Оглушëнная.

      Когда гремит взрыв, а после раздается ужасающий грохот, Сейко не делает никаких попыток закрыть лицо и уши руками, защититься. Она не делает этого даже когда каменная пыль лезет в глаза, причиняя режущую боль. В этом не было никакого смысла. Сейко уже была оглушена минутой ранее.       «Ты не человек, а жалкое отродье!» — обухом по затылку остервенелым ударом. Сейко замерла, пытаясь унять заполнившее череп по самые своды гудение. Бесполезно. Эти слова будто сомкнулись у девушки на горле, насильно выталкивая бешено колотящееся сердце куда-то наверх, в глотку. На языке хрустели осколки битого стекла, а тело била мелкая дрожь. На какую-то долю секунды Кимура подумала, что ей это послышалось, что все происходящее — неправда, и сделала попытку вдохнуть полной грудью. Только когда в поле зрения Сейко снова оказывается треклятая сумка с детонатором, а лицо Руруки с чуть ли не сочившимся из пор презрением режет линию взгляда надсадной злостью, Абсолютная Фармацевтка вдруг понимает, что и реберную клетку ее намертво сдавило. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все-таки происходящее — не сон. На место опустошенности приходит гнев, осушивший слезы по краю белесых тонких ресниц, не давая каплям скатиться по щекам и замылить взор.       Почему?       Почему это всегда происходит с ней?       Почему ее ненавидят? Почему считают правильным пользоваться ею, а после выкидывать прочь, как сломанную игрушку?       Почему теперь и Рурука отворачивается от нее?       «Это все твоя вина, предательница!»       Дребезжание надкостных пластин усилилось, заставив Сейко сжать зубы. Сотни пар глаз впились в ее маленькую фигурку с осуждением и неприязнью, и Кимура физически чувствовала, как всеобщее омерзение ржавым штырем с хрустом входит между девятым и десятым позвонком грудного отдела, а каждое прокручивание уродливого шила было новым витком боли. Кимура отчаянно взвыла, словно затравленный зверь.       Как же она от всего этого устала.       Резким движением Сейко снимает маску, позволяя другим на секунду увидеть ее эмоции и перекошенное от страха и гнева лицо:       — Нет, это ты, ты предательница, это все из-за тебя!       За свербением и хрипом на задворках полусознания Кимура совершенно себя не слышит, не внимает яростному ответу Руруки, гомону учеников. Сейко оглохла и разве что не ослепла. Ее щербатый крик с треском надломился и резко оборвался лишь тогда, когда девушка случайно нажимает на чертову красную кнопку.       Но даже тогда она будто бы не до конца очнулась.

***

      Новость об исключении застает Сейко совершенно опустошенной. В кабинете директора Киригири она безучастно слушает, как Рурука не оставляет напрасных попыток свалить всю вину на свою бывшую подругу. Пытается отмежеваться, откреститься, отказаться. Ну и пусть. Кимура уже не старается возражать, все равно ведь решение директор давно принял. Ее, Андо и Изаëя исключат из академии Пик Надежды. Репутация Абсолютной Фармацевтки была разрушена, она осталась совсем одна, а будущее представлялось крайне туманным и безрадостным, а то и не представлялось вовсе.       И все из-за того, что Сейко просто пыталась помочь.       Нечестно. Просто несправедливо.       — Мерзость, — не прошептала, а скорее сплюнула Кимура, выходя наконец из кабинета директора следом за Рурукой, которая тихо жаловалась Изаëю и причитала, едва ли не всхлипывая. Сказанное Сейко можно было применить примерно с равным успехом и по отношению ко всей ситуации в целом, и по отношению к Андо, и по отношению к ней самой.       Замедлив шаг, Сейко подождала, пока Соноске с Рурукой скроются за поворотом, и быстро юркнула в ближайший неприметный коридор, намереваясь на еще несколько часов затеряться в пришкольном парке. Девушке не хотелось стать объектом нежелательного внимания и насмешек при прохождении через главные ворота. Будет лучше, если она дождется окончания занятий у резервного курса и, смешавшись с ними, уйдет через боковой выход. Спустившись на первый этаж и выскользнув на улицу, Сейко, вжав голову в плечи и быстро семеня, направилась к самым дальним скамейкам парка. Закуток был почти безлюден, и девушка облюбовала его еще в первый год своего пребывания в академии. Помимо лаборатории это было единственное место, где фармацевтка могла скрыться и от себя, и от других.       