***
— Ты сейчас это говоришь на полном серьёзе, да? — она не понимала, как муж мог обвинять её в пропаже документов, оправдывая этот поступок тем, что они были только у неё. — Да, я сейчас на полном серьёзе это говорю, Эда! — он повысил тон. — Эти чёртовые документы были лишь у тебя и ни у кого больше! Был всего один экземпляр и только у тебя! И где они сейчас? — он смотрел на неё так, будто видел насквозь. — Где они сейчас? — слёзы подступили к горлу, но она пыталась держаться стойко. — И ты, как я понимаю, повторяешь этот вопрос лишь из-за недоверия, да? Потому что я тебе уже отвечала. Она больше не могла смириться с тем, что любимый человек недоверчиво смотрит на неё, пытаясь разузнать причину пропажи важных для него бумаг. — Эда, говори, где эти документы. Ты кому-то их передала? — красные, до боли измученные глаза бешенно смотрели на неё, и вдруг она поняла: этого человека не изменить. Они проходили через это, но видимо, господин Болат так и не научился доверять людям, особенно близким. Особенно своей жене, которой он каждый божий день признавался в любви, которая никогда от него ничего не скрывала. Которая отказалась от своей девичьей фамилии, лишь бы стать частью его семьи и жизни. Но, видимо, зря. Горькие слёзы начали катиться по щекам, заставляя госпожу Болат в очередной раз убедиться в своей слабости. — Ты так и не научился мне доверять, да? — она подошла ближе, грустно улыбаясь. — Хотя, что я могла ожидать от куска железа, не правда ли? Повторюсь: я оставила его у тебя в кабинете, дальше ничего не знаю. Но я даже не уверена, хватит ли тебе этих слов, ведь господину Роботу всегда нужны доказательства. И кстати, — смотря прямо в его глаза, произнесла она, — у тебя прекрасная фантазия, как жаль, что ты пользуешься ею не в нужных целях. Серкан выглядел действительно измученным: работа оставила на нём свой видный отпечаток, а потеря необходимых на данный момент бумаг исчерпала всю нервную систему. Он был разгневан. Была большая вероятность того, что эти документы могли попасть в руки Карадага — он был в этом уверен, так как уже проходил через это. Но он не был уверен в том, что говорит: гнев и ярость очистили разум от спокойствия, любви и нежности. Теперь он выглядел суровым и разъярённым. Пелена неотразимой ненависти ко всему сделало своё дело: он накричал на любимую женщину, смотря прямо ей в глаза, при этом не чувствуя угрызения совести. — Выйди вон, из моего кабинета, Эда Йылдыз. Глаза опять предательски наполнились слезами. Эда Йылдыз. Она давно не была Йылдыз.***
Серкан любил после каждого тяжелого дня баловать свою любимую различными подарками: её любимый бельгийский шоколад, который он покупал коробками, чтобы видеть её улыбку, доставлял, конечно же, больше радости, чем какие-либо ювелирные изделия, которые он всё так же продолжал дарить, хоть она всячески отказывалась их носить. Сегодняшний день был не исключением: две коробки бельгийского шоколада от немалоизвестного бренда (да-да, именно бренда), маленький букетик пионов пыльно-розового цвета и Серкан Болат собственной персоной. Он смутно помнил этот день и не знал, когда возлюбленная успела покинуть офис, ведь они всегда вместе возвращались домой. К тому же сам факт того, что она, не сообщив ему об этом, вернулась в их покои, казалось странным. Но учитывая сегодняшнюю напряженную атмосферу в офисе, он, вероятнее всего, забыл об этом. Ведь у них был кризис: потеряны важные документы, и что было до или после — он не помнил, ибо сконцентрировался именно на работе. Со спокойной душой поднявшись по лестнице, Серкан заметил, что дома темно. Это, конечно же, его встревожило, но он не придал этому… нет, он всё-таки обеспокился этим и сразу постучался. Тишина. Пугающая тишина. Вечно радостная Эда, которая открывала дверь, если он возвращался один (были дни, когда она посвящала себя полностью родным и близким, забывая про работу). Ещё один стук. Но та же напряженная тишина. Эда что, была не дома? Это на неё не похоже, потому что она всегда сообщала о своих действиях, зная, как он беспокоится о ней. Ещё один стук. Аллах любит троицу, верно? Безрезультатно. Достав из кармана ключи, — надеяться на четвертую попытку Серкан не решился — он вставил ключ в замочную скважину и провернул. Дверь легко поддалась, что послужило ещё одним доказательством, что его жена не дома. Он зашёл, положив букет цветов на стол, и заметил записку с… обручальным кольцо Эды. — Что за… — закончить он не успел, ибо то, что было написано на клочке бумаги, заставило его широко распахнуть глаза. «Эда Йылдыз».