Не сегодня

***

      Карие глаза… Иссиня-пепельные волосы… Улыбка… Эта улыбка…       Темнота постепенно начала рассеиваться, в ушах, вместо тишины, появился звон, сменившийся голосами, раздающимися словно под водой. Один из голосов оказался наиболее громким и, как ни странно, узнаваемым: -…ть? Нет, это вы послушайте — как можно говорить о квалифицированной помощи, если она все еще не пришла…! — я понимаю корейский — речевой отдел задет не был. — Мы сделали все, что положено — нужно… — отвечал другой голос. — Время?! Знаете? куда я засуну ваше…если сейчас же не проведете все…еще раз?! — Госпожа… Успокой… — М-м… Кх-кхм, — в горле першит, тяжело дышать. — О-ох, — перевернувшись на бок и откашлявшись, я едва не свалилась с кровати, вовремя ухватившись за металлический борт. — Джей! — взволнованный голос Лины сразу раздался над самым ухом. — О Боже, Джей, ты в порядке?! — и на плечо легла рука, весившая едва ли не пол тонны. — Ты даже не представляешь, как я испугалась!       Короткий взгляд в сторону, и стало ясно, что рука была именно ее. И почему такая тяжелая? Надо привести мысли в порядок, и первое, что решить — где именно нахожусь. — Пожалуйста, убери руку… — голос слишком сиплый. — Прости, — отпрянув, девушка присела возле кровати, пытаясь всмотреться в мои черты. — Уф, — кое-как сев и окинув место взглядом, стало ясно — это больница.       Пара пустых кроватей с раздвинутыми шторами, аппараты для дыхания, тумбочки, аккуратно сложенное белье, писк одного из приборов, большое окно, наполовину закрытое шторой и довольно яркий свет, создающий впечатление, что сейчас дневное время суток. Палата на четырех человек, но довольно просторная — в ней может уместиться на много больше коек. Возле дверей, через одну кровать справа, стояло несколько врачей, с легкой долей беспокойства смотрящих на меня. — Кхм. Что произошло? — голос постепенно становился тверже, особенно после того, как стянула маску для дыхания. — Ты ничего не помнишь? — Я была на переходе, и меня чуть не сбил доставщик… М-м, голова болит, — мельком посмотрела в сторону окна. — Уже темно… — можно даже сказать — ночь на улице. — Мои занятия! Я же должна провести пары, — дернувшись с кровати, я оказалась остановлена девушкой, придержавшей за плечи. — Постой, не торопись. — Произошел несчастный случай, — заговорил один из врачей, привлеча к себе внимание, — вы ударились головой. — Она не говорит на корейском, — со злостью, нахмурившись, ответила Лина. — Я буду переводить, — короткое согласие и она начала повторять все тоже самое, что говорил врач, только на английском. — Ты ударилась головой во время несчастного случая — сотрясения нет, но от шока потеряла сознание. — Как давно я здесь? И как оказалась? — небольшой перевод, и… — Ты понимаешь, где находишься? — неоднозначный кивок. — Это больница Кангама. Вернее — Реабилитационный центр. Ты провела здесь несколько часов. — Не понимаю, как.? — но врач решил перебить, а подруга перевести. — Тебя привез молодой человек. Он не представился: был одет в пальто с шапкой и скрывал лицо под маской. — Скрывал лицо.?       Маска… Намджун! Точно, это наверняка был Намджун! Карие глаза и иссиня-пепельные волосы — последнее, что я помню, прежде, чем отрубилась. Должно быть, это он помог избежать полномасштабной аварии и привез сюда. Ах, до чего удивительно — снова помог. — Где он сейчас? — с опаской спросив, я подняла взгляд на врачей, пытающихся, не приближаясь, оценить мое состояние. — Он торопился, но зашёл к одному из пациентов, прежде чем уехать, и попросил хорошо позаботиться о тебе, — перевела Лина. — А что с моими парами? — мистер Хон точно убьет меня. — А-а-а, госпожа Харпер, как я беспокоился! — мужской, взвизгнувший голос вызвал дрожь по всему телу.       