Чтобы ты выжила

      Солнце уже садилось, окрасив горизонт кроваво-оранжевым цветом. Высокая трава бесшумно покачивалась под легким дуновением ветра — умиротворенно, словно ничто на свете не замечает бури, творившейся в моей душе.       Предчувствовала, что, скорее всего, именно сегодня я уже не вернусь. Казалось, была к этому готова, но чем дальше мой старый форд отъезжал от общины, тем беспокойнее мысли меня посещали.       Это происходило часто: каждый раз, когда мне приходилось отправляться за провизией. И каждый раз мой путь все дальше и дальше от дома. Если точнее сказать, от очередного пристанища, где никто не знал, надолго ли мы здесь задержимся.       В прошлый раз на том месте, где я сейчас остановилась, чтобы хоть как-то унять беспокойство, заглох мой форд. Не совсем удачное было время и место: как раз именно здесь через поле путешествовало почти с дюжину «туристов». Их было одиннадцать смердящих гнилой плотью и кишками, вываливающихся наружу, как змеи из порванного мешка. Они жадно клацали челюстью, протягивая в мою сторону руки со струпьями, у некоторых рук и вовсе не было. Цепляясь друг за друга, толкаясь и гортанно, сухо рыча, быстро двигались по мою душу и тело, чтобы раскромсать, разжевать своими гниющими зубами. Не выходя из автомобиля, я стреляла им в голову по очереди, стараясь попасть прямо между пустыми глазницами или же в глаз, если тот еще не выпал или его не съела вся эта голодная ходячая гниль. Тратила патроны, прекрасно зная, что каждый на вес золота, но не хотела марать руки: только утром принял душ. Сейчас о том случае напоминали лишь торчащие на обочине ребра гнильцов. Снег и дождь быстро обглодали их кости и предали оболочку земле. Наконец-то они нашли покой. Так бы сказали те, кто все еще верит, что Он еще рядом, спокойно наблюдает за тем, как рушится к чертям весь Им созданный мир. Хотя, может, все мы действительно настолько согрешили, что проще стереть неудачный опыт.       Меня все уже давно покинули. Каждый раз боялась увидеть в толпе мертвецов родителей, друзей, с которыми когда-то делила свое детство, или просто знакомого, случайного прохожего с улицы родного города, которого не знала, но помнила в лицо. Я никогда не была трусихой, но тоска настолько убивала… Я уже давно потеряла энтузиазм, стремление выжить, потому что мысль «зачем?» потерялась, затёрлась в памяти и вскоре погасла, как последняя звезда.       Долго жевать сопли я не могла, поэтому села в машину и завела двигатель. По крайней мере, на меня надеялись тридцать человек, двое из них — дети, которые не знали детства, но, в отличие от меня, еще видели свою путеводную звезду. Хотя бы в родителях, друзьях и друг друге. Они чувствовали здесь семью и худо-бедно свое место, называя его «домом».       Место, отмеченное на исписанной карте, находилось не так уж и далеко — всего час езды, может, меньше, но за это время уже успели наступить сумерки, повышая в моей крови уровень адреналина.       Приближаясь к давно пустующему городу, я вся напряглась; на лбу выступили капли пота и медленно, щекоча кожу, спускались вниз по лицу. Мокрые ладони и пальцы крепко сжимали руль. Я напевала любимую песню, унимая бешено колотящееся сердце, но от звука собственного голоса в полной тишине, где в машине, кроме меня, никого не было, становилось еще более жутко. Радовала лишь одна мысль: все-таки я еще не хотела умирать, судя по страху, сковавшему тело, или боялась того, что произойдет потом. Неизвестность на той стороне пугала больше, чем сама смерть. Что я там увижу и увижу ли?       Я тихо ехала по улице когда-то оживленного города, изо всех сил напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-то перед собой в темноте: включать фары было опасно. Гнильцы реагировали только на звук, но свет могли увидеть другие выжившие, и не всегда это бывали добрые люди. Даже я не спешила бы относить свою общину к таким. Слишком много свежей крови побывало на наших руках. Могу только сказать, что каждый выживает как может. И чем больше людей, тем сложнее.       