Искусство Переговоров

      Сборы на Ренторе проходят в лёгкой суматохе. Все воодушевлены присутствием Форс-юзеров в команде, однако, нервозность мелькает на лицах даже самых опытных бойцов, не говоря уже об одарённых детях. Успокоением и инструктажем юных Форс-юзеров занимаются Эзра с Сели'ной. Ар'алани с Илаем заняты распределением амуниции и проверкой кораблей. Траун с Асокой общаются с волонтёрами из ЧЭФ и дорабатывают стратегии для разных сценариев поворота событий. После проработки планов Траун вызывается лично продемонстрировать Асоке все функции своего дредноута. Демонстрация наворотов «Астероида» это, отчасти, предлог. Истинная цель чисса — пообщаться со Светлой Леди наедине, вдали от суеты и глаз свидетелей. Желание побыть с ней и единолично, искупаться в её Свете, в сравнении с которым меркнут самые яркие звёзды Галактики, столь непреодолимо, что скрыть очевидности своих намерений и рвения у Трауна не получается. Выслушав его замысловатое предложение «изучить корабль в разрезе, вдоль и поперёк», Асока еле сдерживает колкость на этот счёт, но в итоге соглашается молча. Согласие Асоки радует чисса не меньше, чем победа в бою. Нерасторопно ведя Асоку по тонелям «Астероида», Траун рассказывает про боевую комплектацию и потайные функции корабля настолько дотошно, что любой слушатель сразу же утомился бы от перегрузки информацией. Асоке чудом хватает выдержки не прерывать доклада. Дойдя до мостика, Траун прекращает дотошничать. Умолкнув, он останавливается у панели управления, предаваясь ностальгии о моментах, разделённых тут с божественной наставницей. Несмотря на приподнятое настроение и боевой настрой, от чисса веет тревогой. Асока чувствует — Траун волнуется за успех миссии и за неё лично. Но в обсуждения переживаний он не пускается — избегает негатива. — Вы уже решили, что будете делать после миссии, Леди Тано? — спрашивает Траун Асоку, после минутной ностальгии. Асока, в свою очередь, избегает разговоров о будущем: — Давайте сначала переживём её, а потом поговорим. Траун поджимает губы и складывает руки за спиной. Нежелание Асоки обсуждать будущее, которое ему видится великим (особенно если в нём будет Асока), не радует. — И снова Вы пессимистичны... Что Вас так удручает? — спрашивает чисс, изучая редкостно понурое выражение лица собеседницы. Асока вздыхает и выкладывает, как есть: — Перед боем со Вселенской Тьмой мне сложно избежать волнения. Особенно мне тревожно за Форс-юзеров. Ведь ни вы, ни одарённые дети, никогда не сталкивались с тем, что ждёт нас у Илума — с воплощением Тьмы. Тёмная сторона коварна, я не смогу уберечь вас от всех её уловок. Не исключены казусы разного рода... — Леди Тано, поверьте, ничто не собьёт меня с орбиты вокруг Вашего Света. Уверен, что и дети верны Вам. Вы наша путеводная Звезда, а у Илума — враг. И к слову, чиссы не предают. Мы не предадим Доминацию, не предадим нашу веру в Светлую Богиню, не предадим Вас. Мы с Вами до конца. Я с Вами до конца. Асока тихо хмыкает и подкалывает чисса: — То есть, Вы собираетесь впредь всюду следовать за мной? — Если бы обстоятельства позволяли, я бы последовал. А если говорить на прямоту, то я желаю, чтобы Вы остались в Доминации. С нами, — серьёзно выдаёт Траун. В его словах — неоднозначность, в глазах — надежда.       