Ты моя последнняя Надежда

Карлайл приехал быстро. Окинув его взглядом, я улыбнулась — тонкая рубашка, брюки, в руках пиджак, но без галстука. В руках огромный букет роз. — Белла, — он надолго припал к моим губам, и весь мир отошел для меня на второй план. Букет рухнул на пол, а мои руки начали расстегивать ремень его брюк, когда из детской донеслось недовольное бурчание — Хоуп не любила качели. Взяв мужчину за руку, я повела его за собой. Малышка представляла собой удивительное зрелище. На бледной коже ярко сияли изумрудные глаза, шоколадные волосы были собраны в два очаровательных хвостика с бантиками. Очаровательное белое платье придавало ей сходство с ангелом. Весьма недовольным ангелом, надо заметить. — Карлайл, знакомься, это Хоуп, моя дочь, — я взяла малышку на руки, и поднесла ее к мужчине. Они так смешно смотрели друг на друга, отец и дочь, что я начала улыбаться. Напряжение сходило на нет. Он не узнал ее, конечно. Сейчас он думает, что локоны малышки унаследованы от меня, а глаза — от еще одного прекрасного незнакомца с поразительными изумрудными глазами, случайно перешедшего мне дорогу. Что думала Хоуп, я не знала, но малышка широко улыбалась своим беззубым ртом, и я поняла, что она приняла Карлайла как еще одного человека в своей жизни. Мне повезло, что форму лица девочка явно взяла не от Карлайла — у него не было столь явно выраженных скул. Но что-то в чертах лица моей дочери напоминало о нем, и я была рада тому, что сам Карлайл этого не заметил. Наконец Карлайл передал малышку мне. Часы показали, что он держал ее всего пять минут, а мне казалось, что вечность. Малышка, ощутив мое тепло, прижалась ко мне, и загулила, уткнувшись мне в шею. Стесняется. — Она красавица, — Карлайл коснулся головы девочки, нарушив хвостики. Малышка крепче прижалась ко мне, уткнувшись лицом в мою шею. Застеснялась. — Спасибо, — я задышала спокойнее. Карлайл не узнал девочку. Хотя как он должен, собственно говоря, ее узнать? Свою дочь он никогда не видел, и даже редкий цвет глаз на деле не такой уж и редкий, ну зеленые у девочки глаза, ну и что? Малышка раззевалась, стала тереть глазки, и я поняла, что она устала. Вообще утром у малышки никогда не было особо сил, она очень быстро уставала и просилась на второй сон. Вот и сейчас, на часах было всего-то девять утра, а она уже дремала у меня на руках. Уложив малышку, я вышла в гостиную и заметила, как Карлайл рассматривает фотографии на стенах. — Делать фотосессию беременности ты отказалась? — я кивнула. Интересно, а как делать фотосессию того, чего не существует? — Я ведь не знаю, кто отец девочки, беременность-то была случайной. Тут нечем гордиться, — Карлайл кивнул, но видно своим мыслям. Он отвернулся от фотографий и повернулся ко мне. — Твоя дочь красавица, это сразу видно. Она очень на тебя похожа, — я постаралась улыбнуться гордой улыбкой матери. Поскольку мама сегодня работала, то именно Карлайл взял нас на прогулку в Центральный парк. Я несла малышку на руках, а Карлайл вез коляску с моей сумкой. Малышка тянулась к Карлайлу, но брать ее на руки он отказался. По-видимому, он боялся, что не справится с девочкой. Я и сама не хотела давать ему ребенка, мало ли, ему придет в голову заглянуть в ее глазки и понять, кто ее отец на самом деле. Такой компанией мы и дошли до озера, где расстелили одеяло и решили дать малышке свободу. Малышка мигом подползла к отдельному одеялу, куда я накидала ее игрушек. Выбрав своего любимого ежика, она забыла об окружающем мире. Я вытянулась на одеяле, и уткнулась в книгу. Карлайл потягивал вино из пластикового бокала. Наши отношения с Карлайлом были мягкими, удобными, комфортными. С ним я не ощущала какого-то дикого водопада чувств, перепада эмоций, с ним не летали бабочки в животе. Но с ним было спокойно и легко, на него я могла положиться в любом вопросе, кроме, пожалуй, малышки Хоуп. В вопросе дочери я не доверяла никому, кроме матери. И то, частично. После пикника он отвез меня домой, и мы долго целовались на прощание, но ко мне он не