Ничего не чувствую

От автора: Для меня этот фик – не просто работа, это нечто очень личное. Я хочу поделиться одним очень интимным фактом моей биографии, надеюсь, вы отнесетесь к этому с пониманием и будете тактичны. Мне очень близки переживания главной героини сериала «Испанская принцесса», так как я тоже женщина, которая оказалась в похожей, пусть и не такой ситуации. Я не могла зачать пару лет. И как никто понимаю как тяжело, когда вокруг шепчутся за спиной, задают неудобные вопросы о детях и дают советы, которых не просят. Когда наступила моя первая беременность, я была счастлива, но напугана. Я чувствовала, что что-то не так. И на первых неделях, в один не очень прекрасный сентябрьский день, я просто встала с дивана и почувствовала, что идет кровь. Я была одна дома, и просто рыдала, набирая номер скорой, и умоляла высшие силы, будучи атеистом, чтобы мой малыш остался. Я помню глаза мужа, когда он приехал ко мне в больницу. Крови было так много, что я уже не верила в чудо. «Почему? Почему я? Почему это случилось со мной?»- все время спрашивала его я. Но чудо, пусть это звучит громко, все же случилось. Кровотечение сумели остановить, УЗИ, а потом и анализы показали, что беременность развивается. Но я неделю жила в ожидании результатов анализов крови не зная, жив ли во мне мой ребенок, не замерла ли беременность. Дальше были долгие для меня месяцы беременности со своими трудностями. Я родила дочь на месяц раньше, тогда я была просто неимоверно счастлива просто от того, что она жива и здорова. Она плакала, пока ее впервые показывали мне, а я плакала вместе с ней. Так вот, знаете, чем мы с Катериной отличаемся? Просто мы жили в разные времена. И я рада, что я живу в то время, когда мне не надо краснеть, что я не смогла родить мужу сына, изводить свое здоровье (моральное и физическое) на бесконечные попытки. Мы с мужем родители единственной дочери, которая досталась нам нелегко, и мы счастливы, что она у нас есть. Ей 5 лет, она чудная девочка, которая очень любима своим отцом. Если кто-то намекает нам, что «пора за мальчиком» (как это нелепо в наше время!), мой муж с достоинством отвечает: «У нас есть дочь». Он понимает мои страхи, что я больше не хочу пробовать, так как не готова понести потери. Тем более, что мы хотели ребенка, а не «мальчика» или «девочку». Я рада, что моя единственная беременность закончилась родами, и мне никогда не пришлось терять своих детей. Я глубоко сочувствую всем женщинам, которым довелось пережить выкидыш, и восхищаюсь их мужеством. Они сумели встать и идти дальше, я бы не смогла. И эту работу я хочу посвятить женскому мужеству, пусть это звучит как пропаганда феминизма. Спасибо, дорогой читатель, что прочел это длинное вступление, а теперь, давайте приступим к чтению.

***

Катерина елозит по полу своей же ночной сорочкой, словно половой тряпкой, стирая кровавые следы. Крови так много, что от ее вида и запаха кружится голова. Катерина старается не плакать, старается быть сильной, но произошедшее подкосило ее. Это случилось снова, она потеряла очередного ребенка. Как королева, она должна была беспокоится, что все еще не подарила королю наследника, но как женщина, она плачет о потерянном младенце, что носила под сердцем. Этот малыш был так нужен не только Англии, но и ей самой. Ей просто не вынести очередной потери, уже шестой по счету. Больше всего ей сейчас нужен ее муж Генри. Ей необходимо, чтобы он сидел возле ее постели и держал за руку, забрал часть боли от потери, помог собрать себя по кускам. Но Генри уже давно нет, есть Генрих, «Ваше Королевское Величество», который лишь пренебрежительно подожмет губы и выйдет за дверь. Или выплеснет на нее волну собственного праведного гнева, разгромив убранство ее покоев. Катерина боялась даже представить, как сказать мужу о выкидыше, поэтому, малодушно выбрала самый простой путь – скрыть сей факт. Она вытирала собственную кровь с пола, хотя та продолжала стекать по ногам, а низ живота скручивало спазмами. Отбросив рубашку в сторону, молодая женщина села на пол, облокотившись спиной о кровать, она постаралась расслабиться и принять неизбежное. Но боль смешалась с яростью и злостью на саму себя. Катерина прибыла в Англию полной надежд, была так самоуверенна, что подарит королю много сыновей. И когда первая же беременность закончилась рождением в срок здорового мальчика, девушка не сомневалась, что это лишь