Здесь останется шрам/Gonna Leave a Scar

– Подвинься! – Нет. – Вот дерьмо... Дин, ну давай же, двигайся! Дин пытается скрыть улыбку, когда брат грубо толкает его на диван. – А ну-ка отвали! Я первый пришел! – отвечает он, притворно возмущенный, и широким жестом показывает на попкорн, высыпавшийся из миски на диван и пол, – из-за тебя я весь в кукурузе! Сэм строит физиономию, когда ему, наконец, удается устроиться на диване. – Боже, Дин, опять ты со своими шутками. Они все дурацкие. А Джек, между прочим, уже перенимает твои стрёмные привычки. – Стремные привычки – название для твоего порнофильма, – мгновенно отзывается Дин и хлопает Сэма по плечу. – Слабовато, Дин. Максимум на троечку. Ты можешь лучше. – На троечку – название для твоего... – О боже, – стонет Мэри Винчестер, входя в комнату с другой миской попкорна и двумя упаковками пива, упакованными в целлофан. Она садится на диван рядом с Сэмом и бросает пиво ему на колени. – Я даже представить себе не могу, как Джон справлялся с вами двумя, запертыми в мотельном номере. И это действительно говорит что-то о легкости всеобщего настроения, что замечание не портит момент. Дин освобождает банку пива от пластиковой упаковки и открывает ее. Он даже не жалуется на отсутствие крепких напитков. Он в хорошем настроении. В чертовски хорошем настроении. Сэм ловит его взгляд и кивает на кресло рядом с телевизором, где Кас приклеен к своему телефону. Недавно они показали Касу, как загружать приложения и игры на смартфон, и для ангела, который буквально пережил итальянский ренессанс, Кас стал человеком самого худшего ренессансного вида: фанатиком мобильных игр. – Зацени-ка, – одними губами говорит Сэм. Затем, схватив горсть попкорна из миски Дина, он бросает один из них по большой дуге в сторону Каса. Попкорн не долетает совсем чуть-чуть, но Дин уже в деле. Он поднимает руку, растопырив пальцы на их общем языке ставок. Сэм серьезно кивает, и на кону внезапно оказывается целых пять долларов. И если Сэм и Дин Винчестеры относятся к чему-то действительно серьезно – так это к ставкам в пять баксов на глупую игру. Мэри внимательно наблюдает за игрой. Она кашляет, и оба сына замирают. Она строго приподнимает бровь, а затем медленно демонстрирует кулак. Пять пальцев резко разжимаются. И Мэри Винчестер в игре. Проходит несколько неудачных бросков. – Почему Джек так долго? – спрашивает она тихим голосом, как будто Кас – дикое животное, которое можно спугнуть шумом. – Он всегда по сорок лет фильм выбирает, – отвечает Дин таким же приглушенным тоном. – Сказал человек, который сорок лет провел в аду, – говорит Сэм, и вечная дерьмовая буря их жизней становится особенно очевидной, когда все кивают серьезно, а не неловко. Дин бросает в пространство зернышко попкорна под особенно удачным углом и замирает в ожидании. Внезапно дверь в комнату открывается, и возникший ветер отклоняет попкорновую ракету Дина от курса. – Твою же мать! – рычит Дин. Джек останавливается в дверях, офигевший сначала от горячности Дина, а затем – от небольшого озера попкорна, которое теперь окружает Каса. – Э-э… – начинает он, потом прищуривается в фирменном стиле Джека Клайна, но садится на диван рядом с Дином, не спрашивая ничего. – Что за фильм ты выбрал? – спрашивает Дин, пока Мэри и Сэм занимают свои места. Джек поднимает футляр с DVD-диском, и на нем поблескивает ответ. – Братья Блюз! – громко говорит Дин и гордо хлопает Джека по плечу, – мама, тебе это понравится, я серьезно. Боже, когда я думаю обо всех крутых фильмах, которые тебе еще предстоит посмотреть... Мэри бросает в старшего сына горсть попкорна. – Дин, учи матчасть. Братья Блюз вышли за три года до моей смерти. – В чем дело? – внезапно раздается голос