поднялся. В первую очередь, потому что я держала в руках автолюльку со спящей малышкой, и потом, я не хотела, чтобы он оставался. Нет, я очень люблю Карлайла, но жить с ним под одной крышей я пока не готова. Остаться у него на ночь — вполне, но он в моей кровати, в моей ванной — пока что это все выглядело немного сюрреалистично. Малышка крепко спала, надышавшись свежего воздуха, а потому я аккуратно раздела ее и перенесла в кроватку. Любуясь локонами девочки, розовыми щечками, аккуратными, как у Карлайла, губами, я снова и снова думала о ее судьбе и о судьбе ее отца, моего любимого мужчины, человека, с которым я бы хотела провести всю жизнь. Полюбовавшись дочкой, я вышла в свой мини-кабинет, и села за статью. Мои пальцы порхали по клавиатуре, слова складывались в предложения, но как и прежде, мои мысли были далеки от работы. Я работала на автомате, на том, на котором жила последние месяцы. Сегодня была первая ночь нашего раздельного с малышкой сна, и это очень сильно меня беспокоило. Я злилась на саму себя, что дала матери уговорить себя и пойти на такой решительный шаг. Хотя малышка была на редкость спокойной, и я начала задаваться вопросом, какой же была беременность девушки Карлайла. Так странно было думать о Карлайле, как о чужом мужчине. О мужчине, который заключал в свои объятия другую, ласкал ее так же, как и меня, дарил ей цветы и шоколад. Я крутилась в кровати, раскидала подушки и одеяла, но в итоге уснула. Сны были беспорядочными, путанными, в них мелькал Карлайл, мама, дочка, и почему-то отец. Проснувшись в пять утра, я застонала — и не выспалась, и не отдохнула. А малышке все ни по чем — спит. Сделав кофе, я накинула теплый халат и вышла на небольшой балкон. Солнце только только поднималось и выпускало свои тонкие лучи на небо, окрашивая его в оранжевые и розовые тона. Потягивая ароматный кофе, я снова и снова вспоминала свои кошмары, вздрагивая от каждого воспоминания. Усталость ощущалась в каждой клеточке тела, а потому второй стакан кофе я отнесла в ванную комнату, где рухнула в горячую ванну. Вода остыла, кофе выпит а я решения так и не приняла. Умом я понимала, что если я пущу Карлайла в свою жизнь, рано или поздно он догадается, что Хоуп его дочь и захочет отобрать ее у меня. С другой стороны, если мы будем вместе, то мы вырастим его дочь вместе, как наше единственное сокровище. Когда врачи сказали мне, что выкидыш прошел неудачно, что я потеряла матку вместе с плодом, я долго не могла смириться с этим. Я проходила все возможные обследования, и до сегодняшнего дня я не смирилась с тем, что у меня не может быть детей. Найдя Хоуп в парке, я немного успокоилась, но страх вернулся после первого же свидания с Карлайлом. Каждодневные переживания, заберет ли он дочь или нет, негативно сказывались на моей коже, и сегодня я решила посвятить день себе. Позвонив матери, я договорилась с ней о свободном дне, и собралась к косметологу. Малышка с большим удовольствием поглощала завтрак — вкусную смесь на козьем молоке, когда появилась мама. При виде нее у меня брови полезли на лоб. Обычно мама носила платья средней длины, джинсы с топами или свитерами, отдавая предпочтение нейтральным тонам и простым тканям. Сегодняшний ее наряд был просто сумасшествием — эффектное красное мини-платье, полностью закрывающее шею и открывающее потрясающее ноги, обутые в не менее эффектные красные лодочки на шпильке. — Мама? — я посадила малышку в стульчик и налила маме кофе в чистую кружку. Мама широко зевнула. — Спасибо. Умираю хочу спать, мы с Филом всю ночь провели в клубе, — если бы мои брови могли бы покинуть мое лицо, они бы так и поступили. Фил? Клуб? Да что происходит? — Но с малышкой ты погулять сможешь? — уточнила я, собирая волосы в хвост. Мама кивнула и снова зевнула. Выйдя от косметолога, я взяла в руки мобильный, и тревога тонкой змейкой вползла тревога. 5 пропущенных звонков и все от Карлайла. — Белла, нам надо поговорить, я заеду к тебе в 8, — скороговоркой проговорил он, стоило мне набрать его номер, и отключился.