начало ее пути. Она так любила малыша Генри! Он был ее чудом, ее радостью и надеждой, надеждой всей Англии. Катерина так любила вдыхать его молочный запах и трогать маленькие пальчики на ножках…А потом его не стало… Такая страшная потеря. Да, Катерина прекрасно знала, что почти в любой семье умирал каждый третий ребенок в среднем. Понимала, что многие женщины гибли на ложе, истекая кровью или сгорая от родильной горячки, не успев толком разглядеть ребенка, которого произвели на свет. Но почему-то она надеялась, что ее эта участь не коснется. С нею был Бог и вера в своё святое предназначение. Но Бог отвернулся, а ее дети умирали один за другим. Когда родилась Мария, Катерина была уверена, что малышка не проживет долго. Королева не желала даже взглянуть на дитя, ей не хотелось будить материнские чувства из страха потери. Король был в гневе, обвиняя жену в предательстве. - Она же наша дочь, Генрих!- убеждала мужа Катерина,- Неужели ты даже не возьмешь ее на руки? - Она ВСЕГО ЛИШЬ дочь,- уточнил король, шипя эти обидные слова прямо в ухо жене,- Это не то, чего я желал. - Это?!- взвизгнула Катерина, теряя контроль. Её слегка пошатывало, так как после родов прошло лишь пару дней,- Не смей, не смей, Генрих называть нашу дочь «это». Она – принцесса. Она – твоя дочь. И почему ты так уверен, что девочка не сможет править Англией? - Потому, что дело женщины – подчиняться своему мужу и рожать ему сыновей!- Генрих так же повысил голос, вскидывая руку, будто замахнувшись, но потом, медленно опустил ее вниз,- Не будем возвращаться к этому вопросу. Ты должна немного оправиться и задуматься над тем, что действительно важно. И он просто вышел из комнаты, оставив после себя холод в комнате. - Ооо…,- выдохнула Катерина, прижимая колени к груди, чувствуя очередной приступ боли, а затем, как новая порция густой алой крови вытекает из нее,- Боже, ну почему? За что ты так наказываешь меня? Катерине хотелось кричать и стенать, но было нельзя. Нельзя, чтобы ее услышал кто-то из горничных и увидел в таком состоянии. Нельзя будет скорбеть о потере, нельзя получить поддержку кого-то любящего, нельзя обвинить во всем Генриха, хотя ей хочется ворваться к нему в покои прямо сейчас и обрушиться на него лавиной: - ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ! Да, она скажет Генриху, что выкидыш случился из-за него, из-за его пренебрежения к ней и бесконечных измен, из-за того, что он ополчился против своих же сестер и друзей. За то, что спелся с Уолси, отстранив жену от дел государства, и за рождение бастарда. На этом запал женщины пропал. Она сама виновата, что дала мужу увлечься этой Блаунт, виновата, что ей не хватило мужества удушить младенца, лишь увидев, что он мальчик. Теперь из-за ее нерешительности юный Генри Фицрой живет как у Бога за пазухой, получая всё новые титулы, а королеве Англии и законнорожденной принцессе остается лишь стоять в сторонке, словно дальней родне, наблюдая эту огромную несправедливость. - Я не скажу ему,- вслух сказала Катерина, оглаживая живот, желая лишь, чтобы всё скорее закончилось,- А затем найду подходящий момент, и король сменит гнев на милость. Король любит меня. - Ни одну женщину я не любил так, как тебя,- Генрих зажимает ее в каком-то пустом коридоре, одной рукой обнимая затылок жены, а другой норовя залезть под юбку,- С ума бы сошел, если бы ты досталась Артуру. От его слов в горле встал ком, но Катерина делает попытку улыбнуться, мягко отстраняя руки мужа. - Не здесь, Генри. Я не хочу, чтобы у слуг был новый повод посплетничать,- Катерина отворачивает лицо от поцелуев, стараясь игнорировать зов собственного тела, который уговаривает ее сдаться умелым ласкам. Генри смотрит на нее так, будто его не остановят ни сплетни слуг, ни чьи-то пересуды. Катерина сжимается под этим взглядом, плавится, но дело не только в ее желании. Последние слова мужа крутятся в голове, принося уколы совести. Но Генрих не должен знать о ее связи с Артуром, и Катерина сделает все для этого. Они продолжают лгать друг другу ради выдуманного блага. Она – о близости со своим первым супругом, он – о связи с ее сестрой. - Когда ты меня отвергаешь, это огорчает меня,- Генрих медленно проводит пальцем по линии подбородка жены. - Я никогда не отвергну тебя, ты же знаешь,- и хоть здесь Катерина абсолютно честна. Кажется, всё закончилось. На шатких ногах Катерина поднимается, оглядываясь вокруг. Сердце