. Конь плёлся, оглядываясь по сторонам в поиске хоть каких-нибудь ягод и травы. Ему надо было продержаться ещё чуть-чуть и тогда Ванесса вознаградит животное за его усталость ― почистит щёткой круп, наберет свежей воды из колодца и отыщет сена, оставшееся от прошлых лет её трудовой жизни. Животных она любила гораздо больше, чем людей. Она ласково почесала коня за ухом, словно подбадривая, в то время как он фыркнул и остановился. «Не упрямься, скоро будет дом», ― попыталась успокоить его женщина, слегка ударив по крупу, но он в никакую не двигался. Это значило только одно: рядом с ними кто-то был. Ванесса спрыгнула с лошади, расправляя примявшиеся полы плаща, вынула из нагретого кармана руку и коснулась небольшого крестика, висевшего у неё на шее. Бог давно её оставил, но она всё равно продолжала искать у него защиты. Справа от дороги раскинулась лесная опушка, укутанная небольшими деревцами и пышными кустарниками. Ветровал опрокинул парочку крепких деревьев, образуя укрытие ― за таким удобно следить за дичью. Ванесса сама ставила силки для их с Джоан стола, так что некоторые охотничьи знания у неё имелись. Хрустнула сухая ветка за одним из кустарников. Она двинулась туда, готовая ко всему. Сквозь редеющие ветки кустов она увидела лёгкий плащ нежно-голубого цвета, который двигался. Ванесса поняла, что фигура ищет спелые ягоды и срывает их, внимательно разглядываю каждую ― не ядовитая ли? Её это удивило: местные жители ничего не знали о местной флоре, предпочитая видеть на своё столе тяжёлую и сытную пищу, а Приходящие в ночи насыщались кровью, никак не дикой смородиной и ежевикой. Фигура двинулась снова, и Ванесса увидела дивные светлые локоны, собранные в небрежную косу. Она подобралась достаточно близко, но незнакомка не обращала на неё внимания, даже если и знала о её присутствии. ― Неужели вы отошли так далеко от деревни, чтобы набрать ягод? ― мисс Айвз вышла из своего укрытия, дабы начать разговор. За пару месяцев, что она жила с Джоан, она почти не видела людей, доходящих до болот. Незнакомка не выглядела удивленной. Она развернулась к ней, закончив изучать очередную ягоду, и Ванесса едва не упала, увидев её внешность, столь сильно та напоминала её Мину. Светлые волосы, голубые глаза, походящие на небо. Завязки плаща держались на крепкой груди, а под плащом на секунду мелькнули самые обычные холщовые штаны и явно стоптанные сапоги. «Она походит на охотницу, ― мелькнуло в голове у Ванессы, ― на деву из саксонских легенд». ― Женщины из моих земель не боятся ходить в бой наравне с мужчинами, ― отстраненно произнесла она, словно вспоминая давно ушедшее, ― а о ягодах и травах беспокоятся неокрепшие дети. Что есть в этих лесах, что могло бы меня напугать? Ванесса выдержала взгляд, бросающий ей вызов. И спокойно его приняла. ― Не что, а кто, ― ответила она деве, ― на этих болотах столетиями жила ведьма. Она лечила людей, помогала в их горестях, направляла свернувших с пути и единственным её грехом была сила, которой были лишены эти самые люди, ― ей почему-то захотелось сказать гораздо больше. ― Почему люди так ненавидят то, кем являются? Почему страшатся всего того, что им не дано понять? Они ненавидели себя за свои слабости и хвори, и за то, что не стали себе Богами. Старую ведьму предали огню и только Баллетрийские болота хранят о светлую память, ― её серые глаза на мгновение метнулись в сторону топей. ― Той ведьмы больше нет, но вернулась другая, ― добавила она уже шепотом. Дева оглядела её, но в её красивом лице не мелькнуло испуга. Да, они были похожи с Миной, но Мине не хватало того, что было у незнакомки: самообладания и спокойствия, ставшей ей броней и защитой. ― Одним лишь Богам можно судить людей по справедливости, но те, кто приближен к истине, всегда был опасен, ― проговорила она, а в голосе слышался звон бьющейся стали, ― те люди, которые предали провидицу огню ― трусы. В каких бы я землях не