Смех

      Гаврош смеется, Гаврош поет, Гаврош танцует.       И Мариусу страшно, бесконечно страшно смотреть на это. Слезы лучше смеха, всегда лучше — он успел понять это слишком, чересчур хорошо за последние несколько дней. Смех плохой помощник и отвратительный спутник революциям.       Смех — это когда все потеряно, смех — это когда уже не осталось ничего. Смех — это всегда конец. Смех — самый верный предвестник смерти, скорой, неменуемой.       И по тому ему хочется закричать, сделать что угодно, лишь бы Гаврош замолчал наконец. Пусть лучше плачет, злится, боится, но не смеется. Ничем хорошим это не закончится — Мариус знает, пусть никогда и верил предчувствиям и прочему бреду.       Но изо рта вырывается лишь тихий хрип, а Гаврош заходится в взрыве хохота, в последнюю секунду уворачиваясь от просвистевшей пули.       Мариусу кажется на мгновение, будто сердце в груди делает кувырок, когда очередной выстрел гремит в воздухе, а проклятый Гаврош на миг покачивается на одной ноге, чуть не падая.       Гаврош смеется еще громче, еще заливистей, подбирая патроны и Мариусу становится дурно.       А после пуля вонзается прямо в грудь чертовому мальчишке. И это конец. Конец для Гавроша и начало конца для них всех.       И Мариус смеется. Громко, надрывно, заливисто. Смех плохой помощник и отвратительный спутник революциям, но ему уже и плевать. Они все умрут, наверняка умрут... Но что с того?