Я заехала с той стороны, где находилась спальная часть города. Спокойная и тихая улица, по обе стороны дороги которой стояли коттеджи с темными окнами. Некоторые из них были помечены большим черными фигурами или линиями — так, чтобы было видно с дороги даже в темноте и непонятно чужакам. Эти метки значили, что дом уже «почистили» и ловить здесь больше нечего. Найдя ближайший «чистый» дом, я свернула во двор с поваленным забором, заглушила двигатель, но не спешила выходить. Закрыла окна, чтобы не слышать навязчивое пение сверчков и не чувствовать, как вспотевшую кожу обволакивает прохладный воздух призрачного города. Меня сильно соблазняла мысль перебраться на заднее сиденье и дождаться утра, но так я бы попросту потеряла время. Хотелось побыстрей с этим покончить и вернуться в общину. Однако дурное предчувствие, что сегодня что-то пойдет не так, подпитывало мой страх.       Надев на одно плечо рюкзак, перезарядив беретту и проверив фонарик, чувствовала себя, как в фильмах ужасов, где какой-нибудь придурок, услышав жуткий скрежет в темном подвале, обязательно туда спустится.       Выйдя из машины, я реально чувствовала себя так, словно мне в затылок кто-то дышал, следил за каждым шагом, поэтому до крыльца двухэтажного дома я дошла, крутясь вокруг себя как волчок. Я чувствовала, что была тут не одна.       Когда доски крыльца довольно громко скрипнули под тяжестью тела, мои зубы сжались настолько плотно, что от напряжения заныла челюсть, а как только я коснулась ручки двери, послышалось шуршание травы, и сердце провалилось в пятки. Мой слух в этот момент одновременно и отказал, и стал чувствительнее раза в три. Я так и замерла, не решаясь обернуться, прислушиваясь к окружающему миру. Трава снова зашуршала, но уже ближе ко мне, поэтому я немедля развернулась лицом к заросшему дворику перед домом и вскинула перед собой пистолет.       — Знакомое личико, — сказал человек, приближаясь и держа меня на мушке. Луна светила ему в спину, поэтому я не могла разглядеть лицо.       — Кто ты? — у меня вспотела ладонь, держа потеплевшую сталь.       Человек уверенно приближался ко мне, пока дуло моей беретты не уткнулось ему в грудь. Тогда он резким движением откинул мою руку, а меня толкнул вперед так, что я ударилась спиной о стену дома и в то же мгновение ощутила, как пальцы мужчины сомкнулись на горле. Не сильно, но я не могла двинуться, хотя все еще сжимала пистолет, но не успела я о нем вспомнить, как мои губы накрыли чужие. Сердце больно ударило в грудь; пальцы свободно отпустили беретту, и та тяжело упала где-то в ногах.       — Нацу, — прошептала я сквозь поцелуй и притянула к себе сильнее.       От Драгнила пахло как всегда: потом, грязью и кровью. Не лучшее сочетание, особенно если учитывать, что он был испачкан в крови гнильцов, но в наши дни это уже не имело значения. Было трудно найти место, где бы не пахло живыми трупами, которые слонялись по всей стране большими колониями. Ветер подхватывал их смердящий аромат и разносил повсюду. Гнильцами несло даже там, где их уже давно не было.       — Рад, что не забыла, — произнес он, прервав наш поцелуй, и приставил пушку к моему виску. — Я тут подумал… Не могу я тебя отпустить.         Свободной рукой Нацу заправил мне за ухо выбившуюся прядь и нежно погладил по щеке. Теперь я могла разглядеть его лицо, такое серьезное и уставшее. Драгнил был уже давно не мальчиком, но, казалось, за все то время, что мы не виделись, он стал еще взрослее. И к сожалению, его мужественность больше пугала, чем заставляла гордиться. Он был уже не тем человеком, которым я знала его раньше. Нацу стал жестче. Об этом говорил его взгляд и приставленный пистолет к моей голове.       — Идём со мной. Присоединяйся к нам.       — Или умри? — усмехнулась я, не зная, правда ли он сможет пустить мне пулю в голову. Если Люси Хартфилии придется сегодня умереть, то пусть от руки любимого человека, а не от зубов голодного мертвеца или издевательств мародеров.       — Для тебя я ведь уже давно мертв, — невесело улыбнулся Драгнил. — Соединим наши души на небесах, — он опустил пистолет и отступил назад, расслабив широкие плечи. Он всегда любил подшутить надо мной о вере.       — Я уже говорила. Эта война не для меня.       Пару лет назад все было по-другому. Мы были другими. После вспышки эпидемии люди искали друг друга, оставляли повсюду знаки, сигналы, чтобы привлечь выживших. Теперь все изменилось. Люди либо бегут друг от друга, либо убивают. Даже я не заметила, когда перестала бояться мертвецов меньше, чем обычных людей. Гнильцы стали второстепенной угрозой, с которой научился справляться ребенок, если был в состоянии удержать в руках оружие или просто быстро бегать. Опасность заключалась лишь в том, что их было слишком много, а один-единственный неглубокий укус или царапина, оставленные гнильцом, сулили верную смерть: либо от заражения, либо от руки товарища. Настоящая война велась между все еще живыми людьми. Только ради чего? Ради припасов, оружия? Всего, что продлит жизнь хотя бы на день? Я не могла найти точный ответ.       — Мне страшно, что люди убивают друг друга, — завела я как-то разговор с Нацу. Тогда я впервые увидела, как одни из немногочисленных выживших бросались под пули таких же, как они. Жестокостью заставляли подчинить себе других. — Это же ведь даже не ради еды, — когда я говорила, мои руки тряслись. Нацу сидел на кровати передо мной и смотрел на серое покрывало. Правая рука была перебинтована, и он положил ее на спинку деревянного стула, чтобы облегчить боль. — Нацу, я не понимаю! Оглянитесь вокруг. Мир погибает, а вы деретесь за власть…       Тогда мы жили в одной общине. Обстановка в ней уже давно накалялась, и вскоре некоторые из мужчин взялись за оружие, чтобы взять главенство над нами, и были убиты своими же. Нацу и его небольшое окружение стали лидерами — они были отличными бойцами и смекалистыми ребятами, поэтому никто не возражал. После событий внутри нашей общины, глядя на смелость и способности своих предводителей, многие вдохновились мыслью о том, что можно подчинить себе и другие. Взяв под контроль остальные группы выживших, мы могли не волноваться о еде, лекарствах и, главное, о безопасности. Пока другие до этого не додумались, наша община Фейри Тейл по-тихому начала штурм Синего Пегаса, после которого вернулась с победой, но и с потерями. Как раз тогда и была прострелена рука Нашу.       — Пока мир гибнет, кто-то может устроить его по своему вкусу, любимая, — сказал он, подняв на меня взгляд. Нацу знал, что я все равно не пойму, но пытался объяснить все честно. — Больше нет ни денег, ни политики… Я говорю о настоящей политике. Если раньше миром правил король, то теперь его место займет солдат. Кто сильнее, тот и главный.       Нацу также знал, что я уйду. Мы занялись любовью, а когда он уснул, я собрала вещи и оставила Фейри Тейл без слез, разве что потом, оставаясь наедине с собой, тосковала по своему Драгнилу. Кем бы он ни стал, я все равно его любила.       И люблю до сих пор.       После моего побега сегодня была наша вторая встреча.       — Все войны когда-нибудь заканчиваются. Всего лишь вопрос врем… — Нацу не договорил и вдруг напрягся, начал осматриваться по сторонам.       О нет… Я тоже это услышала — сухое рычание где-то поблизости.       — Не могу понять, с какой стороны, — тихо пробормотала я и тихо опустилась вниз, чтобы поднять беретту.       — Люси, быстрее! Я их вижу! — поторопил меня Нацу и крепко схватил за руку. — Они идут с улицы, их там целая толпа!       В какой-то момент до мурашек тихое место превратилось в самое посещаемое в городе. Дверь за моей спиной внезапно задрожала, словно в нее что-то кинули, и я отпрыгнула от нее, чувствуя, как снова напрягаются мышцы в предвкушении борьбы. Из дома, казалось, кто-то упорно пытался выбраться, привлекая шумом гнильцов со стороны улицы. Я уже заметила десятки полусгнивших голов и конечностей, которые ползли к дому, сопровождаемые роем мух и тошнотворным запахом.       