Вырвавшийся в палату человек в серебряной рубашке и черных брюках, сделал широкий жест руками, поведя головой и, буквально сразу же оказавшись у изножья моей кровати, схватился за металлическое основание, наклонившись. — Я так переживал, что думал сердце остановится! — схватившись за грудь, он показательно сморщился — мистер Хон? — Сердце — с другой стороны, — строго съерничала подруга, на что тот возмутился. — У меня болело не только сердце, но и душа! — Мистер Хон? — мне стоило все же уточнить, что это он, вмешавшись. — О-о, кажется удар был слишком сильным — вы уже не узнаете меня! — продолжал причитать он, размахивая рукой. — Вы точно оказали всю необходимую помощь? — он и на врачей сейчас кричит?       Странно, мистер Хон никогда не отличался особенной заботой ни по отношению ко мне, ни к другим сотрудникам — с чего вдруг сейчас так распереживался? — Госпожа Харпер в порядке: небольшой шок и ушиб — мы уже готовы выписать ее, — ответила одна из медсестер, на что стоящий рядом врач утвердительно закивал головой. — Тогда почему она не узна.? — Вы так беспокоитесь за меня? — не стоит позволять ему до конца задавать этот вопрос, ведь не узнала я не по тому, что сильно ударилась, а по тому, что просто не различаю. — Конечно беспокою-юсь, — «сокрушительно» отвечал он. — Как я могу не беспокоиться? Вы же одна из моих подопечных! — скептично посмотрев на Лину и заметив недовольное выражение лица, я выжидающе вскинула бровь, сразу услышав объяснения. — Кажется, кому-то хорошо «прилетело». — А?! — О чем ты? — Стоило тебе попасть в центр, как по документам сразу узнали, что являешься студенткой из другой страны. Быстро связались с отвечающим за тебя профессором, а он позвонил господину Хону. — Мистер Прескот… — протянув, я зажмурилась, сильно сжав переносицу парой пальцев.       Профессор Прескот, до меня, не руководил аспирантами не по тому, что те не выбирали его, а по тому, что считался самым строгим и слишком избирательно подходил к определению студентов, что могли проходить под его «началом». По его собственным словам, «брать тупых людей, чтобы выдрессировать, нет смысла — он не дрессировщик, несмотря на то, что тех можно отнести к животным». Весьма жестокое определение в сравнении, но так или иначе, оно оправдывало его нежелание кого-либо вести. Что же на счёт меня? Уф. Во время экзамена-собеседования, он недовольно пфыкнул на одно из моих утверждений, посчитав его смехотворным, и это задело мою гордость больше всего. Небольшая дискуссия превратилась в перепалку, рассмешившую и одновременно испугавшую остальных профессоров — ожидая чего угодно, я никак не рассчитывала, что усомнившийся в моих словах, выразит желание чему-либо научить. Как того и следовало ожидать — жест «доброй воли», оказался спровоцирован банальным желанием переубедить меня в правоте сказанных слов, применяя куда более жёсткие методы, чем можно предположить. Слухи о его строгости превращались в самые настоящие кошмары, когда мы встречались в коридоре университета или кафедре, но никак не при обсуждении диссертации — в этом мистер Прескот полнился профессионализма и этики, действительно пытаясь сделать мою работу лучшей. Была ли она таковой? Что ж, это будет известно только на защите, когда остальные аспиранты представят свои работы, тщательно скрываемые от остальных, чтобы избежать плагиата даже статей.       Если профессор Прескот позвонил в Корею, мистеру Хону, то тому наверняка сильно досталось: стал бы он так распинаться передо мной, если все было бы хорошо. Скорее накричал, по тому что не была достаточно внимательна, еще и какого-то парня утрудила, доставив сюда. — Вот же ж мелкая…! — возмутился мужчина. — Да как ты можешь такое говорить?! — Я бы промолчала, будь это неправдой, — огрызнулась девушка, на что я снова открыла глаза. — Ты маленькая нахалка! — подруга безразлично достала телефон, уставившись на экран. — И кто тебя только воспитывал! — снова погрозив пальцем, мужчина