Глупая надежда! Асока сводит белоснежные брови и скрещивает руки на груди: — Осталась в Доминации, с Вами? В качестве кого, простите? — едко вопрошает она, — Ваше обучение завершится по окончании этой миссии. Или Вы надеетесь, что Светлая Богиня выберет участь смертной жены? Насколько я осведомлена, ни одна легенда о таких чудесах ещё не сказывала. — Вы правы, в легендах такого нет. Но мы с Вами можем создать новую, свою легенду, сделав её реальностью. Для нас. Асока обдаёт Трауна скептическим взглядом. И молчит. — Оставшись в моём славном мире, со мной, с Одарёнными, Вы обретёте покой и счастье. Я Вам обещаю. Я сделаю всё для этого. И Доминация примет Вас, — продолжает настаивать на своём Траун. — Хотите привязать меня к себе, к детям, к Доминации… Вы позабыли, что я стремлюсь к совершенно иному? Мне нужна свобода, — непреклонна Асока. — Конечно, Вы вольны выбирать, где и как жить. Я всего-то предлагаю Вам достойнейший вариант и надеюсь, что Вы рассмотрите его. И если Вы согласитесь, я буду несказанно рад, — откровенничает чисс, приближаясь к Асоке. Асока потирает переносицу пальцами. Снова вздыхает и взывает к балансу. Но он утерян для неё, и это обескураживает. Вместо равновесия внутри, она чувствует волнение, суматоху и мощную тягу к Сиянию чисса, безудержно пылающего рядом с ней в Силе. И это Сияние воодушевляет и зовёт, но Асока противится притяжению и зову, как может. — Я желаю быть свободна от идеологий и политики, не хочу быть ни с кем связана. Так же я не хочу, чтобы ко мне привязывались — это не ведёт ни к чему хорошему, только к страданиям. Я лицезрела, как из-за привязанностей гибли славные люди. В Вас я чувствую растущую привязанность ко мне, и это... неуместно. — Хотите сказать, что привязанность к Свету — это неправильно? — пытается философствовать Траун, не в состоянии принять позицию Асоки. — Вы привязаны не к Свету, а к Светлой персоне. Вы идеализируете меня, создаёте икону для поклонения себе и другим. Вот, что Вы делаете, — парирует Асока. — Не представляю, как можно иначе. Ведь Вы Божественны. Во всём, — заявляет Траун, делая ещё один шаг к ней навстречу. Асока плавно отступает на два шага назад, восстанавливая радиус своего личного пространства, на которое чисс посягает слишком часто и нагло, по её мнению. Но физическое отстранение не спасает и отделаться от влияния чисса сквозь Силу не представляется возможным. Он окутывает Асоку своим Силовым полем, желая притянуть к себе. Асоке сложно сопротивляться. Сложно, как никогда, ведь это не бой с Тьмой. Траун — Свет. От него не нужно защищаться. Но инстинкт самосохранения диктует Асоке соблюдать дистанцию и держать оборону. По иронии, чем старательнее Асока отгораживается от Трауна, тем глубже она вязнет в себе. В своих сомнениях, чувствах и воцарившейся в душе дисгармонии. В своём прошлом. А её прошлое невыносимо. Оно так дерёт душу, что Асока готова променять эту боль на испепеляющий жар, прыгнув в костёр, который развёл для неё Траун. Но она не прыгает, а продолжает смаковать свою скорбь. — Я любила своего учителя, — вырывается у Асоки, — А он меня. В итоге мы разбили друг другу сердца и обрекли себя на страдания. Она тут же корит себя за излишнюю откровенность.       