***
Капитан Двенадцатого отряда ненавидел две вещи: необходимость отчётов и оправдываться. А сегодня ему предстояли обе разом. Офицеры при его приближении на всякий случай своевременно прятались, а рядовые сегодня и вовсе предпочитали не показываться на глаза. Совершенно неожиданно у всех в Двенадцатом отряде возникли срочные и совершенно неотлагательные дела. Кроме, разве что, Куроцучи Нему. Отчасти ей можно было бы посочувствовать. Девушка всегда первой принимала на себя все удары гнева тайчо. Безропотно сносила все его вспышки агрессии и приступы откровенного самодурства. Однако, лишённая большинства эмоций, жить без тайчо она не могла и не умела. Вся её жизнь сводилась к сопровождению и помощи тайчо. Тут не было ни любви, ни привязанности, такой она была создана и такой она жила. Собрание капитанов давно можно было бы считать открытым, если бы не отсутствие одного из них, того самого, которого сегодня с нетерпением ждали все остальные. Наконец, дверь с треском раскрылась и в помещение вошёл невысокий человек самого странного вида. Впрочем, если бы он решил снять свою маску, то, возможно, не так шокировал бы окружающих. Но ведь это же было не интересно. Сделав вид, что совершенно не понимает, что происходит, Куроцучи-тайчо прошёл на своё место, мысленно проклиная каждого из оставшихся двенадцати капитанов, не исключая и главнокомандующего. – Итак, все в сборе. Мы можем начинать, – возвестил Ямамото Генрюсай. Майюри Куроцучи поморщился. Из всех традиций Готей-13 эта была, пожалуй, самая глупая. Ну и без его объявления видно, что все в сборе. От того, что старик констатирует этот факт ничего не изменится. Но традиции, будь они не ладны. Пока главнокомандующий не объявил – собрание не начинается. – Горстка идиотов, – проворчал Куроцучи. – Чего там ляпнул, тайчо? – хищно сощурился стоявший рядом гигант в изодраном хаори. – Радуюсь возможности пообщаться с вами, Зараки-тайчо, – нехорошо улыбнулся Майюри. – Так ты это... Заходи! – улыбка Зараки была ни чуть не менее пугающей. Стук палки по полу заставил всех моментально замолчать. Они могли как угодно относиться к главнокомандующему, но среди них не было глупцов, кто бы не понимал его силу. Ни один из ныне живущих капитанов, был не способен в одиночку противостоять Ямамото Генрюсаю. – Молчать, мальчишки! – гаркнул он. Кажется, от звука его голоса даже штукатурка кое-где посыпалась с потолка. – Итак, докладывайте, капитан Унохана, – продолжил он уже спокойным голосом. Женщина, которую боялись все без исключения, и даже побольше чем капитана Сой-Фонг, кивнула и заговорила: – В течении двух дней в штаб Четвёртого отряда поступило в общей сложности более сотни человек. Среди них в основном рядовые и младшие офицеры, но так же есть и двое из лейтенантов. Поступать пострадавшие прекратили так же резко как и начали. У всех одни и те же симптомы. Мы считаем, что это было отравление неким неизвестным веществом, полностью блокирующим ток реяцу. Однако, ни одно из ныне известных отравляющих веществ не даёт такой картины, это какой-то радикально новый вид яда. С таким мы ещё не сталкивались. С большой долей вероятности отправление было связано с водой, это единственное, что может связать всех пострадавших. За скупыми словами капитана скрывались несколько дней страха, жутчайших переработок, утомления до того, что младшие офицеры засыпали прямо на своих местах. Но формат доклада не предполагал того, что Рецу будет выкладывать, эмоционально-слезливо рассказывая обо всём, с чем они столкнулись. Да и не в её характере это было. Все выжидательно посмотрели на Куроцучи. Тот ещё раз мысленно проклял каждого, пожелал всем скорейшей и мучительной смерти и только потом достал пергамент и протянул его капитану Унохане. – Здесь данные по всем ядам, разработанным в наших лабораториях. Подобного тому, что был применён, среди них нет. Хотя, должен признать, что сама идея заблокировать реяцу очень и очень интересна. Пожалуй, я бы даже лично пообщался с тем, кто его изобрёл. Среди присутствующих каждый имел все основания на личную встречу с создателем этого яда. И у каждого было что ему сказать. Но пока что оставалось только строить версии, не имея на руках никаких фактов.***