вальяжно шагнул в сторону, поставив руки на пояс. — Не разбрасывайся такими словами в присутствии…! — О Боже мой! — резко вскочив с кровати, она всплеснула руками, вынудив ректора замолчать. — Что случилось? — обеспокоившись, я едва не вскочила с кровати, вдруг поняв, что переодета в больничную пижаму с изображением маленьких, разноцветных мишек. — RM был выбран покровителем искусств две тысячи двадцатого года! — восторженно воскликнув, она с нескрываемым волнением и воодушевлением посмотрела на меня и мужчину, будто ожидая такой же реакции в ответ. — Ура-а.! — наигранно протянул ректор тоненьким голосом, еще больше высмеивая ее радость. — Кто такой RM? — но моему замешательству не было предела.       Как можно так сильно восхищаться человеком, которого даже не знаешь? Ну да, он, может быть, айдол, человек, который восхищает своими поступками, чувством вкуса, но ведь не больше. Он другого уровня и не думаю, что может просто так проходить по улице, несмотря на весь созданный образ простоты и открытости. — А-а-а! Ты что-о-о — он лидер группы BTS! — не отступала подруга. — Стыдно не зна-ать, — и покосилась в сторону врачей. — BTS? — Они выступали вчера в клубе… — В клубе. А-а-а! — гневно протянул Хон, снова вздернув головой. — Я помню про фото — мы уже говорили о нем, — не выдержала я, скептично кивнув головой. — Что за фото? — не поняла Лина. — Не важно, — не стоит ей знать еще и об этом. — Тебе же нравился Юнга? — Юнги. — Точно. — Юнги — моя судьба, а RM — икона стиля. — Но, разве он сейчас не в больнице? — вступил ректор, чему, похоже, удивилась только я. — В больнице? Ты же вчера выкрикивала его имя в клубе. — А-а, ты даже не представляешь, как тяжело в группе переживают его восстановление — они все, как братья. Одно только упоминание имени помогает почувствовать, что они не одиноки, — Лина горделиво вскинула голову, чувствуя ответственность за свои слова. — А как же RM? — скептически вскинув бровь, я переглянулись с врачом. — О-о, он истинный… — заговорил тот, кивая головой, оказавшись перебитым. — А ты — вообще молчи, — небрежный взмах руки и парень замолчал, смутившись. — Ты должен был позвонить мне сразу, как ее привезли, а не ждать, пока информация попадет в полицию. — Но ведь… — Что случилось? — кажется, они очень хорошо знакомы и достаточно давно. — Это мой друг — он должен был сразу сказать, что ты здесь. А ты — добавить мой номер в экстренный вызов, а не блокируй за паролем телефона! — и в шутку толкнула меня в плечо. — Аау, — усмехнувшись, я отползла к другой части кровати, схватившись за «ушиб». — Теперь синяк останется! — Нет-нет, только не синяк! — замахал руками мистер Хон. — Это новый больничный, а ваши лекции больше никто не сможет провести, — ну конечно — его волнует вычитка материала, а не мое самочувствие.       Что ж, надо выбираться отсюда — валяясь в кровати, ничего хорошего не дождешься. Забавно, что Намджун принес меня сюда — он был так обеспокоен? Это ведь он помог мне избежать аварии. Ну же, как он выглядит? Его черты… Помню карие глаза… Удивительный, глубокий цвет… Но почему же не могу вспомнить ничего больше? Цвет волос — смутно. Все расплывается и больше невозможно узнать кого бы то ни было. Образ потерян.       Сменив пижаму на джинсы со свитером и более-менее приведя себя в порядок, я покинула палату, ожидая подругу возле стойки рецепшена. Представившись моим опекуном, она взяла на себя все расходы по обслуживанию центра, оформляя бумаги и выписки больничного листа, который мистер Хон хотел поскорее закрыть. Хлопоча и наигранно возмущаясь, мужчина привлекал к себе внимание не только персонала, но и людей, являющихся пациентами: как ни странно, они не выглядят больными — это центр реабилитации, а не госпиталь или больница. Понятно, почему здесь так чисто и нет излишнего беспокойства за постепенно сходящую на нет пандемию.