Нелепо... Не стоило…! Траун вскидывает брови, слыша такое признание. Он благодарен Силе, что оно прозвучало, ведь теперь поведение и мотивы Асоки прояснились, став намного понятнее ему. Его уверенность в своей позиции крепнет, и он продолжает гнуть свою линию с новым запалом: — Вы боитесь, что горький опыт повторится. Но Вы давно не юный падаван. Собственно, как и я. Мы оба уже набили себе шишек по жизни. Поверьте, и у меня были трагичные опыты в прошлом. Но это не останавливает меня от поиска счастья. Сейчас я чувствую — моё счастье в союзе с Вами, даже если этот союз будет чисто стратегическим. — Ваши предчувствия я опровергать не берусь, но замечу — Вы снова склоняетесь к интерпретациям. Да. Нас свела Сила. Для конкретной миссии: уничтожить Тьму, что затаилась по соседству с чисскими чертогами, а не для того, чтобы играть в счастливую пару, — отрезает Асока, отходя от Трауна подальше. — Но, разве уничтожив зло, мы не заслужим счастья и покоя? Почему Вы так рьяно отметаете идею остаться с тем, кто будет поддерживать Вас, заботится, воспевать и … — Траун осекается. Асока знает, какое слово чисс не решился выговорить. Оно витает у него на передовой сознания, блестит в глазах, бьётся в груди, старательно сдерживаемое, но столь очевидное… Асока решает прекратить становящийся чересчур душещипательным разговор: — Достаточно иллюзий. Полагаю, приготовления уже окончены, и мы можем отправляться на миссию. Я тут именно за этим. Как и Вы. Должны быть. И советую Вам очистить разум от посторонних мыслей — они буду только мешать делу. — А чист ли Ваш разум, моя Леди? Я достаточно вырос в Силе, чтобы понять, что Вы сами испытываете ко мне неоднозначные чувства. Станете отрицать? — вскипает Траун, находясь на пике душевного порыва. Его эмоциональность перекидывается на Асоку, как огонь, раздуваемый ветром: — Нет. Но сейчас не время обсуждать это, Митт'рау'нуруодо! — гневно урезонивает его Асока. — И когда же настанет это время?! Мы все можем погибнуть у Илума! — высказывает Траун, жестикулируя больше обычного. — Ах, так это страх смерти толкает Вас на неуместности? — Частично. Но даже не будь мы в такой опасности, я искренне желаю, чтобы Вы знали всю правду наверняка. Знали, что я хочу, чтобы Вы остались... — Траун сокращает расстояние между ними в два широких шага и тянется к рукам Асоки, — ...со мной, — чисс сжимает ладони тогруты в своих руках. — Митт'рау… — Асока отводит взгляд от лица чисса, отворачивается, сжимается, но высвободить свои руки из лазурных ладоней не рвётся. Точнее не может, ведь при физическом контакте притяжение, что закрепилось между ними, многократно усиливается. С каждой секундой Траун крепнет и растёт в Силе, создавая более мощное гравиполе, а Асока будто слабнет и меркнет на его фоне, подобно угасающей звезде. — Я не могу Вас отпустить. Вы важны. Вы нужны мне. Как только подумаю, что Вас больше не будет рядом, мир теряет краски, а борьба — смысл. Возможно, мои чувства неуместны, но… это так, — более тихо и сдержанно признаётся Траун. — Зачем Вы мне всё это говорите?! Это лишь всё усложняет! Зачем настаиваете... — Асока закрывает глаза, не в силах выносить откровенности и горящего взгляда чисса. — Вот скажите, разве Вы не хотите жить в гармонии и мире? Я могу устроить это. Для Вас. Вся Галактика станет такой, как Вы пожелаете. Я наведу в ней порядок и установлю гармонию, лишь останьтесь со мной… — Траун подбирается к Асоке вплотную. — Вам стоит умерить свои амбиции и совладать с чувствами! — отчаянно пытается остудить его пыл Асока, но огонь огнём не потушишь.       