болезненно сжимается, когда среди размазанной по полу крови она обнаруживает что-то, что даже не напоминает дитя, а, скорее, маленькую рыбку. Королева старается взять себя в руки, отрешиться, но терпит поражение. Приседает обратно, осторожно касаясь пальцем того, кто мог бы вырасти в полноценного младенца. Катерина не узнает, кем бы он был: сыном или дочерью, но это не важно. Ей больно одинаково. И от мысли, что для того, чтобы замести следы, ей придется бросить эту «рыбку» в камин, ей становится больно вдвойне. - Прости меня, малыш, прости…,- она обматывает его в платок, и, несколько раз выдохнув, набирается решимости бросить в огонь. Катерине кажется, что сейчас у нее остановится сердце. Что она просто не выдержит больше, и, либо погибнет, либо лишится рассудка. Как после такого можно оправиться? Как потом быть любезной со своим мужем, который даже не разделит горечь этой утраты, проводя ночи с любовницами. Но Катерина знает, что в итоге все равно, сцепив зубы, она ляжет под него, будет терпеть его фрикции, желая, чтобы все закончилось быстрее, и король поскорее ушел. Дал ей возможность выплакаться, как только закроется дверь. А, может, она вообще ничего не почувствует, потому, что с каждой такой потерей умирает часть ее самой. Скоро от нее совсем ничего не останется, только оболочка. Катерина вновь принимается за уборку. Пол чист, теперь нужно застирать то, что когда-то было ее сорочкой. Кровь плохо отмывается, и женщина решает так же бросить ткань в камин. Огонь шипит, а поленья потрескивают. Невидящим взглядом королева смотрит в пламя, наблюдая, как огонь уничтожает все. В душе Катерины начинает вновь медленно вскипать ярость. Она старалась не винить Генриха, но черт возьми, она винила именно его! Ей даже начало казаться, что она почти ненавидит мужа. Возможно, Катерина даже могла осмелиться убить его. Почему нет? Тогда она станет регентом при правлении единственной законной наследницы – Марии, как Мэг при своем старшем сыне Джейми. Если всё тщательно спланировать, она сможет отвести от себя подозрения… От этих мыслей стало жутко. Подобные идеи точно нашептывает ей дьявол, не она сама. Катерина – любящая жена своего мужа, предана ему и Англии. Она дала обещание сделать все, чтобы возвысить Генриха среди королей иных государств, а значит, обязана сделать это. Любому королю нужен наследник мужского пола, так всегда было. Кто она такая, чтобы менять эти устои? Катерина вернулась в постель, свернувшись калачиком, пытаясь утихомирить душевную и физическую боль. Завтра она наденет на себя маску и будет играть роль. Она будет вежливо улыбаться, восседая на троне рядом с Генрихом, будет выдавать свою бледность за обычное недомогание беременной женщины. Что же делать потом? Она понятия не имела. *** Ваза с громким звоном рассыпается на десятки кусков, следом за ней летит вторая. Катерина дрожит, опустив глаза в пол, ожидая, что следующая полетит в нее. Генрих издает яростное рычание, подобное зверю. Он взбешен, и достучаться до него просто не представляется возможным, поэтому, королева молчит, ждет, когда он выдохнется. - Ты клялась, клялась мне, Катерина, что подаришь мне наследника! Хотя бы одного мальчика!- Генрих метается по комнате, периодически бросая на пол все, что попадается под руку,- И? Что ты молчишь, лгунья, отвечай своему королю! - Генрих…,- едва слышно шепчет Катерина, взвешивая каждое сказанное слово,- Я старалась, ты же знаешь. В этом нет моей вины… - Нет вины?! Ты еще смеешь оправдываться! Это всецело ТВОЯ вина. Уолси был прав. Это ты проклята, не я. У меня есть сын. - Бастард!- голос Катерины крепнет, она уже не боится взглянуть мужу в глаза,- Он – бастард, которому никогда не стать королем. - Возможно, он им станет,- шипит Генрих, понижая голос, чтобы его не слышали придворные за дверью,- Титулы, что я ему жаловал – лишь начало, подготовка. У меня нет других наследников мужского пола, так что… - Но ты не можешь,- Катерину бросает в жар, она с трудом верит, что любимый ей человек сейчас произносит эти слова,- Мэри – законнорожденная принцесса. Она станет королевой Англии, она имеет на это право. - Она выйдет замуж за Карла, как и было договорено,- парирует Генрих, садясь в кресло и принимая такой вид, словно просто беседует о погоде,- И не будет иметь к Англии никакого отношения, кроме самого главного – поддерживать мир с Испанией. Я сделал тебе милость, разорвал ее помолвку с этим жалким французом, как ты и хотела. - Не лги, ты и сам не выдал бы ее за Франциска после того, как он унизил нас. Катерине кажется, будто перемена в настроении Генриха приведет к их примирению, но он огорошивает ее снова: - В любом случае, судьба Марии предрешена,- заключает король, собрав пальцы в замок и уставившись на свои руки,- Как и твоя. - О чем ты?