***

      Парковка оказалась на много больше, чем мои нервы, не выдержавшие пререканий подруги и человека, отвечающего за весь университет. Хорошее освещение, немногочисленные машины, несколько корпусов зданий — Кангнам. Престижный район, в котором даже подобные клиники выглядят высококлассно.       Поддавшись любопытству, поежившись, я пошла по комплексу, видя блики огней в застывшей пленке луж — днём был дождь? И заметно похолодало… Ещё несколько шагов, и к моим ногам выкатился ребристый мяч, несколько раз подпрыгнувший на асфальте. Плотный, похожий на массажный, но куда более упругий, чтобы пружинить — откуда он? От специфичной резины даже руку начинает колоть.       Окинув часть центра взглядом, я увидела выбежавшего из-за высокой стены парня, одетого в простые джинсы, кеды, куртку-оверсайз белого цвета и небрежно намотанный на шею шарф. Темные, чуть длинные волосы в свете фонарей отливали цветом пшеницы, округлые черты, небольшой нос, карие глаза, пара колец в ушах, утонченные губы — он не похож на одного из аристократов, хотя и находится на территории дорогого цента. Один из персонала? Нет, слишком уж свободно и дорого одет — местный персонал надевает форму, а не…что-то в роде этого.       Замерев на месте, удивленный тому, что видит меня, парень сразу обратил внимание на мячик, облегчённо, но в тоже время дружелюбно улыбнувшись. Он его? Да, определенно… — Извините, — осторожно приблизившись, я протянула ему небольшой предмет.       Почему он продолжает смотреть на меня столь…необычно? Мы знакомы? Он меня знает? Ох не-ет — он мой студент, что приехал навестить кого-то из родственников, по тому одет в такую одежду, а не форму или пижаму. Боже… — Спасибо, — проговорил он на местном языке, приняв мяч и коротко поклонившись.       Улыбающиеся глаза, открытость в каждой черте лица, овале, даже сложившихся губах — не понимаю, откуда?       В неловкой паузе бросив взгляд в сторону, откуда он только что появился, я заметила большую площадку с оборудованными снарядами для мышц и связок — комплекс физической реабилитации. Я видела подобные в Нью-Йорке, только они были сооружены под крышей, в павильонах, позволяя заниматься в любую погоду. Он здесь, чтобы позаниматься? Или же следовал за мячиком? Нет, с площадки только один выход. — Пожалуйста, — ответила я, на последней букве поняв, что произнесла это на корейском.       Не зная, что делать, уже выдав собственные знания языка, пускай и всего в одном слове, я отступила назад, заметив, что юноша совсем не изменился в лице. Бледная кожа, даже при таком освещении, превращалась в подобие мрамора, словно на самом деле была из сахара, а не множественного количества клеток. Даже для Кореи у него слишком белая кожа. Удивленный, но в тоже время добродушный взгляд в совокупности с МОИМ удивлением, превратился чувство неловкости, перекрываемом ощущением неожиданности от встречи. — Эм… — нужно что-то сказать, но в голову ничего не приходит. — Как вы тут оказались? — продолжил парень на корейском — мы знакомы? — Я жду подругу — она скоро пригонит машину. А вы? — мое произношение с сильным акцентом явно забавляет его, но отступать и притворяться, что не понимаю, поздно. — Нет, как оказались на в этом корпусе? Территория центра закрыта и хорошо охраняется — на нее нельзя просто так войти, — это «вежливое» возмущение? — Сегодня я была одной из пациенток, — натянутая улыбка, и стоп — какого.?! — Странно…я раньше не видел вас в нем, — задумавшись, парень почесал затылок, переступив с ноги на ногу, крепче сжав мяч. — А вам знакомы все пациенты? — вот так наглость — выглядит моложе меня и может так говорить! — Большинство — по местным меркам я уже давно здесь. — Как давно? — Хэй, что за манеры?! — а, вот оно возмущение. — Как так можно говорить с незнакомым человеком?! — ох, он не мой студент, и мы никогда не виделись — от этого легче. — Вы тоже не слишком вежливы, — одновременный шаг на встречу друг другу и мне пришлось поднять голову из-за небольшой, но все же разницы в росте. — Говорите так, будто