Присев на крайнюю скамейку и убедившись, что она совершенно одна, Сейко наконец позволяет так долго сдерживаемым слезам солоноватым потоком хлынуть из глаз. Кимура медленно сняла маску и убрала ее куда подальше, закрывая лицо руками. Полость тела будто выскребли до капли, а свитую из плоти и жил оболочку заполнили отвратительные содрогания и неконтролируемые конвульсии. Сжав зубы до сахарного, так ею нетерпимого, хруста, Сейко попыталась подавить дрожь, обхватив себя за плечи, но сделала лишь хуже. Девушка зарыдала еще громче, чем прежде, и тут же возненавидела себя за подобное. Кимура всегда уродливо плакала, издавая прерывающиеся надсадные звуки грудиной и глухо стеная. Глаза и нос моментально краснели, а лицо, как говорила все та же Рурука, перекашивало ужасно. Стоило Сейко подумать о словах уже бывшей подруги, как она тут же устыдилась своего болезненного горя и стала трясущимися руками искать бумажные платки в боковом кармане сумки.       «Какая же я дура, дура, дура!       Если кто-нибудь увидит меня такой, засмеют!       Жалкое, отвратительное создание.       Ненавижу».       Но, как назло, маленького пакетика с платками нигде не обреталось.       «Неужто потеряла?» — думает, напрасно в сотый раз вороша неприметное содержимое сумки, Сейко. Дергаными, нервными движениями она прощупывает карман за карманом снова и снова, надеясь, что после новой попытки что-то изменится. Наконец, Кимура сдается и тяжело откидывается на спинку скамейки. Шелестящее спокойствие парка нарушали лишь негромкие всхлипы Сейко, постепенно сходившие на нет. Проторенные солоноватые дорожки на ее щеках слабо поблескивали в закатном свете.       — И за что мне это? — фармацевтка обреченно стонет, устало прикрыв глаза. Тонкие, реденькие ресницы затрепетали, словно крылья бабочки. — Я ведь просто хотела быть полезной...       Сейко не знала, сколько времени она просидела вот так, без движения. Мыслей за ее душой будто бы не было вовсе, все смешалось в единую мягкую неопределенную облачность в костной коробчонке. Осадочный иней не нес никакой нагрузки в виде тяжелых дум для несчастной головы фармацевтки, и вскоре ее начало клонить в сон. Песнь шелестящей листвы успокаивала, а легкий ветер с запахом долгожданной вечерней прохлады уносил все тревоги прочь. Поддавшись умиротворяющей мелодии, Кимура начала понемногу крениться вперед, засыпая.       — Простите, я не помешал вам?       Неожиданно раздавшийся вблизи голос постороннего заставляет Сейко тут же встрепенуться. Ее широко распахнутые глаза светлого оттенка встречаются с мягким зеленым взглядом в оправе плавных изгибов глазниц. Белые, почти прозрачные, тонкие волосы обрамляли такое знакомое худое лицо, на котором обреталась вежливая бледная улыбка.       — Вы, должно быть, задремали, и я прервал ваш сон, — Нагито Комаэда, Абсолютный Счастливчик, с въевшимся по самые его зрачки плохо скрываемым любопытством изучал растерянное выражение лица Сейко. — Извините, Кимура-сэмпай.       — Я... Я же больше тебе не сэмпай, Н-нагито, — Сейко едва заметно дернулась, инстинктивно потянувшись за маской. Девушке менее всего хотелось, чтобы кто-либо видел ее эмоции сейчас. Комаэда сохранял тактичное молчание, ожидая, пока пять с лишним сантиметров плотной ткани спрячут за собою нижнюю половину лица фармацевтки. — Тебе прекрасно известна моя участь, зачем ты продолжаешь звать меня так?       — Разве это не очевидно? — улыбка Нагито сделалась шире и стала наконец выглядеть искренней. — Потому что я уважаю вас.       — Уважаешь? — с робким недоверием переспросила Кимура, подозрительно оглядывая Комаэду снизу вверх и сверху вниз. Что он, черт побери, здесь делает? Уроки у основного курса еще идут, так какими судьбами первогодку занесло в парк? — Даже после всего произошедшего?       — В случившемся нет вашей вины, — просто говорит Нагито, пожимая плечами. — У меня нет причин плохо относиться к вам. Я ведь пришел извиниться не только за ваш прерванный сон.       Нагито умолк и сел на другой конец скамьи, расслабленно откинувшись назад и задумчиво рассматривая плывущие по затухающему небу облака, подсвеченные нежным персиковым цветом. Говорить парень не спешил. Сейко так же молча наблюдала за ним исподлобья, не решаясь спросить, в чем же все-таки дело. Наконец Комаэда возобновил прерванную речь, повернувшись к фармацевтке и смотря ей прямо в глаза. Кимуре это не понравилось, но взгляда она не отвела.       — Я бы хотел также извиниться за то, что из-за меня вы были исключены, Кимура-сэмпай. Та угроза про отмену экзаменов, сумка с детонатором — это все подстроил я. Клянусь, я и не планировал нанести настоящий вред, мне всего лишь хотелось отсрочить экзамены, чтобы мои одноклассники смогли лучше подготовиться, а их таланты засияли ярче! Я готов дорого заплатить, чтобы видеть, как в них рождается новая надежда! — при этих словах в глазах Нагито загорелся какой-то новый, чуть ли не лихорадочный огонек. — Преподаватели считают, что я лишь могу быть причастен ко всему инциденту, когда на деле он произошел непосредственно по моей вине.       