Каса, и Сэм замирает, так и не успев сделать очередной бросок. Все замолкают, поглядывая на ангела. Но тот не смотрит ни на попкорн, ни на Сэма, который чуть не обрушил на него маслянистый ад (ну ладно, один кусок попкорна). Вместо этого Кас потрясенно смотрит на свой телефон. – Я же заряжал его... – бормочет он. Никто не видел Каса таким опустошенным с тех пор, как Дин сказал, что больше он не будет покупать ангелу вафли для тостов (Мне неловко, Кас! Ни один человек не должен выкладывать столько коробок с вафлями на ленту!). Винчестеры застыли, ожидая, что же Кас сделает дальше – выйдет из комнаты или снова погрузится в мрачные глубины мобильных игр. – Стойте, я понял, во что вы играете! – вдруг радостно восклицает Джек, и прежде чем Дин успевает сказать хоть слово, стаскивает с его колен миску с попкорном, поднимает ее высоко над головой и со всей силы швыряет в Каса. Кас поднимает взгляд в последнюю секунду, но уже слишком поздно, чтобы спастись от надвигающейся бури. Миска попадает ему прямо в грудь, и оставшийся попкорн вылетает из нее и оседает, как попкорновые рождественские украшения на елке. Пять секунд абсолютной тишины. А потом Мэри начинает хохотать, что для Мэри Винчестер совсем не свойственно. Сэм и Дин переглядываются и точно так же теряют самообладание. Джек стоит с широко раскрытыми глазами, не понимая, чем вызван громкий смех, но через несколько секунд присоединяется к остальным. Кас по-совиному смотрит на друзей из-под своей маленькой горы попкорна. Затем он видит кучу зерен в пространстве, разделяющем его и сидящих на диване, и его глаза сужаются. – Я ангел Господень, – медленно произносит он, и голос его подобен грому, – я живу на протяжении тысячелетий, я видел повороты истории и пережил ужасы, которые вы, люди, никогда не сможете понять. И я не потерплю такого неуважения! В комнате воцаряется тишина. Глаза Каса опасно сверкают, из их глубин сияет тяжесть эпох. Он поднимает руку в воздух, задерживает ее на мгновение. А затем наклоняется, хватает свою неоткрытую банку пива и начинает ее трясти. – Кастиэль, нет! – звонко кричит Мэри, когда все пытаются укрыться. Кас открывает пиво и швыряет его, как гранату. Сэму удается перехватить его в воздухе, но ущерб уже нанесен. Теплое, пенистое пиво заливает их всех, а Кас выходит из комнаты, бормоча что-то о зарядке для телефона. Дин уже много лет так не смеялся. Он не помнит, когда они в последний раз собирались всей семьей. Он не помнит, когда в последний раз… он не может вспомнить… Чего он не помнит? Доверься мне. Здесь останется шрам. Перед ним разыгрывается сцена с его семьей, шутками, смехом и попкорном. Но комната темнеет, и никто не замечает. Вещи в помещении двигаются, стены начинают вибрировать. Смех то слышен, то нет. Дин встает с дивана, и никто не обращает на него внимания. Он делает шаг, но скользит в сторону. Он моргает. Где он? Бункер? Нет… Он… он в кабинете. Он в каком-то офисе. Он… Копье в его руке теплое, Михаил улыбается, город раскинулся перед Дином, как открытка за пятьдесят центов. Видения – голубые, белые и громкие – взрываются в его голове, и Михаил исчезает из поля зрения.… он слышит, как брат зовет его по имени… – Нет. Да. И он вернулся в бункер, в комнату с телевизором. Он вернулся, и комната перезагрузилась. Он один на диване, Кас в кресле с телефоном в руке. Сэм собирается войти, Мэри скоро последует за ним. Дин встает, и дверь распахивается. Вода вливается в комнату, как гейзер, и начинается наводнение. Кас не реагирует, когда потоки мчатся вокруг него, продолжает невозмутимо постукивать пальцами по экрану, когда вода полностью скрывает его из вида. – Ну что же, мы снова встретились, – говорит голос. И вода поглощает Дина.