- Катерина чувствует в его тихом голосе больше угрозы, чем когда он кричал. - Я полагаю, нам нужно расторгнуть брак. - Брак перед Богом нельзя расторгнуть,- спорит Катерина, но Генрих ее даже не слушает. Он выглядит как человек, который давно уже все решил, и королеву пронзает догадка,- Это Болейн, да? Она вскружила тебе голову, затмила разум своими речами. Папа не даст тебе дозволения. - Оно мне не нужно,- не отрывая взгляда от своих судорожно сцепленных рук, ответил Генрих,- Я не буду рабом католицизма, а нам, судя по всему, нужна церковная реформа. - Нам? Или тебе?- Катерина задыхается от возмущения, но от шока и гнева едва подбирает слова,- Ты не можешь так со мной поступить. Поступить так с Мэри. Ты любишь ее, не говори мне, что это не так, Генрих, я видела твои глаза, когда она затерялась в толпе протестующих и воинствующих людей. Я видела твой страх, Генрих. Аннулировав наш брак, ты обрекаешь нашу дочь на лишение прав на наследование. Она станет никем. - Скажи мне честно, Катерина,- Генрих, наконец, вновь встречается взглядом с женой,- Ты боишься за нее или за себя? Катерина молчит, так как сама не знает ответ. Генрих молча кивает, словно и так его услышал. Он поднялся с кресла, подошел к окну, обернувшись к притихшей жене спиной. - Ты помнишь то самое изречение из Книги Левит, что чуть не стало преградой нашему браку? «Если кто возьмёт жену брата своего: это гнусно, он открыл наготу брата своего, бездетны будут они», да? Наш брак проклят, Катерина. И я больше не хочу гореть в этом аду из-за тебя. - Но это не правда!- Катерина подбегает к столу, громко стукнув по его поверхности ладонями, но ее супруг не обернулся,- Ложь! Мы не прокляты, мы не бездетны, у нас был маленький Генри, у нас есть Мэри! Или ты думаешь, что проклятие избирательно, и оно не распространяется на девочек? Как удобно так думать. Верно, Генрих? Генрих так же молчит, и Катерина переводит дыхание, стараясь успокоиться и рассуждать здраво. Так, как она всегда делала. Так, как должна думать королева, а не ревнивая истеричка жена. - Мы можем попробовать снова,- наконец, произносит она, а ее голос дрожит,- Бог не отвернется от нас. Господь дал силу выстоять Англии, и любит ее короля. Он смилуется, и подарит нам сына. Генрих оборачивается, но в его взгляде Катерина не видит ни капли чувств, что горели прежде. Она поняла, что не только сама умирала внутри с каждой потерей ребенка, но и любовь мужа гибла так же, с каждой этой потерей. Им уже не примириться, не сделать вид, что ничего не было, не хватит сил идти дальше, бороться с горем рука об руку. Всё кончено. - Для нас все уже потеряно, Катерина,- сухо отвечает Генрих в подтверждение мыслей жены,- Ты сама это знаешь. Катерина едва находит в себе силы, чтобы кивнуть. Ее рука дергается в попытке смахнуть слезы, но Катерина замечает, что их нет. Наверное, в ней уже давно все высохло от горя. Катерина подумала, что если Генрих отлучит ее от двора, ей больше никогда не увидеть Мэри. И осознание этого вдруг стало самым страшным откровением. Катерина с шумом втянула воздух, стараясь перебороть приступ паники, что поднимался в ней. Она бы умоляла короля, если бы это помогло. Но, как показала ситуация со Стаффордом, умолять – бессмысленно. Все, что она может сделать – продолжать отрицать свою связь с Артуром, настаивать на том, что их брак с Генрихом законен, что лишь она, Катерина Арагонская, имеет право быть королевой Англии. Катерина молча разворачивается, покидая зал. Генрих смотрит ей в след, и где-то глубоко внутри появляется странное чувство, смутно знакомое, но почти забытое. Он помнил, как сильно когда-то любил эту женщину, готов был отвоевать ее и у брата и у отца, лишь бы жениться на ней. И даже, когда он спросил ее, была ли она близка с Артуром, он знал, что даже если бы она ответила «да», он сделал бы вид, что оглох. Он все равно взял бы Катерину в жены, так как уже не представлял своей жизни без нее. Теперь же он пытался понять, что чувствует сейчас, и услышал ответ. Он ничего не чувствует.