оказывалась, хоть что-то остаётся неизменным, ― добавила дева и усмехнулась. ― Куда ты держишь путь? ― спросила Ванесса, сделав к женщине шаг. ― И позволь мне узнать твоё имя. Незнакомка на миг задумалась. ― Моё имя ― Лагерта. Путь мой не имеет привычных маршрутов и направлений. Мой путь кончится с моей смертью, а сейчас я ищу заслуженного покоя. Пусть времена славных битв, жажда любви и славы останутся лишь в моих снах, не ходя за мной тенью днём. Я сослужила добрую службу Богам, но я лишь женщина. И я устала, ― за этими словами крылись сотни историй, которых впору было бы рассказывать за кружкой крепкого эля у костра. Но Ванесса понимала, скольких потерь стоили эти истории. Ей было это знакомо. Они оказались здесь, на опушке древнего леса, преследуя одну и ту же цель. Их связывали одинаковые молитвы на разных языках. На коленях в лоне пустующей церкви. В сердце капища с кровью убитых врагов на щеках. Их связывала печаль, застывшая в серых и голубых глазах ― необъятная, древняя, как вода меж извилистых берегов фьорда. Их связало бесстрашие, с каким они ступили на эти древние земли Баллетрийских болот. ― За моим столом найдется ещё одно место, а кроватей в доме столько, что можно было разместить целую семью, ― с теплотой в голосе сказала Ванесса, обернувшись в сторону пустоши, где стоял её дом. ― Я предлагаю тебе остаться со мной, пока твоё сердце не решит, что ему нужно. Пусть мы и молимся разным Богам. ― Пускай это будет единственной нашей бедой, ― ответила Лагерта, склонив в голову в знак согласия. Дорогу до дома Ванессы они проделали пешком, ведя за собой уставшего коня. И это было лишь первой дорогой, которую им пришлось вместе пройти. *** Двухэтажный унылый дом на Баллетрийских болотах, пропахший сыростью за годы отсутствия хозяйки, преобразился за считанные дни. Женщины сменили дорожную одежду на домотканые свободные платья, не сковывающие движений и принялись за дело: Ванесса занималась домом, пока Лагерта ходила в лес на охоту. На кухне оставалось всё нужное для приготовления пищи, кладовая ломилась от нужной в хозяйстве утвари, а занимательных вещиц, оставленных в наследство Джоан, хватило бы на годы изучения. Мисс Айвз не спешила взваливать на свою спутницу свои трудности и не говорила ей о причинах, заставивших её скрыться за магией защитных камней и силой древних амулетов. Она молилась тайно, чтобы не смущать гостью, но молилась со всей страстью и верой, что у неё была. Теперь Ванесса молилась не только за себя. Она пыталась услышать незнакомых Богов, чьи имена оживали в историях Лагерты. Ванесса молилась теперь за неё, как когда-то молилась за Мину, свою названную сестру. И пусть она позволила силам тьмы забрать её, в этот раз она использует все свои знания, весь свой дар, чтобы уберечь деву щита от себя самой. В один из вечеров, когда Ванесса закончила работу с травами и всё было отсортировано, разложено, записано и заварено, Лагерта ввалилась в дом, занося в него уже морозный воздух. Зима наступала слишком стремительно, и женщинам приходилось ежедневно трудиться, чтобы быть спокойными за свою зимовку. Воительница сняла с пояса пойманного кролика и пару белок, попавшихся в силки. Следом за ними на стол полетел топорик, с которым она отказывалась расставаться. Ванессе лишь оставалось удивляться, как она ловко могла разделывать дичь, оставляя при этом шкурки почти целыми. Мисс Айвз была не их тех лондонских леди, не способных даже переступить через лужу без помощи кавалера, но к навыкам своей гостьи только стала привыкать. Лагерта кричала на неё, когда та попыталась на охоте умерщвлить кролика с помощью заклинания. «Оставь свои тёмные силы для демонов и других хельхеймовых тварей, дай ему умереть достойно!». Лагерта ругалась, а Ванесса смеялась так, как уже давно не смеялась. И этот смех стал одним их даров, уготованных двум девам Баллетрйскими болотами. ― Ты не встретила чужих по дороге? ― задала