Это провал..! — Зачем же? — ладонь Трауна ползёт вверх по её предплечью, к шее. Асока распахивает глаза, когда большой палец Трауна очерчивает ей губы. Чисс устремляет взор в животворную голубую бездну и погружается в Свет Асоки, слыша её речь, как сквозь толщу воды: — За тем, что черезмерные амбиции и потакание своим эгоистичным желаниям — это прямой путь во Тьму! Я уже говорила Вам об этом, но Вы не внемлите. И Вы порываетесь ступить на этот путь, очевидно, не ведая, чего творите! — Асока отводит руку Трауна от своего лица, — Вы утверждаете, что хотите быть со мной, в гармонии, в Свете, но выступая с такими речами, только отдалитесь, во мрак. — Нет же, я искренне хочу быть ближе к Вам, — шепчет чисс, разглядывая ирисы Асоки, как предмет искусства. Асока смотрит в его алые очи, сияющие на фоне насыщенной лазури, и тонет в них. И спасения не ищет.       От самой себя не спастись… — Мы и так уже близки. Но Вы не можете довольствоваться этим, лелеете свои откровенные мечты. Угомонитесь, Траун. Иначе… — Иначе что?! Бросите всё и уйдёте?! — горько-ироничным тоном вопрошает чисс, всплескнув руками. — Может и стоит… — одними губами шепчет Асока, сразу чувствуя горечь от сказанных ею слов. На мостике повисает тишина. Траун не находится, что сказать, чувствуя тупик. Позиция Асоки непоколебима. Он понимает это и почти сдаётся. Его Сияние блекнет, он грустнеет. Асока чувствует себя на роковом распутье. Она делает ещё одну отчаянную попытку угомонить чувства и увидеть выход из сложившейся ситуации. Но её сознание подкидывает ей вовсе не то, на что она рассчитывает — она погружается в одни из самых болезненных воспоминаний, упрятанных в дальних, заброшенных уголках её многострадальной души:

— Мастер, а почему, если любовь считается высоким чувством, и, как мне кажется, светлым, Джедаям наказывают её подавлять? — Асока, я тебе так скажу: чтобы быть примерным Джедаем, ты, конечно, должна слушать все наказы Ордена и выполнять их. Но если ты хочешь стать самым крутым Форс-юзером, вроде меня, то думай своей головой. Любовь — это несравнимый ни с чем источник вдохновения. Она укрепляет Силу, придаёт сил и мотивации бороться за лучшее будущее. Но у каждой монеты есть обратная сторона... — прерывает своё рассуждение Энакин. — И какая же она у любви? — Асока заглядывает ему в глаза, но учитель избегает прямых взглядов. — На самом деле, тебе ещё не должно знать всего этого, Шпилька, — уходит Энакин от разговора. — А Вы-то откуда об этом столько знаете? — Асока хитро щурится. — Мне... рассказывали, — бубнит Энакин. — Кто? Оби-Ван? — не унимается Асока. — Может и он! — Ладненько. Вот к нему и пойду, спрошу, что да как, — бодро заявляет, Асока вскакивая на ноги. — Асока, нет! — бурно реагирует Энакин, — Я обещаю, я расскажу тебе! Попозже. Когда ты мальца подрастёшь, — тут же обещает он, не желая конфронтации с Оби-Ваном за неуместные разговоры с падаваном. — Ладно, Мастер. Я подожду. И Асока осталась ждать... И ждала... Ждала... * * * И дождалась: Совет Джедаев. Косичка падавана в руке Энакина. Его взгляд, полный мольбы и надежды. Их обоюдное желание верить, что выбор есть, хотя, на самом деле, всё предрешено. И надежда на Лучшее, крошащаяся в осколки, вместе с их сердцами, при расставании.

      Глупая надежда!

И Худшее, как итог.

— Я не уйду. Не в этот раз, — говорит сама себе Асока.

— Тогда ты умрёшь! — звучит ей в ответ.