я тайно пробралась сюда, чтобы… Даже придумать не могу, ради чего это можно сделать! — Что? Вы разве не хотели оказаться здесь из-за кого-то-о? — Как можно хотеть оказаться в госпитале из-за кого-то? — Тогда как вы.? — Произошел несчастный случай, вернее, едва не произошел: я ударилась головой и… — а действительно, кто мы с Намджуном друг другу, — знакомый привез сюда, — натянуто улыбнувшись — качнулась с пяток на мыски и обратно, как самая настоящая «дурочка», вспомнившая о парне. — Несчастный случай.? — снова задумавшись, тот перемялся с ноги на ногу, смутившись. — Приношу свои извинения, за проявленную грубость, — неожиданно поклонившись, придержал одну руку другой, зажмурившись.       Нет, его извинения весьма приятны, но, если он говорит о том, что провел здесь довольно большое количество времени и придерживает руку — оказался по весомой причине, а не из пустого беспокойства за собственное здоровье. — Мне тоже стоит извиниться, что была так резка. — А? — в удивлении выпрямившись, парень не отпустил руку, начав всматриваться в мои черты. — Мы действительно не знакомы, и я бы ни за что не решилась проникать на территорию госпиталя тайно, ради кого-то, — не уверена, что построила предложение правильно, судя по ставшей ещё больше нахмуренности юноши. — И вас не интересуют люди, что находятся здесь? — ого, теперь в его голосе настороженность, что весьма неожиданно. — Боюсь, что так. Кстати-и, как здесь оказались вы? — любопытство… — О, я прохожу здесь курс реабилитации. Проходил. Сегодня возвращаюсь домой, — он как можно скорее отвёл взгляд, будто пытаясь найти того, кто должен встретить. — Ваша рука. Вы повредили руку? — Вы врач? — и снова доля капризности в голосе. — Нет, — хотя в какой-то степени такое есть… — Не врач, — но лучше не говорить о том, что учусь на профессора психологии. — Не вежливо задавать такие вопросы-ы, — протянув, он засунул руку в карман куртки, в другой по-прежнему сжимая мяч. — Простите. — И-и, больше ничего не хотите сказать? — наклонившись вперед, он с любопытством и непониманием посмотрел на меня. — Мне поклониться? — нотки сарказма так или иначе проскользнули в голосе, но я действительно не понимаю, чего он хочет. — А-а-а, забудьте, — обидчиво повернувшись, парень надул губы, как капризный ребенок — странно, не похож на подростка, чтобы себя так вести, отступив в сокой стены.       Не зная, что ещё сказать, я поторопилась на месте, окинув часть корпуса взглядом в поисках машины подруги — да где же она… Может ждёт на парковке? Мельком взглянула на парня — тоже говорить ничего не собирается. Лучше уйти? Почему не уходит он? И это молчание… Как-то неловко.       Воспользовавшись тем, что юноша смотрит в другую сторону, я тихо развернулась, намереваясь также незаметно уйти, как он все же решил заговорить: — Вы оказались здесь только из-за удара головой? — да блин. — Это Центр Реабилитации — обычные травмы тут не рассматриваются. — Я потеряла сознание и не знаю, почему оказалась именно в этой клинике, — вынужденно обернувшись, — Ваш знакомый не остался с вами? — покачав головой, он снова выразительно задумался, цокнув языком. — Странно-о… — Он не дол… Кхм. Мы не так хорошо знакомы. Вернее, наше знакомство можно измерить в часах, — и почему щеки начинают заливаться жаром от одной только мысли о Намджуне? — Вы так и не сказали, что с вашей рукой. — Я давно повредил плечо, попав в аварию. Раньше не было времени, чтобы обратиться ко врачам — сделал это только сейчас. — Понятно, — должно быть, до этого момента терпел боль, раз не попал сюда раньше. — Рада видеть, что вам лучше. — А-а, я ещё не до конца поправился, но следую предписаниям врачей, — как он так быстро стал открытым? — Хорошо, — на что усмешка сама по себе появилась на губах. — Хэ-эй, Джей, где мне ещё тебя искать?! — голос Лины едва ли не стал спасительным. — Давай, садись быстрее, скоро центр закроется для посетителей, а я не готова провести тут всю ночь! — Да, уже иду! — крикнув на английском через плечо, я облегчённо вздохнула — вправду