обычный вопрос Ванесса, принявшись вытирать дичью кровь с кухонного стола. Ей не хотелось, чтобы ужин отдавал железом и сырым мясом. ― Ты задаешь этот вопрос каждый день, но я не понимаю твоего страха, ― в деревне узнали о том, что ведьмин дом теперь не пустует и пару мальчищек даже прибегала посмотреть на смельчаков, забравшихся так далеко от остального мира. Все знали, что это место станет проклятьем каждому, кто осмелится переступить линию защитных камней, но никто не мог и подумать, что сюда вновь явится хозяйка. ― У меня есть страхи, душа моя, как и у тебя, ― серьезно ответила Ванесса. Она не боялась дурачков с дороги, которые покусятся на красоту Лагерты. Она боялась, что Приходящие в ночи отнимут её у неё и обратят на воительницу гнев Господина Тьмы, который предназначался Ванессе. ― И они не бесплотные призраки прошлого, а Тени, живущие в ночи. ― Я знала людей, обладающих даром, схожим с твоим, ― задумчиво проговорила Лагерта, ― их считали избранными Богами, но я не знала, какие Боги их избрали. Асгарду виднее, кто из смертных достоин великой судьбы. Но твой дар… В тебе живет частица богини Хель, хоть ты тяготеешь к Мидгарду. Тебе не льстит внимание Тьмы. Ты сражаешься с собой каждый день, пусть пытаешься это от меня скрыть, ― серые глаза Ванессы встретились с глазами-глубинами фьордов Лагерты. ― Мне знакомо это. Вся моя жизнь ― это битва. Ванесса отложила тряпку, измазанную в крови животных, и медленно спустилась на колени к огню. Маленький скорпион. Знал ли ты, что правда окажется куда мощнее твоего яда? Слёзы стали душить её, чьи-то руки тянулись из тьмы и смыкались у неё на шее. Ей не хотелось вырваться. Она так долго этого ждала. Лагерта ничего не сказала, наблюдая, как огонь из камина играет на чёрных волосах Ванессы. Она молча обогнула кухонный стол, разделявший их, подобрала с него чистый платок и опустилась рядом с подругой, продолжая молчать. Старательно провела платком по её покрасневшему лицу, утирая едкие слёзы. Она словила её, когда от сильной оболочки осталось лишь обмякшее тело, хрупкое и податливое. Она гладила Ванессу по волосам, как должна была гладить свою подросшую дочь, если бы великий закон Орлог не решил иначе. Она гладила её, успокаивая, и принялась рассказывать одну из тех самых историй, которую нужно было рассказать уже давно. Лагерта ничего не утаивала. Она рассказывала даже о том, о чём сама предпочла бы забыть и за что просила прощения у Богов. Она рассказывала, что знала с самого рождения и что вплели в её судьбу Боги, поведала о Каттегате, о своем прославленном муже, о своих детях. О своей жизни до того, как пьяное счастье побед сменилось горечью предательств и чередой смертей. Она рассказывала истории о людях с храбрыми сердцами и чёрными душами, рассказывала о любви, способной развязывать войны, рассказывала о сражениях, словно сошедших со страниц «Старшей Эдды». Она вспоминала пройденные дороги и прожитые ей жизни, которых, казалось, было так много. Она вспоминала, какие битвы выигрывала, а в каких лишалась частицы себя. Историям был легион. Нити судьбы сплетались и развязывались, стоило ей дать слабину и опустить рукоять меча. Боги испытывали её всю её жизнь. Но она так и не знала, зачем. Куда в конечном итоге Боги её вели. Истории оживали под пляску огня в камине, а имена умерших людей отзывались, смеялись и плакали. На Баллетрейских болотах начинало всходить солнце, как её рассказ был кончен. Они уснули вместе, зная всю правду друг о друге. О прожитых горестях и несчастьях. О любви, которую можно было помнить всю жизнь, о разочарованиях, отравляющих хлеще яда. Тени перестали быть безымянными, далекими и пугающими. Тени ночи и тени прошлого стали их общими врагами. И двум женщинам, молящимся разным Богам и мирно спящих плечо о плечо друг друга, предстояло сразиться с ними в их общих битвах. Таков был главный дар Баллетрейских болот. Они друг для друга.