Только Нацу дернул меня за руку, чтобы быстрее двинулись с места, из двери вывалился гнилец и упал на землю. Следуя за Драгнилом, я случайно увидела блеснувший глаз в траве, тогда как второй выпал из глазницы мертвеца и раскачивался по его почерневшей щеке, как йо-йо на ниточке.       Мы оббежали дом и оказались на заднем дворе, где когда-то ухоженная лужайка поросла сорняком и диким кустарником. Весь дворик был огорожен высоким деревянным забором, чтобы, не дай бог, соседи не увидели, как, скорее всего, уже мертвые владельцы коттеджа весело плескались в своем бассейне без одежды.       Нацу отпустил мою руку и подбежал к забору. Как назло, здесь не пострадала ни одна дощечка, поэтому мы оказались в тупике, а из-за угла дома уже медленно показывались мертвецы, толкая друг друга и жадно вопя. Они слышали запах свежей плоти, и вечный голод манил их к нам, как стаю пираний на каплю крови. Я все никак не могла взять в толк, откуда их столько появилось и почему так внезапно.       — Я выбью доски, чтобы мы смогли пролезть! Не подпускай их!       — Поняла!       В моей голове уже созрел кое-какой план, который помог бы выиграть время. Слева от нас находился глубокий бассейн, и я ринулась туда, встала с самой дальней стороны бортика и выпустила пулю в одного из гнильцов, чтобы привлечь выстрелом внимание на себя. Как послушные крысы на звуки флейты, гнильцы живой (или же все-таки мертвой) волной начали хромать ко мне. Доходя до пустого бассейна, они друг за другом проваливались вниз и ползли ко мне уже по дну, но не могли достать: такое желанное ими тело находилось слишком высоко.       Возня Нацу с забором начала снова привлекать «задние ряды» отряда гнильцов, поэтому я выстрелила снова. Их было действительно много. Настолько, что моментами меня охватывала паника, потому что бассейн быстро наполнялся живыми трупами, которые падали друг на друга и жутко шевелили конечностями, поднимая свои руки с костлявыми пальцами вверх. Меня брало в дрожь… в теплую летнюю ночь холодок страха пробирал до самых костей.       — Нацу! — с нотками паники крикнула я молодому человеку и обернулась, чтобы проверить, как у него обстоят дела. Сильно вспотев, он изо всех сил боролся с упрямым забором, и успехов было немного. Доски, по всей видимости уходили глубоко в землю и не позволяли себя разломать.       — Черт! Гребаная хрень! — выругался Драгнил, со всей сил пнув ногой забор. Доски от этого лишь немного дрогнули. Тогда Нацу достал свой глок и несколько раз выстрелил в одну из них ближе к основанию, снова пнул ногой, и только тогда дощечка немного поддалась, треснув на месте, где остались отверстия от пуль.       Гнильцы, что все шли и шли нескончаемым потоком из-за дома, привлеченные шумом, сменили траекторию и двинулись в его сторону.       Кишащий трупами бассейн наполнился ими достаточно, чтобы новая партия могла просто пройти по головам и сцапать меня. Я не горела желанием присоединяться к их тусовке, поэтому решила немедля вернуться к Нацу; он уже вот-вот откроет нам путь к спасению, но только я развернулась, как резко упала на траву.       От неожиданности и паники, что костлявые пальцы тянули меня за ногу прямо к безумной пасти гнильца, я не могла выдавить из себя ни звука. Я открывала-закрывала рот, безмолвно крича о помощи. Легкие словно наполнились свинцом и распирали грудную клетку, когда мертвец, вылезший наполовину из-за бортика бассейна, начал жевать мой ботинок, мертвой хваткой вцепившись в голень. Остальные были уже близко. Видя эту картину, я чувствовала, как сердце билось у горла, а глаза накрывала мутная пелена.       Попытки отбиться от гнильца второй ногой не увенчались успехом, но в этот момент я услышала крик:       — Люси, пушка! Расхерачь ему башку пушкой!       