Толком не придя в себя, Асока в панике отскакивает от Трауна, и по инерции включает сайбер. Еле успев увильнуть от светового лезвия, Траун выставляет руки перед собой, интуитивно сооружая Силовой шит. — Леди Тано? Я чем-то разозлил Вас? — спрашивает чисс, обретя равновесие после череды резких движений. — Нет. Это призраки прошлого не дают мне покоя, — отвечает Асока. Её остекленевшие глаза всё ещё замутнены видением, но она выключает меч, старательно отгоняя наваждение. — Давайте завершим нашу беседу. Мои извинения, если задел Вас, — просит прощения Траун, силясь понять, что произошло со Светлой Леди. Почему в её глазах промелькнула Тень, и её Свет словно затмило... — Не извиняйтесь. Вы тут ни при чём, — Асока вешает световой меч на пояс и выпрямляется. Траун настороженно следит за ней. Убедившись, что Асока пришла в себя, он опускает руки, и приближается к ней вновь. Асока осмысляет Силовое послание и понимает, что сегодня, сейчас, — её последний шанс наставить Трауна, последний шанс разобраться со своим внутренним конфликтом, последний шанс… И она выжмет из этого шанса всё, что только вселенная позволит ей выжать. — Знаете, а Вы в чём-то правы, — признаёт Асока, вызывая очередное удивление у чисса, — Давя в себе определённые порывы, запрещая себе чувствовать, мы создаём антагонизм самим себе. И это съедает нас, приводит к внутренним конфликтам, расстраивает гармонию, в итоге толкая нас во Тьму. Для достижения гармонии в мире, нужна гармония в каждом существе. Но баланса не достичь, не устранив конфликтов, в первую очередь — внутри нас самих. — Должен сознаться, что задача — устранить конфликт в себе, когда дело касается Вас, — поистине невыполнима для меня, — говорит чисс, вешая голову. — Нет ничего невыполнимого, — заявляет Асока и плавно приближается к Трауну. Она нежно подхватывает его подбородок, заставляет чисса посмотреть на себя, — Все преграды в голове. — Я не совсем понимаю... — теряется Траун, внезапно оказавшись под пронзительным взглядом, в самом центре внимания Асоки. Его пульс подскакивает от её терпких прикосновений. Он тянется к ней во всех измерениях, не в силах совладать с собой. Его щёки темнеют и дыхание спирает, когда Асока прижимается к нему и шепчет на ухо: — Вы всё поймёте. Со временем. Глаза Трауна шалеют. Лицо Асоки оказывается прямо напротив его лица. Чисс чувствует лёгкий бриз дыхания на своих губах и тепло ладоней на скулах. Его сознание не сразу принимает происходящее, и он стоит, замерев, не смея колыхнуться… Асока не вдаётся в прелюдии. Она накрывает синие губы чисса своими. Целует его, забывая обо всём на свете, растворяясь в моменте. Этот момент только для них. И Асоке всё равно, что будет, а чего не будет завтра, и настанет ли завтра вообще. Сейчас хорошо. Остальное не важно. Траун робеет недолго. Он отвечает ей со всем жаром и страстью, что заточены в нём. Впечатывает её в стенку мостика, одной рукой ища застёжки на её одежде, а другой нащупывая кнопку контроля дверью, чтобы закрыть мостик. Когда створки двери сходятся, он окончательно отпускает внутренние тормоза, зная, что точка невозврата пройдена и ни остановок, ни пути назад не будет. Он ясно ощущает характер происходящего — это сейчас или никогда. А он не из тех, кто упускает возможности. Он подхватывает Асоку за талию и приподнимает в воздух, давая ей обвить ногами свои бёдра. Асока ахает от неожиданно бурного напора. Она уже не борется с собой, не пытается думать рационально. В ней нет ни капли сомнения. Только желание.

Желание быть. Чувствовать. Жить.