чудо. — Надеюсь, за вами также скоро приедут, — дурацкая улыбка сама появилась на лице. — Да, с минуты на минуту, — однако, на его лице появилась улыбка не менее глупая, чем моя. — Желаю скорейшего выздоровления, — склонив голову в знак почтения, я уже дернулась в сторону подруги, как… — Тот, кто вас привез, ничего после себя не оставил? — А? — о чем это он? — Нет, ничего, — взмах руки и вальяжные шаги назад — ну точно, как смущённый подросток. — Всего хорошего, — глубокий поклон вызвал мурашки по коже — полгода, а все никак не могу привыкнуть к местной вежливости. — Поправляйтесь, — ещё один кивок и побежала в сторону машины. — Где тебя только носило?! — возмутилась подруга, стоило мне сесть на заднее сидение. — Решила осмотреть весь центр, надеясь встретить Юнги? — лукавая улыбка была видна даже в зеркало заднего вида. — Кого? — автомобиль тронулся с места, и я отложила шарф в сторону, устраиваясь поудобнее, чтобы немного поспать — чувствую эмоциональное опустошение. — Мин Юн Ги? — о-ох, нет. — Шуга? — Я не знаю ни одного из них. — Это один и тот же человек, и он из BTS! — Прошу тебя давай не сейчас, — щелчок замка ремня безопасности. — Я немного устала. — Тебе плохо? Можем вернуться в центр… — Нет-нет, просто усталость. Где мистер Хон? — Поехал домой, конечно. Сказал, что «его сердце не выдержит, если с тобой ещё что-то случится», — выразительный жест руки, — и уехал домой, — после которого появилась кислая мина. — Ах, ну да, кто бы сомневался, — мы одновременно тихо засмеялись. — Знаешь, я немного посплю, пока мы едем. Не против? — Конечно, — сползя по сиденью, я засунула руки в карманы куртки, нащупав какую-то гладкую бумажку, достав ее. — Только, сядь ровно — я хорошо вожу, но, если на нас упадет метеор… — достала ее, присмотревшись. — Что это?       Сложенная в несколько раз… Глянцевая, множество слов на корейском, изображение музея, экспонатов… «Лоты пожертвований». Точно! Это же буклет пожертвований для каждого из редких экспонатов музея — Пак рассказывал мне о нем на выставке: подобные давались только действительно VIP-гостям, выбирающим несколько предметов и вкладывающих большие средства в их восстановление. У меня подобного точно не должно было оказаться — я даже не видела их раньше.       Развернув буклет и посмотрев на одно из полей, где должна быть запись с суммой пожертвования, я заметила написанный аккуратно, но слегка небрежно, номер телефона, под которым, на английском: «Напиши мне о своем самочувствии, придя в себя. Джун».       Он… Он оставил мне свой номер телефона? Я просто поверить не могу — оставил номер телефона на буклете и подложил его в карман! Да, Намджун не мог остаться — у него была встреча с братом, и поэтому уехал, но номер телефона… Просто поразительно — это так необычно и в тоже время…дух захватывает! Подобного ещё никто не делал в моей жизни! Ла-адно, никто ещё не спасал мою жизнь на переходе и не привозил в госпиталь, но номер… Мне написать ему? Или лучше позвонить? Или ничего не делать? Может все же позвонить и поблагодарить? Нет-нет, «напиши», значит звонка не ждёт… О-ох, как же не просто. И почему сердце так быстро бьётся? Это ведь просто номер. И просто карие глаза… — Так что это? — Лина снова вывела меня из размышлений. — Это… Это просто…буклет, — сама не понимаю, почему не сказала про написанный номер телефона. Наверное, испугалась рассказать про Намджуна, ведь теперь подруга знает, что я не могу различать лица, и появление знакомого вызовет только смех — написать тому, кого не узнаешь. Нет, лучше не писать и оставить все так, как есть. Я действительно не смогу с ним заговорить на улице, не смогу узнать среди прочих людей, не смогу понять по голосу, что говорю именно с ним, тогда зачем что-то продолжать или пытаться начать? Это обреченная на провал задумка, которой стоит остаться в отдаленном уголке души, в виде желания, но не больше. — Просто буклет, — более уверенно повторив, я вернула его в карман, закрыв глаза и откинувшись на спинку сидения. — Ничего особенного. — но так ли это?..