Но Нацу все сделал сам, выстрелив два раза. Хватка на моей ноге ослабла, и в этот же момент Драгнил быстро поднял меня с земли, потащив за собой. Он был таким мокрым словно попал под дождь, а его сердце, я слышала даже через звериный рев гнильцов, билось, как загнанное в тесную клетку дикое животное.       Нацу буквально толкнул меня в проделанную дырку в заборе и, пока я перебиралась в соседний двор, отстреливал врагов, затем быстро пролез за мной. Из пролома тут же высунулось несколько омертвевших человеческих рук, но могли поймать только воздух: нас уже здесь не было.       Пока мы бежали, под ногами шуршала трава, а легкие через время горели от постоянного бега и отвратительной вони, которая смешалась со свежим ночным воздухом. Мои ноги перемещались по инерции. Я просто должна была бежать, и тело, пусть и нехотя, двигалось на инстинкте.       — Моя машина уже рядом, — поспешил успокоить Драгнил и взял меня за руку, чтобы поторопить. Хоть и медленно, но за нами собиралась новая толпа гнильцов.       Мы пробежали много. Я поняла это, когда мы оказались у самого первого дома, который я проезжала, как только оказалась в городе. Еще тогда я чувствовала, что опасность близка. Было не важно, привел ли ее с собой Нацу или оказался здесь, потому что сегодня еще не мой день.       Нацу спас меня, и я просто наконец снова увидела его спустя столько месяцев.       Пыльный джип Драгнила стоял под старым деревом, ветви которого свисали почти до самой земли. Машина стояла совсем рядом с дорогой, но под таким укрытием ее сложно было бы заметить даже при свете дня.       Мы быстро сели внутрь, и Нацу тут же завел автомобиль. Включились фары, и через несколько секунд низкие ветви дерева прощально скрипнули по лобовому стеклу и крыше джипа.       Удаляясь по дороге от полчища гнильцов, теперь я точно была уверена, что мы оторвались. Черт возьми, мы еще поживем!       — Эй, — прервал ликующую тишину Драгнил, тяжело дыша и облизнув сухие губы. Он был так напряжен, что лицо покраснело, а на лбу и висках выступили вены. — Охренеть. Просто… охренеть.       Я смогла лишь кивнуть и сразу же почувствовала головокружение, поэтому просто прикрыла глаза и переживала опасную часть этой ночи заново, но с чувством победителя. В горле пересохло, дыхание только начало приходить в норму. Прилипшая в телу одежда и волосы — ничто не портило это чувство. Умирать все-таки страшнее.       Держа одну руку на руле, Нацу положил свою горячую ладонь мне чуть выше колена и сжал плотную ткань брюк. Тепло через его ладонь разливалось по всему телу, и из-за усталости я скоро уснула на переднем сиденье.       Я проснулась, когда в закрытые глаза настойчиво заглядывало солнце и в груди неприятно отдавало летним дневным зноем. Стоило чуть пошевелиться, как ощущения напомнили прошлую ночь. Мышцы слегка ныли, но это было невообразимо приятно — быть живой и все еще человеком.       Джип стоял посреди невысокой зеленой травы, но его водителя не было рядом. Найдя на заднем сиденье бутылку с водой, я жадно сделала пару больших глотков и размяла шею. Я знала, что сейчас увижу Нацу, но почему-то до сих пор не верилось, что это произойдет. Словно вчера было лишь страшным сном.       Я аккуратно вышла из машины и негромко закрыла дверь. Не успела оглядеться, как откуда ни возьмись появился Драгнил и прижал своим телом к джипу. Сначала он долго смотрел на меня серо-зелеными глазами, затем осторожно наклонился к моему лицу, легко коснулся губ, как бы спрашивая разрешения, и только потом жадно и страстно поцеловал. Я была готова расплакаться от этих ощущений. Пропустить пальцы через его жесткие, торчащие во все стороны розовые волосы, чувствовать шершавые ладони на своей коже под футболкой — как долго я жила без этого?       Отойдя немного от джипа, не удержавшись, упали прямо на землю, подмяв под собой мягкую траву. Небо сегодня было безоблачное, солнце светило во все лопатки, а жара царила неописуемая. Природа, похоже, и правда боролась с людьми всеми способами: если не эпидемией, то хотя бы погодой.       