Сейрейтей походил на растревоженный улей горных пчёл, агрессивных и до жути опасных. Шинигами, из тех, что всё ещё оставались на ногах, сбивали эти самые ноги в кровь, выполняя работу и за себя, и за тех, кто по стечению обстоятельств оказался на больничной койке. Капитан Десятого отряда был одним из тех, кто остался без лейтенанта и сейчас пытался успеть сделать хотя бы половину работы. Мацумото не обладала высокой работоспособностью и всё время стремилась увильнуть от работы. Но только сейчас он начал понимать, что не смотря ни на что она умудрялась таки выполнять большую часть своей работы. Хотя, конечно, для этого ей требовалось раз десять напомнить. На входе в бараки Четвёртого отряда он столкнулся с капитаном Укитаке. Тот улыбнулся и привычным жестом достал из кармана пригоршню карамелек, тут же врученную самому молодому из капитанов. Хицугая только вздохнул. По началу он даже пытался бороться с этой привычкой Укитаке-тайчо, объясняя, что он далеко не ребёнок, но никакого действия это так и не возымело. Укитаке-тайчо всё так же каждый раз при виде белоснежной макушки Хицугая, выгребал из карманов запасы карамелек. Чуть позже Мацумото очень удивится, увидев на столике рядом со своей кроватью горсть карамелек и белый шелковый платок с запиской, где ровным мелким почерком капитана были выведены пожелания скорейшего выздоровления. Не смотря на молодой возраст, капитан Хицугая отличается лаконичностью.***
Уже который день капитан Тринадцатого отряда был практически всё время чем-то занят. В связи с серьёзностью ситуации собрания капитанов проводили ежедневно, Куроцучи-тайчо с кислой миной докладывал очередные ничего незначащие данные. Унохана Рецу отчитывалась по тому как идёт выздоровление её пациентов. К сожалению на данный момент оно не шло никак. Пострадавшие медленно угасали, не в силах восстановить нормальный ток своей духовной силы. Погруженный в работу, благо, здоровье пока что позволяло, он совершенно позабыл о том, что с недавних пор у него есть ещё и лейтенант. Однако, лейтенант не забыла, умудрившись взять на себя всю заботу о делах внутри отряда. Войдя рано утром в свой кабинет, он даже не сразу понял кто это спит, сидя за столом. Невысокая девушка и без того казалась хрупкой, а сейчас и вовсе выглядела измученной. Сняв свой хаори, капитан осторожно, чтобы не разбудить, накинул ей на плечи. Может это и не одеяло, но всё же будет чуть теплее, всё-таки ночи становились довольно холодными. Когда Рукия проснулась, солнце уже вовсю светило за окном. От чего-то было тепло и уютно не смотря на боль в спине из-за неудобного положения. – Проснулась? Я не стал тебя будить, всем нам иногда нужен отдых. Обернувшись на голос, она встретилась взглядом с капитаном. От неожиданности тут же вскочила, уронила на пол капитанский хаори, быстро его подняла и покраснев, протянула ему. – Простите, тайчо. Я не заметила... – Это ты меня прости. Я за эти дни ни разу не вспомнил, что вообще-то за дела отряда я тоже должен отвечать. Однако, ни единого нарекания не было да и не могло быть. Все, кто должен быть в патрулях, там и находятся, кто должен убирать или охранять территорию, заняты именно этим, а остальные либо отдыхают, либо на тренировках. Он замолчал. Давно с ним такого не случалось, чтобы он забыл о бытовых делах отряда. Однако, он сделал правильный выбор, когда повысил эту девочку до звания лейтенанта. Помощник, способный прикрыть твою спину тогда, когда ты сам об этом даже не помнишь, это самое ценное, что только может быть. – В Угендо выделена комната... Для тебя... Пожалуйста, в следующий раз иди ночевать туда. Бьякуе я сам доложу. Рукия немного смутилась: – Не думаю, что это удобно... – Это приказ, – вздохнул он и направился к выходу из кабинета, перекинув многострадальное хаори через локоть. – Ну если так, – улыбнулась девушка. Капитан ничего не ответил, но проходя мимо неё, на несколько секунд остановился, наклонившись, прикоснулся губами к её макушке и молча вышел. Да, это приказ. Рукия не из тех, кто сам будет думать о своём удобстве. Тогда об этом за неё подумает он.