Сейко будто снова, как и накануне, ударили по затылку обухом, даже еще сильнее, чем прежде. Девушка в который раз порадовалась, что маска скрывает ее истинные эмоции. Фармацевтка молчала долго, прежде чем заговорила:       — М-мне стоило догадаться, что это был ты, Нагито... Столько удобных поводов столкнуться со мной и подстроить свою непричастность... Одного только не пойму, почему ты использовал меня для того, чтобы осуществить задуманное?       — «Подставил, а потом пришел извиняться» — так вы, скорее всего, думаете. Это будет в корне неверно, потому что все произошедшее было чистейшей случайностью, — Нагито взглянул на Сейко так, что та засомневалась в том, что парень прямо сейчас говорит ей неправду. — Я перепутал слабительное с другим сильнодействующим препаратом, а после я так же перепутал свою сумку с детонатором с вашей. Я не знал об этом до последнего и был уверен, что никто не будет вовлечен в мой план.       — Зачем ты рассказываешь мне все это сейчас? А оправдываешься з-зачем? — устало выдохнула Сейко и чуть ли не с мольбой воззрилась на Нагито. До нее будто бы не до конца дошел смысл его слов. — Перестань. Уже слишком поздно что-то говорить, да и если я кому-то расскажу, у тебя будут п-проблемы.       — Я решил, что вы заслужили знать правду, — Нагито поднялся со скамьи и снова вежливо улыбнулся. — Что вы будете делать со всем этим — не моя забота, вам ведь все равно путь сюда заказан, и я ничем не рискую. Прошу вас, не огорчайтесь, Кимура-сэмпай, у вас все еще есть ваша надежда и ваш талант. Просто в этот раз удача была не на вашей стороне. Не повезло, с кем не бывает.       «С кем не бывает».       Слова Нагито будто добрались к подкорке костного мозга и зарубцевались там накрепко для пущей верности лишь сейчас. Сейко на мгновение почувствовала, как обреченный холод разливается по всему ее ломкому телу, парализуя. Кимура медленно подняла глаза на Нагито. Дышать снова стало трудно. Очередной приступ астмы? Нет, нечто другое.       Всеобъемлющее, удушающее чувство гнева.       — Не повезло?! Да ты себя слышишь, Комаэда Нагито?! — Сейко трясущейся рукой сорвала маску. В этот раз фармацевтка более всего желала, чтобы парень увидел те эмоции, которые она испытывает. — Этого бы не произошло, если бы... Если бы т-ты... Если бы ты просто переспросил, какой препарат нужно взять с полки! Но из-за того, что ты решил довериться удаче, вся моя жизнь пошла под откос!       Сейко никогда в жизни ни на кого не кричала так отчаянно, вываливая мерзкое нутро наружу и плюясь ядом. До сих пор она не была уверена, что вообще могла испытывать подобное. Иссушающая и выжирающая жилы вперемешку с мягкой костью злоба — вот, что это было.       — Я... Я никогда не прощу тебя! Твои извинения, твое признание — все это бессмысленно! — Кимура громко всхлипнула и быстро утерла набежавшие слезы рукавом. Нагито смотрел на фармацевтку и не говорил ни слова. Его взгляд был отсутствующим, словно он задумался о чем-то и вовсе не обращал внимания на происходящее, а на тонких потрескавшихся губах была все та же вежливая улыбка. От его безучастности Сейко разозлилась еще больше. Она схватила свою сумку и поднялась со скамьи, приблизившись к Нагито почти вплотную. Фармацевтка стояла настолько близко, что Комаэда мог увидеть покрасневшие сосуды белков ее глаз.       — Тебе в-ведь все равно, да? Доволен, чт-то получил-таки свое? — Сейко больше не кричала — не было сил. Ее голос звучал хрипло и надломленно. — Надеюсь, ты рад, что удача в этот р-раз была на твоей стороне.       Кимура отвела взгляд и снова надела маску. Разочарование и злобную печаль укрыла плотная непроницаемая ткань. Говорить с Нагито было больше не о чем. Сейко направилась в сторону боковых ворот к выходу из парка. Девушка покидала академию Пик Надежды не как выпускница, а лишь как жалкая проигравшая. Абсолютный же Счастливчик наблюдал за тем, как маленькая фигурка Сейко отдаляется от него, делается все менее и менее различимой.       Когда Сейко наконец достигает ворот, казавшихся в сумеречном свете уродской изломанной конструкцией, она, медля, оборачивается и встречается взглядом с Нагито. Махнув рукой то ли на прощание, то ли пытаясь отогнать от себя невидимую муху, Сейко цедит первое и последнее в своей жизни ругательство:       — Да пошел ты к черту, Комаэда Нагито.