Прервав поцелуй, Драгнил навис надо мной и, затаив дыхание, провел рукой по щеке. Она была перевязана старым, почти древним кусочком ткани, пальцы и ладонь были испещрены мелкими царапинами и мозолями, а под ногтями копилась грязь. Я пялилась на эту мужественную руку и понимала, что это красиво.       Красиво, когда вот эти руки спасают тебе жизнь, и ничего противного или омерзительного в их неопрятности, неухоженности вовсе нет. На безымянном пальце и мизинце Нацу заживали царапины, которые оставил чертов забор на заднем дворе.       — Спасибо, — сказала я, но Драгнил, как и ожидалось, никак не откликнулся на мою благодарность. Я закинула на него ногу, и затем мы перевернулись. Теперь я лежала на нем всем телом. Он убрал руку с лица и смотрел на меня немного хмуро.       — Что ты?..       — Я сказала: «Спасибо».       Я наклонилась к его лицу и коротко поцеловала в губы, затем еще раз и еще, пока Нацу не ответил на поцелуй. Он начал жадно кусать мои губы и язык и громко дышать через нос. Не теряя времени, я расстегнула свою рубашку и уже стягивала с него мокрую от пота футболку. Это было что-то вроде внезапного порыва, от которого тяжелела голова, но расслаблялось тело. Моя голая грудь плотно прижималась к груди Драгнила, такой горячей, что с ней не сравнилась бы и адская печь. Кое-как я стянула с себя брюки и расстегнула ремень на его джинсах. Нацу сильно сжал меня за ягодицы и приподнял, после чего, не сдержав крик, почувствовала резкую и не совсем приятную боль, которую мог причинить только он, и через пару движений она сменилась приятным наваждением.       — Будешь снова моей? — он всегда любил поболтать в процессе.       — Твоей кем? — я знала, куда ведет разговор. Лучше бы мы сейчас просто занимались любовью.       — Ты знаешь. Перестань со мной заигрывать, Люси. Я серьезно, — сказал он и облизнул губу. Взгляд жадно гулял по моему телу, и он чуть увеличил темп.       Была ли это судьба встретить его снова, в тот момент, когда я буквально ожидала вот-вот умереть? Наши пути все равно слишком сильно расходились. Он шел своей дорогой, а я — своей.       — Ты тоже все знаешь. Твоя жизнь не по мне. Я люблю тебя, Нацу, но быть рядом и смотреть, как ты убиваешь людей, прости, не могу.       Наклонившись, коротко поцеловала его, но Драгнил снова начал говорить.       — Я всего лишь пытаюсь выжить. Сейчас уже не то, что раньше. Жизнь изменилась, и мы тоже. Ты когда-нибудь поймешь…       — Нет… Нет... Это... не мое.       Дальше мы наконец-то смогли молча насладиться друг другом.       Солнце становилось чуть жарче, но среди травы гулял свежий ветерок. Все напоминало вчерашний день, когда я останавливалась на дороге и пыталась унять мысли. Теперь они больше меня не донимали. Думалось совсем о другом.       Я так хотела, чтобы Нацу был рядом каждый день. Каждый гребаный день и ночь. Но мы не могли. Для нас все было слишком сложно. Каждый пытался показать другому свою точку зрения, но эти точки оказались на разных полюсах. Должно пройти еще много времени, когда они смогут соединиться, чтобы мы наконец хоть немного поняли друг друга. Не хочу даже представлять, сколько на это уйдет… Не хочу думать о завтра. Хочу жить лишь этим моментом, рядом со своей звездой.       — Я все равно тебя жду, — невесело улыбнулся Нацу и принялся застегивать ремень на своих джинсах, затем потянулся к футболке, но передумал и снова навис надо мной, зачаровывая взглядом. — Если еще раз пропадешь так надолго, я переверну всю страну вверх дном. А если умрешь, Люси, — Нацу обвел пальцем контур моих губ, — я вырежу всю твою общину за то, что не смогла тебя защитить. Как это было сегодня. Ты не просто моя любовь. Ты — смысл моего выживания. Всего, что я делаю.       Я невольно усмехнулась.       — Тогда я бессмысленна.       — Все имеет смысл. Вот увидишь, — пообещал Нацу.