Все её мысли устремляются к Трауну и его телу, плотно прижимающему её к холодной дюрастали мостика. Анатомия чиссов ей неведома, но то, что упирается ей в ягодицы, когда Траун вжимается туда пахом, она бы скорее классифицировала как пятую конечность. Асока тихо стонет от прикосновений к телу, прокаленному войной, но совершенно неизбалованному лаской. Тактильный спектр её кожи поражает её, заставляя глотать воздух ртом всё чаще и чаще. Траун не даёт ей продыху, продолжает напирать. Но он умеет не только напирать. Он умеет играть и манипулировать, как убеждается Асока, женским телом так же мастерски, как сознанием оппонентов. Вскоре Асока теряет способность мыслить ясно — рука чисса выделывает между её ног то, от чего у Асоки трясутся все поджилки, и она безвольно начинает сползать по стенке вниз. Траун укладывает её на пол, избавляет от одежды, и продолжает дурманить, лаская её между ног уже не рукой, а ртом. Асока тихо всхлипывает. Новизна и интенсивность ощущений поглощают. Её последней свя́зной мыслью становится:       В наших телах скрыта великая сила... и огромная слабость. И после этого она окончательно отдаётся лавине страсти, что обрушивает на неё Траун. Обрушивает, ни сколько не сдерживаясь и не стесняясь. Одежда и оружие чисса с клацаньем падают на пол. Он нависает над Асокой и немного медлит — любуется её форами и узорами, перед тем как прижать свой обнажённый пах к её лобку. Асока закрывает глаза, открывая свою сущность. Она даёт себе волю, волю своим чувствам и желаниям, и то, что она испытывает, захватывает дух: сигнатура Трауна сливается с её собственной, наполняя её чужеродной энергией, предельно доминантной, мужественной, воинственной. Ещё не владея её телом, Траун овладевает духом Асоки, проникая в неё и распирая изнутри. Асока дивится, насколько чисс вырос в Силе с момента их знакомства. Под его напором Асока впервые отпускает свою женственность на свободу, и она сливается с маскулинной энергией чисса, закручиваясь, создавая подобие бури в Силовом измерении. В процессе их взаимодействия становится ясно, что тогруты и чиссы физически несовместимы. Но Траун изощряется: сажает Асоку поверх своих бёдер и вжимает свой мужской орган ей в промежность, создавая давление и трение, от которых по её телу бегут волны неги. Все её мышцы вибрируют. Она стонет в голос, в унисон с ним. Вскоре она содрогается всем телом, неосознанно всаживает ногти в плечи Трауну, прокалывая кожу, и достигает пика. Чисс рычит от резкой боли в плечах и накрывающего его экстаза, и изливается семенем себе на живот после пары бурных фрикций. Он игнорирует саднение в порезах, бережно укладывает дрожащую от ощущений Асоку себе на торс и сжимает в объятии. Асока лежит на нём, содрогаясь, еле дыша, не открывая глаз. Она нехотя осмысливает произошедшее, дивясь насколько оно противоречиво и отлично от её представлений о соитии. Ведь физически она осталась девственницей, однако душой… Её душа потрясена, перевёрнута, вывернута, выкручена, разнесена… Её, по сути, больше нет — остались только куски и обрывки, которые каким-то чудом держаться вместе, поддерживая её в сознании. Но Асоке от этого не плохо. Ей хорошо.       Нет души — нет и конфликта в ней! — Асока..? — слышит она зов, не различая говорит ли Траун в слух, или же обращается к ней мысленно. — Траун. — Всё хорошо? — Конечно. У Вас? — Тоже, — сипло отвечает Траун, чуть поёрзав. Они задерживаются в объятиях друг друга всего несколько мгновений. Дольше лежать нет времени, да и на ледяном полу мостика не очень уютно. Асока садится на колени рядом с чиссом, прикрывает груди лекку, и оглядывает своего уже-почти-не-ученика. Она впервые видит его в столь растрёпанном виде: всегда идеально уложенные волосы чисса стоят дыбом, синеватые губы припухли от поцелуев, его взор расфокусирован. Асока замечает кровоподтёки из ровных симметричных ранок на плечах. И размашистые царапины на груди. И лиловое пятно, окружённое отпечатками зубов, на шее. Асока приглаживает вздыбившиеся чёрные пряди, очерчивает ровные брови, проводит кончиками пальцев по заострённым щекам чисса. На губах у того появляется блаженная улыбка. Заниматься целительством, в нынешнем состоянии, Асока не в силах, поэтому она спрашивает: — Тут есть бакта? — Да. В аптечке, — тихо говорит Траун, садясь на полу. Асока поднимается на ноги и устремляется к ячейке первой помощи. Там она выискивает кейс с бактой и возвращается к Трауну, чтобы обработать повреждения. — Бой ещё не начался, а я уже ранен. Такого со мной ещё не бывало, — шутит чисс, разряжая напряжённое молчание. Слыша юмор чисса, Асока расслабляется, но весёлого настроя всё же не разделяет: — Бой уже давно идёт, Митт'рау'нуруодо. Просто Вы впервые оказались на этом поле брани, — порицательно отвечает Асока, снова удивляя чисса, и молча принимается наносить ему на спину бакта-гель. Траун занимается своей шеей и плечами. Вскоре, из-под кучи одежды на полу, они слышат приглушённый сигнал коммлинка. Траун выуживает девайс и принимает вызов. Не успев ничего сказать, он слышит из коммуникатора взволнованный щебет Эзры: — «Ало? Приём! Я почувствовал нечто странное в Силе! Кажется, это было что-то Тёмное, очень мощное… Я пытался связаться с вами, но это нечто мешало… В общем, хотел убедиться, что всё в норме.» Асока принимает коммуникатор из рук Трауна и размеренно отвечает: — Всё в порядке, Эзра. Баланс Силы всегда нестабилен накануне противостояний. Наверное, ты почувствовал колебание. Переживать не о чем. — «Вот нам бы тут твоё спокойствие! К слову, мы закончили приготовления. Всё готово к отправке. Как там у вас?» — Мы с Митт'рау'нуруодо тоже закончили… персональный инструктаж на борту. Я скоро подойду, — отвечает Асока, заливаясь краской. — «Хорошо. Отбой.» Асока отключает связь. И слышит мягкий бархатистый смех. — Сочинять на ходу — явно не Ваш величайший талант, моя Леди, — успокаивая порыв смеха, комментирует чисс. Чуть усмехнувшись, Асока наспех принимается стирать с себя семя марлями из аптечки. Траун следует её примеру, помогает и ей, в процессе увлекаясь её телом вновь. Он опускается на колени и легко целует белые узоры на бёдрах и ногах Асоки. — Прекратите, нас явно заждались. Поспешим! — поторапливает его Асока, не желая вызывать вопросов по поводу задержки у соратников. — Минутку, — чисс встаёт с колен и, собравшись с мыслью, говорит: — Я буду помнить Вас и эти мгновения, проведённые тут с Вами, Асока. И оставаясь оптимистом, я надеюсь, что Вы ещё позволите мне полюбоваться Вашим искусством, одарите меня узором на счастье, и мы повторим инструктаж. Траун хитро улыбается и трепетно обнимает Асоку, ласково поглаживая её монтралы и лекку. Асока улыбается сама себе, ничего не отвечая, ибо знает, что это был её первый и последний раз. Она отказывается вникать, почему её сознание диктует так, и просто наслаждается моментом Жизни, теплом рук чисса и его Светом.

~

Перед тем, как покинуть дредноут, Траун показывает Асоке картину: Асока нарисована на ней в голубовато-белом пламени, окутывающем её с ног до головы. Языки огня симметрично завиваются вокруг её тела, создавая иллюзию огромных крыльев за её спиной. Её руки подняты над головой, а из ладоней, сложенных бутоном, льётся звёздный свет. Асоке нравится. Она советует Трауну забрать эту и другие картины с корабля, на всякий случай. Траун распоряжается о переносе картин в своё личное хранилище на Ренторе.